Юрий Либединский - Зарево

— Конечно, — сказала она, не сводя с него глаз. — Если верить слухам, так вы будто бы подняли горцев на Кавказе и во главе их сражались с войсками.

В этих словах чуткое ухо Константина уловило оттенок недоверия, насмешки… И он, смеясь ответил:

— Что это еще за миф? Откуда такое?

— Да с Кавказского фронта тут товарищ один приезжал, грузин молоденький. Офицер.

— Саша? Вы его слушайте, он вам и не такое расскажет.

— Вы его здесь видели? — быстро спросила Лиза. — Он уже уехал?

— Да так сложились его дела. Вот как, значит это он? Этак не успеешь оглянуться, и в какого-то Зелимхана превратишься. Нет, товарищи, не так все это произошло. Восстание было, но я в нем не участвовал, подоспел только к разгрому его. Моя роль скромнее. Я пришел к ним уже после восстания, чтобы сказать им, что дела их не безнадежны, что есть у них великие союзники — русский пролетариат и трудовое крестьянство. Это произошло в Веселоречье — есть на Кавказе маленькая пастушеская страна, оказавшаяся на путях капиталистических хищников… Союз банкиров с феодалами, и царизм на охране интересов этого союза.

Константин рассказал о проекте постройки железной дороги через пастбища веселореченцев, о присвоении пастбищ и разгораживании их. Он рассказал то, что знал о Темиркане и Гинцбурге, о той зловещей роли, которую Гинцбург, этот агент заморских монополий, через Темиркана сыграл в судьбе пастушеского народа.

— Так международные банкиры, вступая в альянс с феодалами, используют для порабощения народов пережитки средневековой дикости… Это особенность нашего времени, именно это нашел я на Кавказе.

Наступило молчание.

— Владимир Ильич написал книгу об империализме, замечательную, гениальную книгу, она, товарищ Константин, и объяснит все, о чем вы здесь так интересно рассказывали, — сказала вдруг Лиза.

Слова ее звучали совсем уже по-другому, с дружеским уважением.

— Книга? — живо переспросил Константин.

— Да, об империализме. О том, что вас интересует: о роли финансового капитала в борьбе за передел мира. Я вам достану гранки этой книги — нам удалось наладить ее печатание… Цензура, конечно, сильно изуродовала. Но мысль Ильича проникает сквозь любые цензурные рогатки.

— Отовсюду искры летят, скоро, пожалуй, загорится! — сказал Антон, и Константину вспомнилось: «В терновом венце революций грядет шестнадцатый год!» И стало весело и тревожно. Близкое, неотвратимо надвигающееся зарево представилось ему, оно веяло жаром, испепеляющим и благодатным.

Примечания

1

Саол — азербайджанское приветствие.

2

Зимбиль — плетеная сумка, которая употребляется в домашнем хозяйстве.

3

Амбал — носильщик.

4

Хаким — врач.

5

Намазлык — коврик.

6

Закиат — отчисление с доходов.

7

Валаги — восклицание изумления.

8

Араби — ей-богу, честное слово.

9

Социви — грузинское кушанье.

10

На войне — как на войне.