Зимнее марево - Андрей Николаевич Яхонтов

жителя в непривычных климатических условиях. Считалку произносят быстро-быстро, и тогда «зима-лето» сливаются в необычное «Зималетто». Как Риголетто. По радио часто передают музыку из этой оперы. Риголетто в ней — главный герой. Вот и Зималетто — африканское имя попугая.

Зималетто — попугай,

Сиди дома, не гуляй…

Пока играли, мимо прошла, тяжело опираясь на палку, баба Лена — в выгоревшем синем пальто, с матерчатой истрепанной сумкой. Шла сторонкой, чтоб не помешать игравшим и обезопасить себя.

— Ты куда? — окликнул ее Антон.

— За хлебом, милый.

Полина заметно упарилась, а домой ее все не звали. Угроза окончания веселья нависла над ними, как туча.

— Может, в лапту? — предложила Юлька и скорей побежала за мячом: у нее был отличный резиновый, наполовину красный, наполовину синий. Антона попросили принести из дома мел, чтобы расчертить площадку.

После яркого дневного света он двигался в полутьме коридора почти на ощупь. Закричал еще из закутка:

— Мам, мам, дай мел! — И застыл на пороге. Хотя в комнате было светлей, показалось, что зрение окончательно ему изменило. Он напряг глаза.

— Ты что, не узнал меня, Антон? — спросила женщина, сидевшая на тахте, и по звуку ее голоса и требовательной интонации, которая так мало сочеталась с привычкой домашней обстановкой, Антон понял, что зрение ни при чем.

— Узнал, — сказал он, только теперь по-настоящему испугавшись и лихорадочно соображая, чем вызван ее приход.

— Антонина Ивановна проходила мимо и решила к нам заглянуть, — угадала его мысли мама.

— А почему не заглянуть? — подхватила Антонина Ивановна. — Мы ведь с тобой почти тезки. Ты Антон. Я Антонина… Ивановна, — помедлив, прибавила она. На Антонине Ивановне было ее обычное платье цвета томатного сока с узеньким пояском. Антон бы наверняка заметил, если бы она проходила через двор.

— Антонину Ивановну интересует, как живут ее ученики, — объяснила мама.

— Да, — обиженно — или это только показалось Антону? — вставила Антонина Ивановна и села поудобней. Тахта заскрипела. — Я сейчас хвалила тебя за прилежание. За то, что стараешься.

Зрение почти вернулось. Антон увидел: клеенчатый сантиметр перекинут через мамину шею, как хомутик. На коленях лежит отрез черного материала.

— Я вообще-то за мелом пришел, — сообщил он. — Мы в лапту хотим играть…

— Ты что, из школы не можешь принести? — скрипуче засмеялась Антонина Ивановна. Он не понял, шутит она или нет. И вообще не знал, как себя держать.

— На, возьми. — Мама протянула кусочек мела.

Антон переминался с ноги на ногу.

— Беги играй, — разрешила Антонина Ивановна. — Да смотри, не забудь пересказ приготовить. Я спрошу тебя завтра.

— Да ты чего испугался, глупенький? — улыбнулась мама. — Антонина Ивановна шутит.

— С чего вы взяли? — снова обижаясь, возразила Антонина Ивановна. — Спрошу. Так что подготовься. Уже у всех по одной оценке, а тебя я еще ни разу не вызывала.

В коридоре Антона поджидал дедушка. Он извлек из кармана большие круглые часы с ремешком-петелькой:

— Ровно через пять минут я тебя жду.

Девчонки позабыли про лапту, играли в штандар. Красивое, нарядное, прыгающее, как мяч, слово. И игра хорошая. «Штандар!» — кричит водящий и подбрасывает мяч, а все разбегаются. Водящий ловит мяч и снова кричит. Все застывают на месте, а он метит в того, кто ближе. Антон побегал, увертываясь от мяча, даже поймал его два раза, запасся форой, но тут тетя Жанна вспомнила о Полине, позвала ее, и он тоже вернулся домой.

Мама была в комнате одна. Сидела все с тем же черным отрезом.

— Мам… А Антонина Ивановна? — Он сопроводил вопрос движением руки в сторону коридора и входной двери. — Чего она приходила?

— Тебя хвалила, — не сразу ответила мама. — За то, что ты начитанный, вежливый. Но тебе внимания не хватает. Рассеянный, постоянно отвлекаешься…

Из закутка раздалось покашливание дедушки. Он был в брезентовом черном дождевике, в руке держал, трость.

— Иди, — сказала мама. — Это за тобой.

Они вышли через парадный сумеречный ход. На площадке под лестницей темнел огромный, сколоченный из грубых досок ящик с песком. Зимой дворники посыпали им улицу — чтобы прохожие не поскользнулись. На свежем снегу песок рыжел, как ржавчина. Это прежде, когда к прохожим относились гораздо менее заботливо, баба Лена упала в гололед и сломала ногу. С тех пор носила высокий, на шнуровке ботинок. Возможно, именно этот печальный случай заставил дворников призадуматься и принять меры.

— А к нам учительница Антонина Ивановна приходила, — решил удивить дедушку Антон.

Информация ожидаемого эффекта не произвела.

— Вполне естественно, — заговорил дедушка. — И баба Лена, когда работала преподавателем, всегда знакомилась с семьями учеников. И они, бывало, к нам приходили. Особенно если чего-нибудь не понимали. Что же Антонина Ивановна тебе говорила?

— Что я хорошо учусь. Но что я невнимательный. Что завтра меня спросит.

— Вот видишь, — остановился и поднял вверх указательный палец дедушка. — И она заметила твою рассеянность. Давай условимся: мы сейчас будем осматривать экспонаты, а ты постарайся сосредоточиться и запомнить мои объяснения. А вечером расскажешь, что отложилось в памяти. Идет?

Антону не хотелось проверки. Он промолчал.

— История, Антон, увлекательнейшая наука. — Дедушка снова двинулся вперед. — Ведь чрезвычайно интересно узнать, как жили наши предки, чем они занимались, какие одежды носили… Вот ты сейчас пишешь ручкой и чернилами в тетради. Верно?

— Ага. — Задумавшись о своем, Антон позабыл, с кем разговаривает, и тотчас получил замечание.

— Надо отвечать «да». Скажи «да».

— Да.

— А предки наши писали на бересте. Знаешь, что такое береста? Эти письмена нашли под Новгородом. И так и назвали: новгородские берестяные грамоты. — Теперь Антон слушал внимательно. — А чем вообще знаменит Новгород? Новгородским вече, то есть народным собранием. Вы в школе этого еще не проходили?

Антон мотнул головой.

— А «штандар» — какое слово? — спросил он.

— «Штандар»? — Дедушку вопрос озадачил. — Как ты сказал? «Штандар»? Видишь ли… А что, собственно, оно обозначает?

— Ну это игра такая, — удивляясь, что дедушка не знает, объяснил Антон.

— Думаю, венгерское, — решил дедушка. — У них есть имя Шандор. Шандор Петефи, великий венгерский поэт.

Миновали молочную, вышли на большую улицу. Здесь ходил троллейбус и ездили машины.

— Мне Люба говорила, что вчера папа приходил, пока я в школе был. Она видела, как ты за ним по двору шел. Это правда? — вспомнил Антон.

— Что за Люба? — не понял дедушка.

— Ну со двора.

Дедушка замедлил шаги, стал оглядываться по сторонам, как видно, собираясь перейти улицу.

— Вон там скверик, видишь? — показал он рукой. — Пойдем туда.

В скверике все дорожки были усыпаны опавшими листьями. Дедушка освободил от них край темно-зеленой, на ножках с копытцами скамейки, подстелил себе носовой платок, Антону — измятую газету, которую достал из