Фундамент - Алексей Филиппович Талвир

31

Сергей уже собирался лечь спать, когда к нему приехала Тамара. У нее были заплаканные глаза и такой удрученный вид, что он сразу понял, случилось что-то непоправимое.

— Мама с папой дома? — шепотом спросила она, не отходя от двери.

— Их нет, они поехали на дачу к Иревли, вернутся только завтра, проходи.

Тамара протянула Сереже письмо и горько заплакала.

— Что случилось? Что случилось? Не надо, успокойся, — говорил он, положив письмо на стол и сжимая ее руки.

— Дома большое горе… Умер папа, скоропостижно.

— Надо ехать… Хочешь, поедем вместе? — предложил Сережа, он был готов ради Тамары на все.

— Его уже схоронили, — еще горше заплакала девушка. — Мама пишет, что не хотели меня отрывать от занятий. А я подозреваю, дело в том, что он не простил меня и не хотел, чтобы я приезжала… Он думал, что после окончания музыкального училища я вернусь домой, а я стала готовиться в консерваторию… И он опять на меня рассердился… Но теперь все пропало… Мама уже старенькая, работать не может, из дома лесничества ее могут выселить, денег нет… Я решила больше не готовиться в консерваторию. Поступлю на работу, возьму к себе маму… Вот только квартиры нет, из общежития меня, конечно же, сразу выселят…

Сереже очень хотелось сказать: «Оставайся у меня. И маму твою сюда возьмем. Квартира у нас большая, на всех хватит». Но вдруг Тамара неправильно истолкует его слова, подумает, что он решил воспользоваться ее затруднительным положением? Ведь прежде все разговоры на эту тему она не поддерживала.

— Я выйду замуж только тогда, когда окончу консерваторию, — независимо говорила Тамара, как будто Сергея это вовсе не касалось.

Но он тоже уже не ребенок и отлично понимал, что только его она считала своим настоящим другом. Вот и теперь не к кому-то другому, а опять-таки к нему приехала со своей бедой.

Будь что будет, а он сегодня скажет ей все напрямик.

Когда Тамара, взглянув на часики, как-то неохотно попросила проводить ее до трамвая, Сережа решительно заявил:

— Никуда ты отсюда не поедешь. Оставайся у нас, а завтра утром пойдем в загс.

Не зная, как расцепить молчание девушки, Сережа добавил:

— Я пойду спать к соседям.

Тамара подошла к любимому, несмело провела ладонью по его щеке:

— Зачем же тебе уходить, если… если завтра мы станем мужем и женой?

— Ты согласна? Согласна? — обрадовался Сережа и робко поцеловал девушку в щеку.

— А твои родители… вдруг они будут возражать? — спросила она и замерла с широко раскрытыми испуганными глазами.

— Да что ты! Они так любят меня, как я скажу — так и будет! Вот увидишь! — радостно заверил Сережа.

Его сердце билось часто и сильно. В голове стояла удивительно бездумная пустота. И откуда-то поднималась крутая волна нового, не совсем осознанного знойного чувства…

32

Иштуловы впервые выбрались на юг, прежде всегда что-нибудь мешало: то нет путевок, то — лишних денег. Да и дел к отпускному времени, как правило, набиралось столько, что едва успеешь провернуть: дом требует ремонта, старики родители просят навестить…

Но с тех пор, как они вернулись на родину, таких забот поубавилось. Правда, прибавились другие. Видно, не в урочное время переехали они в Вутлан. Столько пережито… Нервы стали сдавать, сердце о себе все чаще напоминало. Да и возраст уже не прежний… Так что без хорошего отдыха не обойтись. А главное, подрастал сын, и хотелось его порадовать — показать Кавказ, покупать в море, поправить здоровье. Аркаше было около семи, но выглядел он пятилетним.

В Гагры Иштуловы приехали во второй половине ночи. На вокзале прибывших в санаторий ожидали автобусы. После того как они прошли процедуру оформления, их поместили в уютную комнатку коттеджа, стоящего на самом берегу моря. После двухсуточной тряски в поезде они так крепко и сладко заснули, что опоздали на завтрак.

Перекусив тем, что осталось от дорожных запасов, всей семьей вышли на берег моря.

Май был на исходе. Но в тех краях, откуда они приехали, весна выдалась поздняя, зелень только просыпалась, набирала силу.

Здесь же все цвело, благоухало, слепило яркостью красок. Небо — горячее и синее, море — вкрадчиво ласковое и бирюзовое, розовые кущи — дурманяще ароматны. А вокруг, лениво взмахивая крылышками, порхали нарядные бабочки, мохнатые шмели…

Аркаша, щурясь от яркого света, несколько минут удивленно озирался по сторонам. На его лице было откровенное недоумение: что это такое? Разве ж на земле возможна такая невиданная красота?!

А когда родители ему растолковали — это и есть тот благословенный юг, к щедротам которого люди рвутся со всех концов земли, мальчик успокоился.

— Бабочка, смотрите, какая бабочка! — закричал он. — А их можно ловить? Ругаться не будут?

И, размахивая соломенной кепочкой, стал кружить вокруг высокого куста розы.

Приближалось время обеда, и пляж постепенно пустел. Архип Прокопьевич, устроившийся с книгой в руках в плетеном кресле рядом с дачей, поторапливал жену, которая на веранде гладила вещи.

— Ну, можете идти переодеваться, — сказала Александра Макаровна.

Иштулов поднялся, позвал сына. Аркаша не отозвался. Где же он? Только что был здесь, гонялся за бабочками… Спрятался за каким-нибудь кустом?

Архип Прокопьевич еще раз окликнул мальчика, обошел вокруг коттеджа, осмотрел сад, набережную… Аркадия нигде не было.

— Шура, где сын? В комнате его нет? — обеспокоенно спросил отец.

— Не видела. Он же только что рядом с тобой бегал.

Александра Макаровна, собрав со стульев и кресел на веранде выглаженные вещи, внесла их в комнату и тоже выбежала искать сына.

Несколько минут они стояли в растерянности под палящим солнцем: куда бежать, что делать?

— Иди в ту сторону, а я пойду в эту, — распорядилась встревоженная мать.

Через несколько минут они встретились у своего домика.

— Нет? — задыхаясь от волнения спросила Александра Макаровна.

— Нет, — ответил Архип Прокопьевич. — Я прошел вдоль берега моря метров триста-четыреста. Дальше он уйти не мог — дорогу пересекает овраг, по дну которого бежит ручей. Через него он не переберется.

— А я дошла вон до той изгороди, это ведь почти в конце Старых Гагр. Дальше по берегу моря пройти невозможно, нужно подняться на центральную улицу. Аркаша такой понятливый, сообразительный, сам он не мог уйти с территории нашего санатория. Его кто-то увел, я в этом уверена.

Лицо Иштулова помрачнело: только этих осложнений им и не хватало!

Александра Макаровна, надеявшаяся, что к ее возвращению сын найдется, теперь совсем обессилила. Из ее глаз лились слезы, ноги подкашивались. Она опустилась на валун и никак не могла встать.

— Ну, ты успокойся, посиди здесь, я сейчас осмотрю