Василий Дюбин - Анка

— Школа нужна. Это верно. Хотя бы семилетка на первое время.

— Пусть семилетка. А потом уже можно открыть и старшие классы. Бронзовая Коса скоро в портовый городок превратится, вот увидите, — с радостью рассказывала Анка.

— Да, — согласился Жуков. — Большие преобразования на Косе…

Обойдя почти весь хутор, Анка и Жуков отправились в сельсовет. Просторный и светлый зал заседаний, с большими окнами, задрапированными темно-зелеными шторами, был уставлен пятиместными, в два ряда, дубовыми скамейками. На сцене — длинный стол, трибуна. В глубине сцены, на кумачовом фоне, — гипсовый бюст Ленина на постаменте. На стенах — картины, все больше морские пейзажи.

В прихожей стоял стол, за которым сидел Бирюк, склонившись над папкой с бумагами. Отсюда вела дверь в кабинет председателя. Жукову понравилась рабочая комната Анки: письменный стол, кресло, три стула и диван, обитый коричневым дерматином. В углу на тумбочке — радиоприемник.

— Уютно тут у тебя. И вид какой прекрасный на хутор и на море, — сказал Жуков, глядя в окно. Он опустился на диван и кивнул на дверь: — А это кто?

— Бирюк, секретарь сельсовета. Помните Петра Егорова, осужденного вместе с Тимофеем Белгородцевым за хищение и копчение в ерике рыбы?

— Как же, помню…

— Его сын. Он тогда был еще подростком.

— И как он?

— Парень исполнительный, ничего не скажешь. Только мрачный какой-то, замкнутый. Оттого и прозвали его на хуторе Бирюком.

— Вид у него и впрямь бирючий, — согласился Жуков.

— Иногда внешность бывает обманчива.

— И то правда.

Когда выходили из сельсовета, Анка остановилась у порога приемной, спросила Бирюка:

— Говорят, Павел Белгородцев у тебя на постое?

— У меня.

— А зачем и откуда он приехал?

— Из города… Земляков проведать.

— Документы у него в порядке?

Бирюк замялся:

— Не знаю…

— Как же так? Работник сельсовета и не поинтересовался вновь прибывшим в хутор.

— А кто ж его не знает? — удивился Бирюк. — Парень тутошний, наш…

— Как знать, — загадочно произнесла Анка. — Вот что… Передай ему, чтоб вечером в сельсовет явился.

— Хорошо, Анна Софроновна, передам, — а про себя усмехнулся: «Вот тебе и на! Пашку не знает. А дочку с кем притуляла? Ба-а-б-ы!..» — покачал он головой.

Жуков шел молча, нахмурившись, изредка поглядывая на Анку. Та, полагая, что он размышляет о чем-то, тоже шагала молча, не желая мешать его мыслям. Но вот Жуков замедлил шаги, остановился и как-то по-отечески, тепло и ласково, сказал:

— Хорошая ты женщина, славная… И совсем еще молодая.

— Вы обо мне думали, Андрей Андреевич? — кинула на него Анка благодарный взгляд.

— О тебе, Анка. Славная, говорю, ты… Умная, красивая, молодая, а вот… одна живешь… не замужем. Неужели все еще Пашку любишь?

— Что вы, Андреевич, ни капельки. Было когда-то, да давно уж быльем поросло.

— Так почему же не выходишь замуж?

— Придет время — выйду, — улыбнулась Анка.

— Когда же?

— Думаю, Андрей Андреевич, скоро.

— И жених есть?

— Вот он! — кивнула она в сторону моря. Жуков развел руками:

— Ничего не понимаю…

— Летит мой сокол крылатый, летит! — и засмеялась. — Обязательно скажет: «Бензин на исходе, вот и приземлился горючим подзаправиться.» А бензину у него, почитай, что полные баки.

Жуков посмотрел на приближавшийся к Косе самолет, догадался.

— Летчик?

— Он.

— Ну, и договоренность уже у вас есть?

— Пока нет.

— То есть, как это — пока? — непонимающе посмотрел он на Анку.

— А так: пока глазами объясняемся в любви. А до формального, так сказать, разговора дело не дошло.

— Что ж так?

— Он молчит и я молчу.

— Да этак вы, чего доброго, до старости промолчите! — захохотал Жуков.

— И так может случиться, — в глазах Анки заиграли лукавые огоньки.

— Ну, и душа из вас винтом, молчите и старейте со своей любовью. Надо полагать, Кузьмич с Акимовной опередят вас.

Жуков хотел сказать еще что-то, но мимо них опрометью промчалась Валя, на бегу посматривая в небо. Самолет шел на снижение с приглушенным мотором.

— Ты куда, доня? — окликнула Анка дочку.

— Ой, мама! Дядя Яша прилетел! Я чуточку не проглядела его! — и она побежала еще быстрее, сверкая пятками.

— Валюша с Яшей — большие друзья, — сказала Анка, и ее смуглое красивое лицо осветила теплая улыбка.

— Ну вот, — кивнул Жуков, — чего же тебе еще надо?

— А ничего. Ничегошеньки мне больше не надо, Андрей Андреевич, — с затаенной радостью тихо засмеялась она.

…Летчик шел размашистой походкой, ведя за руку Валю. Его стройную высокую фигуру ладно облегал комбинезон, В свободной руке девочка держала плитку шоколада. На ее маленькой голове болтался светло-коричневый шлемофон, прикрывая светившиеся счастьем глаза. Набегавший с моря свежий ветерок теребил на голове летчика темно-каштановые, как у девушки, пушистые волосы. И открытый взгляд карих глаз, и прямой нос, и твердый рот — все свидетельствовало о том, что он действительно принадлежит к бесстрашному орлиному племени авиаторов.

— Видите, как Валюшу балует? — притворно сердито сказала Анка.

— Какое же это баловство, — возразил Жуков. — Видать, они настоящие друзья.

Летчик подошел к ним, пожал Анке руку, слегка поклонился Жукову.

— Андрей Андреевич, это наш воздушный разведчик, летчик Яков Макарович Орлов. Знакомьтесь! — сказала Анка и обратилась к Орлову: — Что, Яшенька, опять зазевался, а бензин на исходе?

Жуков понимающе улыбнулся, заметив, как Анка взглянула на него. В карих глазах Орлова блеснули лукавые искорки.

— Точно, — весело подтвердил он. — Такого трудного поиска еще не было. Битый час кружусь и ни одного рыбного косяка. Наконец обнаруживаю один, другой… И так увлекся разведкой, что забыл про горючее. Смотрю, а стрелка бензомера к нулю приближается…

— Вот и хорошо, — подхватила Анка. — Пока моторист заправит баки горючим, я угощу вас чаем. Айда чаевничать!

Жуков снял с головы Вали шлемофон, спросил Орлова:

— А это кто же? Штурман вашего корабля?

— Это мой маленький друг, — и. Орлов потрепал девочку по подбородку. — Правда, Валюша?

— Правда. А я буду морячкой, — ответила Валя. Все засмеялись.

Чтобы не потревожить сон Панюхая, отдыхавшего после ночного дежурства, чай пили на крыльце, затянутом повителью. За чашкой чая разговорились. Жуков и Орлов ближе узнали друг друга. Оба остались довольны неожиданной встречей. Жуков расспрашивал летчика о его работе в авиации специального назначения. Он долго вертел в руках и с интересом рассматривал кожаный шлем, подбитый мехом, с вшитыми внутрь миниатюрными наушниками-ларингофонами.

— Да! — вспомнил Орлов, увидев в руках Жукова шлемофон. — Можете себе представить такую историю… Разведал рыбные косяки. Надо немедля передать координаты рыболовецким бригадам. Я — радировать, а мой шлемофон, как говорится, глух и нем…

— Почему? — спросила Анка, не сводя с Орлова сияющих глаз.

— Ларингофоны испортились.

— И что же?

— Обошелся, как говорится, подсобными средствами. Одним бригадам указал скопление рыбы навигационными морскими бомбочками, других нацелил ракетами.

— Летчик должен быть находчивым, — улыбнулся Жуков.

— Этот прием не новый, — смутился Орлов…

Жуков заметил: когда Орлов ловил на себе теплый взгляд Анки, его карие глаза озарялись внутренним светом; но тут же, будто провинившись в чем-то, он смущенно опускал голову, слегка пощипывая себя за ухо. «Настоящий крылатый сокол… — думал про себя Жуков, с удовольствием наблюдая за летчиком. — А до чего же застенчив в присутствии Анки!..»

…Чаепитие затягивалось. Жуков взглянул на часы:

— Однако время идет. А ни машины из района, ни ваших рыбаков с моря.

— А мы нашего разведчика спросим, — встрепенулась Анна. — Ему с воздуха виднее.

— О чем ты? — поднял на нее глаза Орлов.

— Наших бронзокосцев в море не встречал?

— Они в Таганрогском заливе рыбу промышляют. Там в конце мая всегда бывает огромное скопление судака.

— Ого-го! — покачал головой Жуков. — Далековато. Сегодня им, конечно, не ночевать дома.

— Через неделю будут, не раньше, — подтвердил Орлов.

— Тогда сегодня же отправляюсь в Белужье.

— Мне тоже пора, — поднялся из-за стола Орлов.

Анка пошла провожать гостей. Когда они вышли на улицу, к ним, поднимая тучи пыли, подкатил юркий «газик». В машине сидел Кострюков.

— Вот и машина пришла, — сказал он, поправляя наглазную черную повязку. — Я тебе, Андрей, попутчик в Белужье. Коммунисты избрали делегатом на партконференцию.

— Вот и отлично. Веселей будет, — обрадовался Жуков.