Михаил Костин - Корж идет по следу

Ко времени ограбления банка он был уже на хорошем счету, — вот почему ему поручили поимку главаря банды Воронкова.

Начальник напутствовал его:

— Я склонен думать, что грабитель молодой, малоопытный еще, но… даже с простаками нужно держать ухо востро. Действуйте применительно к обстановке и не забывайте главного, я повторяю еще раз: заранее старайтесь предусмотреть все свои шаги и ответные — преступника.

И Корж, как ему казалось, все продумал в дороге, а на месте дополнил свой план деталями.

Прежде всего он связался с Харьковской милицией. Фотография Воронкова снова была размножена, и начались тщательные поиски в гостиницах, домах приезжих и в подозрительных частных домах.

Через два дня место жительства Воронкова было установлено.

Он остановился в одной из гостиниц, уходил рано утром, пропадал неизвестно где целый день и возвращался лишь ночевать.

— Что вы думаете предпринять? — спросил Коржа начальник Харьковской милиции.

— Мне нужно в помощь четыре человека. Возьмем его ночью, сонного. С администрацией гостиницы я обо всем уже договорился.

— На каком этаже занимает он номер?

— На третьем.

— Крайний или в центре коридора?

— Третий справа от лестничного марша.

— Ну, что ж, действуйте.

…Воронков возвратился в номер.

Ему дали время раздеться и лечь в постель.

Понемногу в гостинице воцарилась тишина. Коридоры опустели. Часы в вестибюле пробили два раза.

Корж расставил посты и с одним из помощников направился к нужному номеру.

Комнату Воронкова должен был открыть дежурный по этажу. Он побледнел и съежился, когда узнал, что ему нужно делать. Корж успокоил его:

— Вы только откроете дверь вторым ключом и тут же уйдете. Остальное — наша забота. Ну, что вы трясетесь так, пошли!

У двери дежурный попытался взять себя в руки. Он смело вставил ключ в замочную скважину, поболтал им и тут же отдернул руку.

— Там ключ… Оставлен изнутри…

В ту же минуту за дверью заскрипели пружины, и сонный басок спросил:

— Кто там?

— Откройте! Это я, дежурный…

— Что нужно? Я сплю.

Корж впился взглядом в лицо дежурного. Подсказать ответ? Тот беспомощно мялся у двери. И вдруг совершенно неожиданно постучал согнутым пальцем в косяк и брякнул:

— Да откройте же! Проверка документов!

Тишина коридоров лопнула от выстрелов. Корж отскочил. Дежурный, охнув, схватился за живот и повалился к порогу. Где-то завизжали, из номеров выскакивали перепуганные люди…

Бандит бил и бил в дверь, потом выстрелы прекратились, и Корж услышал звон разбитого стекла.

— Выпрыгнул в окно! — крикнул он помощнику, бросаясь к лестнице и по пути снимая с постов остальных.

У входных дверей стоял перепуганный администратор.

Корж на ходу крикнул:

— Вызовите скорую помощь, там дежурный ранен.

Прыжок с третьего этажа — дело не шуточное. Можно не сломать а даже не вывихнуть ноги, но отобьешь их наверное и уж тут-то далеко не убежишь. Корж рассчитывал именно на это. Он обшарил с помощниками все кусты, росшие под окнами, и ничего не нашел, никаких следов, кроме стоптанной комнатной туфли. Кусты нигде не были даже примяты. Алексей Петрович осмотрелся кругом, поднял голову к разбитому окну…

В десяти шагах от стены рос громадный старый тополь. Ветви его раскинулись, широко и вплотную подходили к стене и окнам.

Алексей Петрович бегом вернулся в гостиницу. Номер Воронкова уже открыли, он прошел в него. Окно было распахнуто настежь. Корж вскочил на подоконник. Да, до ветвей тополя можно было достать рукой. Толстые, надежные… А потом спуститься на землю… Ушел!..

— Ушел!

Как же он не подумал о подобном варианте бегства! Ведь и тополь он видел. Правда, не знал точно, которое окно Воронкова. Можно было спросить у работников гостиницы… Ушел!.. Поздно теперь размышлять о потерянном!

Кто-то предложил вызвать розыскную собаку. Корж отказался. Стоит бандиту пройти центральными улицами, где даже в этот поздний час был народ, и собака откажет, ее собьют другие следы. И потом дворники уже начали уборку, метут и поливают мостовые. Он поблагодарил товарищей за помощь и, не заходя в Управление милиции, поспешил на вокзал.

В шесть утра к перрону, шипя и отдуваясь, подошел московский поезд. Он торопился к морю и стоял недолго. В толпе пассажиров, спешивших на посадку, никто не обратил внимания на высокого, плечистого старика в панаме, надвинутой на самые глаза. Никто — кроме Коржа… В руках старика был небольшой саквояжик под черепаховую кожу. Старик прошел в мягкий вагон.

До Батуми старик не выходил.

Не вышел он и в Батуми.

Вместо него самым последним из поезда на перрон сошел белокурый парень с забинтованной головой. Он выбрался из привокзальной сутолоки и не спеша побрел по жарким улицам в сторону Приморского бульвара. Он угрюмо смотрел под ноги, изредка поднимая глаза на прохожих, на пальмы, росшие по бульвару, на море, что играло и искрилось под горячим южным солнцем.

Метрах в двадцати сзади за ним неотступно следовал человек в темно-синем костюме. Он шел, не теряя из вида парня, и улыбался, радуясь солнцу, тихо плескавшемуся морю и своему, одному лишь ему ведомому счастью.

Первая встреча

В Батуми Лешка повел себя осторожней. Теперь уже он не пошел в гостиницу, да там, собственно, и нечего было делать — паспорт-то остался в Харькове. Он долго выискивал укромное местечко и, наконец, поселился на глухой окраине в хатке старого рыбака, пообещав платить по червонцу в сутки на готовых харчах. Деньги были большие, их никогда бы не добыть старику на море, и он с радостью согласился пустить постояльца, даже и не заикнувшись про документы.

По случаю новоселья вечером устроили маленький пир. Дед наловил бычков, старуха нажарила их в сметане, а Лешка дал денег на водку. За столом Воронков рассказал подвыпившим хозяевам, как вчера ночью, когда он искал, где бы остановиться, на него, будто бы, напали грабители и пытались раздеть. Он стал обороняться. Его полоснули чем-то по лбу, сбили с ног, очистили карманы. Хорошо, что часть денег он предварительно зашил в подкладку пиджака. Они уцелели. Но документы, лежавшие в бумажнике, пропали. Он, конечно, заявил об этом в милицию и надеется…

— Ладно, — перебил его старик. — Пес с ними, с цидулками. Живи здесь, никто ничего не спросит. А ты, баба, тоже — молчок!..

Старик больше всего боялся потерять такого выгодного постояльца и готов был верить всему, не задумываясь. Лешка несколько дней вылеживался в хате, никуда не выходил. За маленьким, постоянно открытым окном ярко светило солнце, непрестанно шумело море и кричали чайки. Сонные волы медленно скрипели мажарами на дороге. Беззаботные ребятишки с утра до вечера гомонили на берегу.

Накурившись до одури, Лешка закрывал глаза и снова — в который уже раз — перебирал в памяти события последних дней. Больше всего беспокоило его происшествие в Харькове. Правильно ли он поступил, открыв стрельбу? Может быть, это пришли вовсе не за ним, а просто у всех проверяли документы? Неужели милиция могла так быстро установить его личность и даже напасть на след? Если это так, то его и здесь не оставят в покое, рано или поздно могут найти и в этой халупе.

Значит, нужно сматывать удочки и отсюда, ездить непрерывно из города в город, из края в край, заметать, путать следы. И внешность нужно изменить. Бороду, что ли, отрастить, усы. Одеться под крестьянина, будто по заработкам ездит… Н-да…

Старик несколько раз предлагал Лешке:

— Пойдем, пробежимся по морю в шаланде. Ветерком овеет, брызгами солеными окропит — и все как рукой снимет.

Лешка вяло отнекивался:

— Куда мне в море! На реке пароход качается — меня и то в ригу тянет. А уж тут…

— Ну, так посиди на бережку. Это ж море, красота, а ты лег и лежишь как байбак.

— Ладно…

Мысли Лешки тянулись к родной деревне. Как-то там дела? Затронут отца или нет? Не должны бы. Антона в городе никто не знает и не видел. Отец отопрется от всего — кремень. И деньги в оборот он пустит с умом, не сразу. Да… Через полгодика, а может, и раньше, когда уляжется все, Лешка вернется. И уж тогда он будет хозяином наравне с отцом. Это не шутка: вложить в дело сразу десять тысяч, притом наличными, тепленькими. Он тогда поживет, это уж будьте уверены! От отца, конечно, лучше отделиться. Один и по-своему он похлеще раздует кадило, и, если отцу кланялись в пояс, то перед ним, Лешкой, будут ползать на карачках. Дай только срок!..

С такими мыслями он незаметно засыпал. Но спал чутко, вздрагивал при каждом звуке, и рука сама собой ныряла под подушку, торопливо искала рубчатую рукоять нагана.

В хату входила старуха с водой или, громко шлепая мокрыми бахилами, с корзиной рыбы в руках, в дверь пролезал старик. Все было спокойно. Лешка подкладывал руки под голову, приподымался на подушке. Старуха ставила сковороду с рыбой на таган, долго раздувала кизяки. Старик обычно ворчал, грешными словами поминал угодника Николу, который опять не послал рыбы в сети, а порвать их чем-то умудрился. Потом он крякал и тихо подходил к кровати. Лешка притворно закрывал глаза.