Том 1. Усомнившийся Макар - Андрей Платонович Платонов

его карьеры инженера и надежд на продолжение мелиоративной деятельности.

Платонов оказался в Москве в безвыходной ситуации, без работы, когда приходилось голодать, продавать вещи, чтобы купить лекарства для больного сына, носить к Китайгородской стене ценные книги, необходимые для работы. Он писал об этом времени: «Травля. Невозможность отстоять себя… Единственный выход: смерть и устранение себя» (Воспоминания, с. 314).

В этих обстоятельствах Платонов обратился за помощью к А. К. Воронскому в письме от 27 июля 1926 года:

«Эти два года я был на больших и тяжелых работах (мелиоративных), руководя ими в Воронежской губернии.

Теперь я, благодаря смычке разных гибельных обстоятельств, очутился в Москве и без работы. Отчасти в этом повинна страсть к размышлению и писательству. И я сную и не знаю, что мне делать, хотя делать кое-что умею (я построил 800 плотин и три электростанции и еще много работ по осушению, орошению и пр.)

Но пишу и думаю я еще более по количеству и еще давно по времени, и это мое основное и телесное.

Посылаю вам 4 стихотворения, 1 статью и 1 небольшой рассказ – все для „Красной нови“. Убедительно прошу это прочитать и напечатать. <…>

Мой адрес: Москва, Б. Златоустинский пер., 6. Центральный Дом Специалистов. А. П. Платонову»[12].

В 1926 году А. К. Воронский не помог Платонову, потому что сам попал в трудное положение. Рапповцы написали на Воронского донос в ЦК ВКП(б), обвиняя в нарушении партийной этики за памфлет «Мистер Бритлинг пьет чашу до дна» (Красная новь. 1926. № 5). Они требовали ликвидировать «Перевал». Воронского сняли с поста редактора «Красной нови». Журнал после этого перешел в ведение РАППа. Воронский был арестован и выслан в Липецк.

После этого Платонову пришлось утаивать свои связи с репрессированным Воронским и «Перевалом».

Изгнание в Тамбов

Не найдя работы в Москве, Платонов отправляется в Тамбов по командировке от Наркомзема.

Высланный в Тамбовскую губернию, опустошенную после разгрома крестьянского восстания частями регулярной армии, обреченный на верный провал своих усилий, Платонов отказывается поверить озарившей его догадке: «Иногда мне кажется, что у меня нет общественного будущего, а есть будущее, ценное только для меня одного» (Живя главной жизнью, с. 165).

Столкновение с советской бюрократической машиной сделало невозможной его инженерную деятельность.

В Тамбове он пробыл с 8 декабря 1926 по 23 марта 1927[13]. Здесь написаны повести «Эфирный тракт», «Епифанские шлюзы» и «Город Градов». Все они тесно связаны между собой и составляют единое целое.

Повести создавались одна за другой: сначала фантастическая – «Эфирный тракт», затем – историческая «Епифанские шлюзы», потом сатирическая – «Город Градов». Впрочем, последовательность эта была условной – работа над повестями продолжалась параллельно: «с головой уйдя в эпоху Петра, он неоднократно возвращался к тексту фантастической повести, внося в него поправки и как бы корректируя одно произведение другим…»[14].

Платонов постоянно соотносил все три произведения между собой. Но эта работа отразила трудный переход Платонова от планетарных научно-технических проектов преобразования земного шара к пониманию сложности их осуществления. Узловыми, совпадающими и задающими тон повествованию фрагментами повестей являются описания гидротехнических проектов и истории их осуществления.

В «Эфирном тракте» показаны последствия научных экспериментов над «веществом существования». Ученый Фаддей Попов создает проект выращивания электронов, уверенный, что электрон – живая частица, только жизнь в нем замедлена. Ученики Попова – отец и сын Кирпичниковы – верили, что путем выращивания электронов можно решить энергетические проблемы человечества, достигнуть гармонии между растущими потребностями человека и возможностями природы.

В феврале 1927 года написана первая редакция сатирической повести «Город Градов». В описании Градова узнаваем Тамбов – «гоголевская провинция», о которой Платонов писал жене. Ощутив в Тамбове атмосферу глухой провинции, писатель почувствовал, что здесь почти невозможны перемены: «Город живет старушечьей жизнью, шепчется, неприветлив… Город обывательский, типичная провинция…» (Живя главной жизнью, с. 164–165).

Главный герой повести чиновник Иван Федотович Шмаков командирован из Москвы в уездный город в глубине России. Платонов создает образ своего двойника, примеряя на себя роль бюрократа и пытаясь вжиться в нее. Шмаков тайно трудится над «Записками государственного человека», в которых моделирует бюрократическую пародию на утопию «гармонизации» природы. Его сочинение – аллюзия на гоголевские «Записки сумасшедшего».

В Тамбове Платонову не дают работать: «Обстановка для работ кошмарная. Склока и интриги страшные. Я увидел совершенно неслыханные вещи… Есть форменные кретины и доносчики. Хорошие специалисты беспомощны и задерганы. Возможно, что меня слопают… Тысячи препятствий самого нелепого характера… Сопротивление моей системе работ огромное…» (там же). Дело дошло до прямых угроз в его адрес, и Платонов уехал из Тамбова.

Возвращение в Москву

Вернувшись весной 1927 года в Москву, Платонов переключился на профессиональную литературную работу. Первая книга его прозы – «Епифанские шлюзы» – привлекла внимание А. М. Горького. В письмах своим корреспондентам он постоянно упоминает имя Платонова.

Платонов не любил вспоминать свое воронежское прошлое, возможно потому, что его коллеги – воронежские мелиораторы были вскоре подвергнуты репрессиям, арестованы и казнены или отправлены в лагеря. Сталину не нужны были свидетели массовой гибели сотен тысяч людей от голода.

С 8 июня до конца 1927 года в Москве семью Платонова преследовала угроза выселения. В письме из ЦК профсоюза сельскохозяйственных и лесных рабочих СССР от 7 сентября Платонову было предъявлено требование: «в недельный срок очистить занимаемую Вами комнату, предоставленную вам временно». На Платонова подавали в суд Бауманского района Москвы, его вызывали по делу о выселении его семьи. Платонову пришлось бороться, чтобы сохранить за собой комнату в ведомственном общежитии Центрального дома специалистов. До конца 1927 года Платонов указывал для своих корреспондентов этот адрес: «Большой Златоустинский переулок, 6, Центральный Дом Специалистов».

С 1928 и до конца 1931 года Платонов с женой и сыном провел в скитаниях по Москве. Снимали комнаты, пользовались гостеприимством знакомых. Одно время жили на квартире Бориса Пильняка на улице Ямского поля (нынешняя улица Правды). В 1929 году переехали в бывшие меблированные комнаты дома № 7 в Псковском переулке, рядом с улицей Варварка. В 1930 году Платонов с семьей поселился на даче в Покровском-Стрешневе. Платонов снимал две комнаты в квартире № 14 на верхнем этаже писательского дома № 2 в проезде Художественного театра. Квартиру снимали пополам с Михаилом Голодным, окна семьи Платонова выходили во двор.

Платонов тяжело переживал вынужденную бездомность. 7 февраля 1931 года он написал Л. Авербаху: «Прошу тебя дать распоряжение… чтобы мне дали жилище. Переселение в дом должно совершиться сегодня-завтра. Я же не могу существовать 3 с лишним