Кэндзабуро Оэ - Избранное

— Сказал, чтобы взял его? Бой весь горит, его рвет все время. Молчит и только плачет.

Парень, не глядя ни на девушку, ни на Исана, уставился куда-то вдаль. Исана понемногу освоился и освободился от физического страха перед насилием со стороны этих юнцов.

— Какое вообще я к вам имею отношение? — спросил Исана, снова пытаясь увести разговор в сторону.

По-видимому, ведя спор, парень умел чутко реагировать на перемену обстановки. Не теряя времени, он, как человек практичный, показал, что готов уступить и открыть карты.

— Поскольку вы, хотя и следите за нами в бинокль, не донесли на нас в полицию и не написали в газету, мы не собираемся делать вам ничего плохого — высказали свое недовольство, и все. Если бы не это, то никаких отношений у нас с вами не было бы. Но теперь собираемся установить с вами отношения, потому что нам это необходимо. Мы хотим установить отношения с человеком, не имеющим к нам никакого отношения, именно потому, что этих отношений нет. Конечно, если вы такой, каким нам представляетесь. Чтобы узнать, такой ли вы человек, каким нам представляетесь, и возникла необходимость выяснить, что вы здесь делаете.

Исана с неподдельным интересом наблюдал за тем, как парень ходит вокруг да около, не зная, как приступить к делу. К тому же, чувствуя, что для человека, имеющего какую-то практическую цель, такое хождение вокруг да около сейчас необходимо, он решил откровенно рассказать о себе.

— Кроме заботы о сыне, в этом доме заставила меня запереться мысль о деревьях и китах.

— Ученый?

— Я думаю, что являюсь поверенным деревьев и китов. Не знаю, поверите вы этому или нет.

— Даже и ума не приложу, как ответить, — и верится и не верится, — задумчиво сказал парень. — Быть поверенным деревьев и китов — значит считать важнее всего на свете деревья и китов, а авторитетов не признавать? Неужели вы до этого дошли?

— Совершенно верно, — сказал Исана.

— Прекрасно. Вы лучший помощник, какого мы только можем желать, — сказал парень с неожиданным воодушевлением. — Я плавал на китобое, поэтому знаю и китов и людей, которые на них охотятся, и если вы — поверенный китов, то, значит, не из полиции. Сколько крови люди проливают, лишь бы добыть китов, будь то беременные самки или детеныши — все равно. А мясо их продают дешевле самого завалящего. Поверенный китов — это тот, для кого такие люди враги, и, значит, он борется с полицией, верно? Ведь если где-нибудь на пустынном берегу вылезший на сушу кит и какой-нибудь подонок вступят в борьбу, полиция придет на помощь подонку. А вам придется бороться с полицией.

— Абсолютно верно. Вы хорошо знаете китов? — заинтересовался Исана.

— Не больше того, о чем рассказал сейчас, — ответил юноша. — Немного знаю и о деревьях. Если вы нам поможете, то в качестве благодарности расскажу все, что знаю. Мы пришли просить о помощи; она не доставит вам слишком много хлопот. Но мы не можем обратиться к человеку, который способен донести в полицию.

— Псих, который думает о какой-то чепухе и считает ее очень важной, не станет доносить и не напишет в газету, это уже точно, — вставила девчонка, задумчиво глядя на Исана. — Нам кажется, вы такой…

— Мы не считаем вас сумасшедшим, — поправил юноша девчонку. — Просто мы рассчитываем на вашу помощь, не опасаясь, что вы донесете на нас в полицию.

— Я еще не сказал, что готов помогать вам, — отчеканил Исана, глядя попеременно на парня и девчонку.

— Будете помогать. Вам бы вряд ли хотелось, чтобы с маленьким сыном, который сейчас спокойно спит, случилось что-нибудь нехорошее, например то, что люди делают с детенышами китов? — открыто пригрозил он. И посмотрел на Исана с нелепой, но в то же время откровенной враждебностью, будто ему волей-неволей придется пойти на такую жестокость, и не кто иной, как сам Исана, вынуждает его к этому.

— Ну что же, если так, то ничего не поделаешь, правда, я не знаю, в чем состоит ваша просьба, но, в общем, у меня нет другого выхода, как подчиниться, хотя это и не будет добровольной помощью, — сказал Исана, покраснев от негодования.

Девушка оставалась бесстрастно-спокойной, а юноша, не обращая внимания на негодование Исана, сказал:

— Мы пришли просить о помощи, потому что заболел наш товарищ, у него жар, так что вы ненадолго приютите его в своем доме и вот ее тоже, чтобы ухаживать за ним.

Обращаясь к душе деревьев, воплотившейся в вишне, Исана воззвал к ней: как проста подстроенная ими ловушка, проста до глупости. Даже если их товарищ в самом деле болен, они, несомненно, использовали эту болезнь как предлог. Он это чувствовал интуитивно. Иначе зачем бы им прибегать к столь сложной процедуре? И все это ради того, чтобы попросить его приютить на время какого-то больного, который может доставить много хлопот, если о нем донесут в полицию? Причем, когда им пришлось вынуждать его к этому, они не остановились ни перед чем, прибегли даже к прямой угрозе. Обдумав все это, Исана пришел к заключению, что у него лишь один выход — подчиниться, чтобы угроза не была приведена в исполнение.

Исана повернулся к Дзину. Тот, откинув голову на спинку стула, спокойно спал.· Операция, перенесенная Дзином вскоре после рождения, состояла в том, что вместо недостающей кости в черепную коробку ему была вшита круглая пластмассовая пластинка. Это место осталось, разумеется, незаросшим, а прикосновение к шву, видимо, вызывало у ребенка неприятное ощущение. Поэтому даже во сне он держал голову так, чтобы по касаться швом твердого предмета.

— Хорошо, я все понял, возьму вашего больного, — сказал Исана.

Юноша, точно преодолевая нерешительность, некоторое время молчал. Потом, видимо, счел, что последнее слово должно остаться за ним, и громко сказал:

— Мы привезем больного, как только стемнеет.

Он прошел мимо Исана и пружинистой походкой баскетболиста начал спускаться в заболоченную низину, где ковер молодой травы еще не превратился в буйные заросли. Исана не стал следить, куда он направился, пройдя низину: прямо ли к полуразвалившейся киностудии, то ли в обход ее, или к своему тайнику, находящемуся где-то в другом месте. Так он впервые продемонстрировал им, что не имеет ни малейшего желания шпионить. Исана взял на руки завернутого в одеяло Дзина. Вечерело, высоко в небе, обложенном тучами, напоминающими брюшки устриц, кружили черные птицы. Но крики их не долетали сюда, и поэтому птицы казались носившимися по небу обрывками бумаги.

Подросток, стоявший у входа в убежище, и подростки, выстроившиеся по обеим сторонам дороги, огибавшей возвышенность и взбиравшейся вверх по косогору, исчезли. Вслед за предводителем отправились в свой тайник. И лишь девчонка осталась у вишни, опершись рукой о ее черный, израненный ствол. Не заговаривая с ней, Исана направился в дом, но почувствовал, что девушка пошла за ним вслед, и услышал удары по земле какого-то твердого предмета. Обернувшись, он увидел, что она с серьезным видом следует за ним и несет в каждой руке по стулу, прижимая их локтями к бокам. Девушка энергично ступала босыми ногами, широко разводя носки, всем своим видом являя то ли безразличие, то ли отчаяние. У входа в дом Исана остановился, дожидаясь, пока подойдет девушка. Теперь, в быстро сгущающихся сумерках, ее переносица казалась совсем впалой, но крылья носа и губы, напоминающие кожуру апельсина, обозначились еще резче. В ее горящих глазах, казалось, собрались крупинки янтаря, сверкающие на фоне закатного неба. Только подойдя вплотную к Исана, она наконец пристально, не мигая, посмотрела на него. Он тоже заглянул в ее влажные, точно залитые густым сиропом глаза.

— Пить хочу, — медленно шевельнулись губы девушки. — Зайди в дом, там кран и чашка, — ответил Исана. Однако девушка, поставив принесенные стулья в прихожей, открыла кран на трубе, выведенной из стены у самой земли, спустила грязную, застоявшуюся воду и, сложив ладони корытцем, попила. Потом стала мыть ноги, потирая их одна о другую. Ее бедра, даже в неустойчивом положении сохранявшие силу, показались Исана налитыми упругой мощью. В глубоком разрезе темно-коричневой кожаной куртки он увидел грудь, тоже оставляющую впечатление силы, с двумя удлиненными круглыми цилиндриками. Обернувшись и встретившись взглядом с Исана, девушка не смутилась и на цыпочках вошла в прихожую первой. Уложив Дзина на диван, Исана увидел, что девушка села рядом на пол и стала пристально разглядывать лицо ребенка. От ее тела исходил такой запах, что Исана подумал с раздражением: тебе не ноги помыть, а всей как следует помыться не мешало бы.

Исана решил, что они с Дзином устроятся спать на первом этаже, а спальню на третьем освободят. Комната на втором этаже, которая служила кладовой и одновременно библиотекой, заглушит шум от чужих людей, которые поселятся на третьем. Исана поднялся на верхний этаж и начал перетаскивать вниз кровать Дзина, магнитофон и коробку с магнитофонными лентами, словари, книги. В пустой комнате, теперь безобразно непропорциональной, с единственной оставшейся кроватью чернели окна-бойницы. Из них открывался вид на утонувшую в сумерках черную низину, и на всем протяжении от полуразвалившейся киностудии до его убежища не было заметно никакого движения.