Деревенская повесть - Константин Иванович Коничев

«Не захотел тревожить твой сладкий сон. Спи спокойно, Паули Кессаро. Мне о тобой не по пути. Сегодня — завтра соберусь в Устье-Кубинское, а в сентябре, надеюсь, приеду учиться сюда в Вологду. Надо ковать железо, пока горячо, учиться, пока молод. Т. Ч.».

XXVIII

Терентий вышел с фанерным чемоданом на площадь Свободы. Приютился возле витрины книжного магазина. Перечитал названия всех выставленных книг. Затем его внимание привлекли крепкие, босоногие девчата, начавшие задолго до восхода солнца подметать пыльную площадь и замусоренные тротуары. Девчата-северянки пришли в город на заработки из далёких тотемских деревень. В длинных платьях с подоткнутыми подолами, шли они в ряд, как на покосе. Любая из них на тяжёлой работе легко справится одна вместо трёх щупленьких городских мещанок.

Терентий стал присматриваться к девушкам. Переступая босыми ногами по холодным лысинам булыжника, широко размахивая метлами, они поднимали вокруг себя столько пыли, что, будь это днём, никто не подошёл бы к ним шагов за сорок. На безлюдной площади нет-нет да и проголосят — то одна, то другая — задушевную, простецкую девичью коротушку.

С неба звёздочка упала

Ой, пятиугольная,

С милым редкие свиданья,

Я и тем довольная!..

С неба звёздочка скатилась

Прямо милке на плечо,

Ой, до тово доцеловалась —

Стало губам горячо!..

Тесно, кажется, незамысловатой частушке на городской площади. Отскакивает она, никому, кроме этих девчат, не нужная, от лавочных витрин, от мостовых и панелей, исчезает, никем не замеченная. Только Терентий Чеботарёв слушает и, улыбаясь, вспоминает деревенские гулянья и тысячи подобных припевок. Девушки работают с песнями, не замечают его, да и какое им дело до парня в красной рубахе, дремлющего на фанерной коробушке…

Старшая, видно, десятница, объявила:

— Давайте, девки, отдохнём, да перекусим, у кого что есть…

Кучей легли на мостовую берёзовые метлы, освободившись от крепких рабочих рук.

Девушки садятся в кружок около заведения часовых дел мастера. Закусывают, разговаривают…

— Дома-то, поди-ка, сенокос кончают…

— Ну, и пусть кончают. Нам тут до зимы мести — не вымести.

Среди девушек были совсем неграмотные. Они обращались к своим подружкам-соседкам с просьбами прочитать буквы и цифры, что на вывесках и в витринах.

— Худо, ой как худо неучёной-то, — тяжело вздохнув, созналась одна из них — девушка рыжеватая с веснушками на носу — и начала рассказывать.

— У нас в деревне со мной самый нехороший случай был. В девках не забыть и бабой буду — не забуду. А всё из-за своей неучёности. Попросила я бондаря Ваньку написать на грамотке словечки по-печатному буквами: «Свету пересвету, тайному совету, винограду спелому, кавалеру смелому, кого люблю — тому дарю». Эти словца надо было вышить красными нитками на кисете, а кисет подарить одному там… не скажу кому А он, сотонёнок Ванька, чирей бы ему на обе руки, возьми да мне ругательных слов и напиши. Вышила это я, да ладно хоть показала своей подружке, а та прочитала и говорит: «Дура ты, Анка, дура, с ума съехала, каких слов-то наворотила!..». Ваньке насмешнику я принародно три раза в рожу плюнула и не здороваюсь… Весь кисет топором на тряпочки изрубила. Вот она, наша неучёность!.. — заключила девушка и принялась быстро за обе щёки закладывать серый ячменный коровашек.

— Учиться надо, девки, учиться, — сказала старшая, — для чего и ликбезы теперь бывают. Я сама до девятнадцати годов ни аза в глаза, только кое-как на деньгах, на безмене да на часах разбиралась. А теперь вот и газету разберу и письмо напишу, хоть самому председателю!..

— На зиму обязательно пойду к наставнику в школу, — заявила рыжеватая девушка. — Я уж записана. И десять буков знаю: эта, которая на волока от сохи похожа, — А, на крендель похожа — В, на колечко — О, два столбика с перекладинкой — П, а та, что на крючок смахивает, — Г, будто руки в боки — Ф, на водяную букарашку похожа — Ж… И складывать слова скоро стану.

Старшая поднялась с места, вытянулась во весь рост, обхватила руками шею, зевнула и, перекрестив рот, распорядилась:

— Будет, девки, отдохнули. Давайте, довыметаем площадь. Смотрите, из-за Соборной горки солнышко выходит. Черти ночь лукошками растаскали.

Доносились от пристани первые пароходные гудки, и где-то за большими домами, за бывшим архиерейским садом на пожарной каланче сторож невпопад отбивал часы.

Терентий выслушал бесхитростные разговоры девичьи, пригляделся к девицам-северянкам, как они бойко трудятся, и решил написать в газету городскую предутреннюю зарисовку — «Вологодские босоножки». По крайней мере будет повод зайти в редакцию газеты не с пустыми руками.

Днём он сидел в садике напротив Артельсоюза и писал о незаметных девушках, которые не спят по ночам, а приводят запылённые, замусоренные, загрязнённые городские улицы в приличный вид. Сколько таких девушек работает в городе? Кто их объединяет, кто работает с ними, кто помогает им стать грамотными?.. Эти запросы возникли у Терентия в голове и облеклись в форму определённого требования по адресу губернского профсовета. Так и под заголовком в скобках написал — вниманию профсовета. Заметка получилась живая и убедительная. Прочитав и исправив ошибки, Терентий хотел было сразу пойти в бывшую гостиницу «Золотой якорь», где на четвёртом этаже помещалась редакция газеты «Красный Север». Но вдруг чья-то лёгкая рука мягко опустилась на его плечо. Терентий обернулся. Перед ним за крашеной скамейкой в кустах сирени стоял, улыбаясь, Афанасий Додонов, инструктор Артельсоюза.

— А я тебя из окна приметил. Какими судьбами здесь? — спросил Додонов.

— Да, вот, так, мимоездом, из бурлацкой путины возвращаюсь.

— Не сегодня ли домой? — и, услышав в ответ что-то неопределённое, Афанасий сказал: — Нет, нет, ты, Терентий, и не думай сегодня уезжать, в Вологде ты бываешь не часто, а у меня вообще ни разу гостем не был. Давай, так и договоримся: днём ты справляй свои дела. Сходи в музей, в редакцию, а после пяти часов добро пожаловать ко мне в Кривой переулок. Я там живу как раз против маленького покрашенного дома, обросшего плющом. Между прочим, обрати внимание на этот ломик. В годы царской ссылки там, в тесной комнатушке, под надзором полиции, жил товарищ Сталин. Представляешь себе, в каком я переулке живу! Иду ли на работу, или с работы, всегда думаю: здесь ходил Сталин, ходил преследуемый шпиками, ходил и думал о том, как организовать пролетариат, как приблизить революцию, свидетелями и участниками