Владимир Петров - Польский пароль

— И правильно делаю, — сказал тот, — Не измерив броду, не суйся в воду. Это помнить надо, Алексей Петрович.

Он повертел в руках фаустгранату — пузатый набалдашник на деревянном стержне, прикинул на вес: тяжелый «головастик», килограмма на три тянет! — и спросил пленного:

— Много их у вас?

— Вооружен весь полк. Он так и называется: специальный гренадерский противотанковый полк. Сформирован месяц назад в Магдебурге, а сюда прибыл лишь вчера. Командир полка полковник Бурдгоф.

Обер-лейтенант старательно пучил глаза, выкатывал грудь и клацал каблуками, подчеркивая готовность отвечать обстоятельно и на все вопросы. Вахромеев морщился: тоже мне вояка! Отрастил где-то пузо в тылу (ремень на последней дырке), мундир жеваный, засаленный, будто у ездового. И староват для обер-лейтенанта: явно под пятьдесят.

Да, иной кондиции пошел немец, не то что в сорок первом— вылощенные, надменные, те и разговаривать не желали.

— Резервист?

— Так точно. Весь полк укомплектован резервистами. Ограниченная годность второй категории.

— Что это значит?

— Большинство солдат пожилые или семнадцатилетние юнцы. К тому же все имеют хронические заболевания.

— Интересно, — усмехнулся Вахромеев. — Какие же заболевания?

— Разные, господин майор. Вот, например, у меня хронический колит. Давно страдаю.

— Видали завоевателя?! — не вытерпел, гневно вмешался Лохов. — Ты что же, паразит, колитом страдаешь, a танки наши жжешь? Давить вас надо! Капут, понял?

Переводчик сказанное не перевил, однако немец и без того понял все по разъяренному лицу офицера-танкиста. Испуганно закивал головой:

— Я, я, Гитлер капут! — покосившись в сторону пленных солдат, понизил голос, доверительно сообщил: — Многие офицеры вермахта считают, что война проиграна. Я тоже так считаю.

— Для тебя — конечно! — опять не удержался, буркнул Лохов. — Вот только что теперь с тобой, пузатым боровом, делать?

Вахромеев, между прочим, тоже подумал об этом. В самом деле, не потащат же они за собой обузу — шестерых пленных? У него, честно говоря, уже давно, с первой минуты допроса, вызревала одна дельная мыслишка. Но ее надо было как следует взвесить…

— Против кого вам приказано обороняться?

— Против наступающего авангарда русской танковой армии. Но, увы, господин майор, это просто смешно. Она сметет нас, стариков, за полчаса Поверьте, я говорю то, что думают все офицеры полка. Да и оберст Бурдгоф тоже.

Вот это и надо было услышать Вахромееву: немцы по-прежнему принимают их за авангард 3-й танковой. Именно на это и стоило сделать ставку. В конце концов, они ничего, собственно, не теряли, Разве кое-что во времени.

Вахромеев не спеша закурил, потом шагнул к обер-лейтенанту, сказал медленно, назидательно постукивая пальцем по его погону:

— Мы вас отпускаем вместе с солдатами. Отпускаем, поняли? Вернитесь в полк и передайте полковнику Бурдгофу наш ультиматум; если через час вы не очистите путь в город, мы двинем наши главные силы и уничтожим, сотрем вас в порошок. Полк должен отойти на север. Запомните: ровно через час мы начинаем атаку. Повторите, я проверю, правильно ли вы поняли.

К немалому удивлению присутствующих, обер-лейтенант не только не обрадовался неожиданному освобождению, но и прямо на глазах скис, сразу утратил свою показную браваду. Вахромеев, недоумевая, смотрел на него, потом сказал:

— Насчет личных документов не беспокойтесь. Мы возвращаем их в полной сохранности. И вам и вашим солдатам. Кроме оружия.

— А как же, господин майор?.. — обескураженно, словно несправедливо обманутый, заговорил немец. — А как же плен? Вы не хотите нас брать в плен? О, майн гот! Я уже подумал, что для меня кончилась эта проклятая война… А теперь все сначала. Поверьте, у меня трое детей!..

— Ничего, ничего! — со смехом успокоил его Вахромеев, — В плен попасть нетрудно, было бы желание. Как-нибудь в другой раз.

Глядя в спины понуро бредущих к своим позициям немцев (гренадеры-резервисты тоже неохотно покидали плен!), майор Лохов раздраженно плюнул.

— Вояки задрыганные, мать их перетак! Сидят в окопах с клистирами, а ведь кусаются! — Он все никак не мог унять уязвленное самолюбие: надо же, эдакие доходяги выбыли у него шесть танков! — Слушай, Вахромеев, а не подцепит ли нас на крючок этот оберст? Имитируют отход частью сил, а сами потом ударят вплотную по нашим бортам.

— Обойдется! — сказал Вахромеев, — Мы тоже не лыком шиты. Пошлем вперед автоматчиков, и, ежели что, наши ребята их мигом придавят. Главное не в этом. Уйдут ли немцы с дороги? Вот вопрос.

Ушли! Еще не минул обусловленный час, как гренадеры-фаустники начали отход. Не особенно таясь — это и без бинокля, простым глазом хорошо было видно. Значит, не выдержали нервы у гитлеровского оберста, да и здравый смысл, надо полагать, подсказал; лучше останься живым, чем быть раздавленным танковыми гусеницами. Интересно, что скажет полковник завтра своему начальнику, когда выяснится истинная картина?

То и скажет; благоразумно отступил. А вот каково придется завтра и послезавтра им, десантникам? Ведь немецкое командование наверняка сообразит, что перед ними, а точнее, у них в глубоком тылу всего-навсего оголтело вырвавшийся вперед танковый полк с немногочисленным десантом.

Они будут для немцев бельмом, занозой. А занозу обязательно вынимают…

Польский городок встретил десантников как долгожданных освободителей. Песни, цветы, сердечные улыбки, счастливо распахнутые глаза и слезы — радостные слезы…

Десантники подтягивались, подбадривались, суровели в лицах, «Вот оно рождается, главное, что будет крепко держать нас в предстоящих боях! — с удовлетворением подумал Вахромеев. — Братья пришли к братьям».

Промелькнул городок, праздничный и радушный, в обилии солнца, зелени, бело-красных флагов — они не имели права даже на минутную остановку. Еще стояли перед глазами восторженные лица поляков, еще не остыло в ладонях тепло рукопожатий, а колонна прямо за городской окраиной уже исчезла в черных смерчах разрывов: с неба поочередно пикировали тройки крестатых «юнкерсов».

Тут под бомбами полегли первые жертвы на польской земле — погибло одиннадцать автоматчиков…

Десант продолжал путь.

Под непрерывной бомбежкой, грозно огрызаясь на многочисленные контрудары и контратаки, форсируя ночами реки, сводный отряд круглосуточно двигался вперед, с каждым часом и с каждым километром углубляясь в оперативный тыл фашистов.

Давно уже угасли в эфире позывные 3-й танковой армии, в шлемофонах беспрерывно звучали вопли и команды тыловых немецких частей, тщетно пытавшихся перехватить десант или хотя бы задержать его продвижение.

За Ярославом, в отрогах Карпат, немцам наконец удалось организовать спешный заслон и взять десант в противотанковые огневые клещи. И все-таки вахромеевцы выстояли, в течение дня отразили семь массированных вражеских атак. А потом, когда поле боя основательно проутюжили вызванные по радио штурмовики-«илы», сами нанесли стремительный удар.

И прорвались на запад.

В этом бою им помогли подоспевшие партизаны. Советско-польский партизанский отряд в решающие минуты свалился прямо с гор на головы гренадер, ударил по тылам. Немцы бежали.

Радиостанция штаба фронта приказывала, торопила: «Вперед, вперед!»

Лето наливалось дымным жаром, орудийным грохотом и лязгом танковых гусениц, как и год назад под стенами Харькова. Ночами где-то невысоко над головой, средь перемигивающихся июльских звезд, деловито тарахтели советские «кукурузники», летевшие к партизанам. Вахромеев вспоминал в эти минуты Ефросинью.

Он думал о том, что будет впереди. Они вкопают в землю оставшиеся танки, зароются в землю сами и будут делать то, что на военном языке называется «держать круговую оборону».

Это потруднее, чем на марше. Потому что они будут лишены маневра и для всех немцев, которых гитлеровское командование соберет-наскребет в округе, они станут неподвижной целью. Той самой дерзкой занозой, которую немцы постараются вытащить любыми средствами и во что бы то ни стало.

Но они все-таки удержатся. Им просто нельзя иначе — ведь за спиной у них, у вахромеевцев, Сталинград и Белгород, Днепр и Тарнополь. Именно там они научились держаться.

Уже несколько раз штабная радиостанция десанта ловила позывные «Белого» — советской разведгруппы в тылу немцев, Лихие ребята сумели угнездиться в самом центре секретного ракетного полигона. Разведчики сообщили дислокацию немецких частей в своем районе и очень просили нанести удар по концлагерю, освободить советских военнопленных, обреченных на уничтожение гитлеровцами.

На исходе пятых суток танковый десант вышел к берегу реки Вислоки. На другой стороне начинался резерват — территория ракетного полигона «Хайделагер».