Узелок Святогора - Ольга Михайловна Ипатова

тридцатилетняя женщина, сидя у обочины дороги после автомобильной аварии, вдруг осознает, что грезившийся ей в детстве «принц», то есть суетящийся рядом муж, увлекший ее некогда своей необычностью, мечтой о высоком служении искусству, постепенно превратился в художника-ремесленника и живет лишь заботой о безбедном существовании семьи, да еще похваляется своими практическими успехами. Ирина (так зовут героиню) взрывается гневным протестом и против мужа, изменившего своему дарованию, и против себя, которой уже за тридцать, а она ничто, потому что все время надеялась на какую-то эфемерную роль спутницы и вдохновительницы незаурядного дарования.

Должно быть, в самом заветном уголке сердца писательницы вызревала повесть «Узелок Святогора». В пей детская память сошлась с нынешними зрелыми размышлениями автора над некоторыми серьезными социальными и нравственными проблемами, актуальность которых, к сожалению, сегодня не убывает. С глубоким и точным пониманием детской и подростковой психологии рассказывает О. Ипатова о детдомовском житье-бытье тех, кому по разным причинам выпало на долю оказаться здесь, где материнская ласка лишь грезится в мечтах или видится во сне. В повести много запоминающихся своей неодинаковостью образов ребят и воспитателей. Но в первую очередь она «принадлежит» девочке-подростку Вене Рыжик, самой обездоленной и самой ранимой в детском коллективе, потому что она — подкидыш.

Подкидыш… Это «происхождение» приносит Вене немало мучительных минут, когда кто-нибудь из бездушно-злых сверстников безжалостно бьет им, стараясь сразить правдолюбивую задиристую спорщицу. Но больше всего мучает девочку не это. Больше всего мучает ее, кто она есть, от какого древа оторванный листок и почему она не может знать своих родных или близких? «Ну хорошо, я ЕЙ не нужна, — думает она о той, что подбросила ее к дверям детдома. — Но ведь, кроме матери, у меня должна быть бабушка. Может, тетя и дядя. Они, возможно, одиноки, им я пригодилась бы как приемная дочь. Вообще где-то живут же мои родные? А ОНА им ничего обо мне не сказала. Просто взяла, завернула в пеленку и принесла — выбросила. И теперь никто, никто не знает обо мне. Может, моя тетка взяла собачонку? Может, моей бабушке нездоровится — я могла бы мыть у нее пол, готовить. И еще где-то живет мой отец, а у него тоже много родственников. И никогда, ничего я не узнаю о них… А ОНА? Неужели ОНА никогда обо мне не вспоминает? Она же — преступница. Пусть бы сама бросила меня — но она же отняла у меня всех родных… Интересно, похожа ли я на нее? На кого я похожа — на деда, прабабку?»

Надо ли пояснять, как много детских судеб и душевных драм фокусируется сегодня в этом притаенном крике души девочки Вени.

Но это лишь одна грань непростой по проблематике повести «Узелок Святогора». Девочка Веня наделена от природы необычным складом ума, художническим талантом и другими качествами, отличающими ее от сверстников, она стремится самостоятельно дойти до сути сложных вещей и понятий, вырваться за круг общедоступных, преподносимых воспитателями истин. Рассказывая об этом, писательница подчеркивает, как важно в таких, случаях найти верную меру понимания души подростка, как вообще могут быть вредны воспитательные постулаты, если они применяются ко всем одинаково, так сказать, без поправки на личность. Веню не обминули обиды и по этому поводу, усложняя ее душевное состояние, как и по многим другим причинам, ущемляющим проснувшееся в ней чувство собственного достоинства.

Но, взрослея па наших глазах, попадая в другие обстоятельства, девочка начинает видеть мир в иных, более многообразных красках. И главное ее открытие состоит в том, что вокруг, оказывается, много добрых и чутких людей, — каждый со своей непростой судьбой, но готовой разделить чужую беду душой, — надо только и самому не замыкаться от них и научиться понимать их. У Вени хорошо сложились дела с ее заветной мечтой — по ходатайству директора школы-интерната она поступила в художественное училище. Однако не ради этого стереотипного «хэппи энда» рассказывала нам писательница историю своей юной героини, и не он венчает сюжет повести. Закрывая повесть, мы вместе с девочкой Веней, нашедшей себе всегда ждущий ее домашний уют в хате такой же душевно одинокой деревенской бабки Марыли, с трепетом думаем о радости приобщения к народной жизни, к судьбам родной земли, в которых могут раствориться все боли и обиды человека.

…Широк тематический круг уже осуществленных и еще созревающих замыслов прозаика Ольги Ипатовой, обширны земные и исторические просторы, на которых она ищет своих героев (в последней книжке ее рассказов на белорусском языке «Перекат» есть целый раздел «Гул далеких столетий», а на рабочем столе сейчас — две новые повести на историческую тему). Но при всем этом можно без особого труда определить основную, доминирующую идею всего ее сегодняшнего творчества. Речь идет о том, что такое жизнь человека на земле, в чем его счастье, чем бывает по-настоящему богата его мечта, на каких путях-перепутьях он находит, а на каких попусту растрачивает себя и, случается, попадает в нравственный тупик, наконец, где брать силы для нравственного возрождения, если возникает такая необходимость…

На этой нравственно-философской проблематике, как известно, сосредоточены сегодня огромные силы нашей литературы. Следовательно, есть у кого учиться, есть с кем соревноваться в борьбе за творческую самостоятельность, но есть и необходимость постоянно помнить, что без идейно-художественной новизны и оригинальности написанного легко и просто затеряться в этом полноводном тематическом потоке.

Н. Пашкевич

г. Минск

Примечания

1

Висус — сорванец (бел.).

2

Хрущи — майские жуки (бел.).

3

Дурницы — голубика (бел.).

4

Хуста — платок (бел.).

5

Приватная — частная.

6

Маёнтак — усадьба (бел.).