Борис Пильняк - Том 5. Окэй. Камни и корни

«Задолго до русско-японской войны японцы широко развили шпионаж не только на Дальнем Востоке, но и в Европейской России. Во Владивостоке, в Хабаровске, в Харбине, в Порт-Артуре многие рестораны, гостиницы, магазины и торговые конторы были переполнены японскими шпионами под видом прислуги. Русским в голову не приходило, какая огромная паутина японского шпионажа окутывала их везде на Дальнем Востоке. Мы не могли представить себе, чтобы японские офицеры генерального штаба лично работали в качестве шпионов под видом парикмахеров, приказчиков и даже домашней прислуги у русских генералов». (Из книги В. Латынина «Современный шпионаж и борьба с ним». Москва. 1925. Госвоенизд-во).

12

Абзац написан по справке профессора Е. Г. Спальвина.

13

И роман Кагава тому свидетель!

14

Глосса Кима. Осанаи Каору. Родился в 1891-ом году. Окончил литературный факультет Токийского университета. Автор ряда романов, новелл, драм и теоретических работ по театру. Организовал вместе с одним из лучших актеров японского классического театра Итикава Садандзи «Свободный театр», который наряду с театром проф. Цубуо-ти открыл новую эру в истории японского театра. В 1926 году Осанаи руководил театром Цукидзи в Токио. На сцене этого маленького театра ставились вещи Стриндберга, Газен-клевера, Чехова, Метерлинка, Л. Толстого, Чапека, Пиранделло, Горького, Вильдрака, Кайзера и О'Ннла. Три постановки Осанаи подвергались запрещению со стороны полиции. Осанаи умер в 1927-ом году.

15

Глосса Кима. В 1668-ом году в театрике Кавараса-кидза впервые была устроена деревянная тропа, пересекающая весь зрительный зал, концом перпендикуляра упирающаяся в сцену. Тропа была предназначена специально для того, чтобы на ней раскладывали актерам подношения. Но вскоре на этой тропе стали шествовать и бегать по ходу действия, и она стала незаменимой и неотъемлемой частью сцены. Между прочим, в театре но, театре Асикагской эпохи, фигурирует мост – хасигакари, который может показаться прототипом «дороги цветов». Ныне историками театра непоколебимо установлено, что мост не имеет никакого отношения к «дороге», последняя развилась совершенно самостоятельно. Уже во втором десятилетия XVIII века на японской сцене стали применяться технические ухищрения. История японского театра сохранила имя крупного сценического новатора в Эдо – Накамура Дэнсити, изобретшего движущиеся декорации и переворачивающиеся сценические коробки. Этот Всеволод Накамура делал полные сборы в театре своего имени – «Накамура-дза», показывая остроумные фокусы сценического оформления. В пятидесятых годах XVIII века все театры стали уделять острое внимание технике моментальной смены сцен, и здесь была поставлена проблема о верчении сцены. Вначале на самой сцене ставили площадку на колесах, и три-четыре никтошки медленно поворачивали ее, но в 1793 г. – в год французской революции – на японской сцене тоже произошел переворот. Один из оформителей догадался построить сцену наподобие карусели или волчка. Вскоре сцена весело закружилась, и стало навеки возможным мгновенно менять сцену и одновременно показывать два действия, происходящие в разных местах.

16

Матери, работающие в полях с детьми за спиной, оказывается, оби и кимоно не носят, – смотри вышележащие справки. – Примечание 32-го г.

17

Смотри об этом в книге Пильняка «О'кэй, американский роман» и в прочих сему соответствующих справочниках.

18

В 1932-м году на пароходе между Владивостоком и Цуруга общей купальни Пильняк не заметил, но писсуар для матросов был на деке и отдельной женской уборной не было.

19

На Синсю Пильняк осматривал ткацкую фабрику, ту, где девушки сравнивают себя с цветком телеграфного столба. Полиция прозевала поездку Пильняка на фабрику, и у Пильняка записано:

«…тогда началась сумятица. Зарявкал автомобиль, – мы должны были ехать на хутор, но мы оказались в новой гостинице, не в той, где ночевали. Тут же по непонятным причинам оказались наши чемоданчики. Мы совершенно недавно завтракали, – а тут на столе оказался обед, которого есть мы не хотели и времени которому не было. Кроме нас, за столом оказались посторонние люди, которых я не приглашал. Я ничего не понимал. Вежливость мне не позволяла перейти на истинно-русский язык. Все делалось и очень поспешно, и очень медленно. И во всяком случае очень методично. Из-за стола, что вообще считается неприличным, меня вызвали на улицу, к озеру, фотографироваться. – –

И все это кончилось тем, что меня замертво везли на вокзал, в поезд, в Токио. И, мучаясь отчаяннейшими болями в желудке, я хотел только одного: скорее приехать в тот дом, который я считал своим, в полпредство, чтобы говорить по-русски и быть среди своих соотечественников. Я не знаю, но мне кажется, что меня отравила полиция, чтобы ликвидировать мою настырность в поисках деревенской Японии и японского быта. Так или иначе, без всяческих дураков, в поезде тогда я, в полубреду, думал уже не о том, как может заболачивать Восток, а о том, как выпирает он, выталкивает из себя пробкой из квасной бутылки, к чертовой матери всех, кто сует нос, куда не следует, – и у меня ко всему – всяческая – пропадала охота,

Так закончилась моя поездка в Синсю».

20

(Глосса Кима). Сьому – псевдоним: «Рассветный сон». Родился в 1878 г. Один из лучших переводчиков Тургенева, Толстого. Достоевского, Чехова, Горького, Куприна. В последнее время переводит большие критические работы, в частности сейчас перелагает на японский все опоязовские опусы и «А все-таки она вертится» Эренбурга. В 1923 г., в конце лета, приезжал в Москву, но, пробыв несколько дней, спешно поехал обратно по получении первых телеграмм о гибели Токио, где он оставил свою семью.

21

Т. Кагава занимает особливое положение в японской литературе, – христианский писатель.

22

Сэйсанто – фашистская организация.