Девчата. Полное собрание сочинений - Борис Васильевич Бедный

работать не так, как до сих пор работали. Никаких простоев по вашей вине!

– Само собой, само собой! Машина ласку любит. Ты ее вовремя подремонтируй, дай отдохнуть – она всегда отблагодарит. Значит, двое суток вывозки в леспромхозе не будет? – уточнил начальник тяги.

– Может быть, и все трое… Вы сейчас налаживайте ремонт, а в двенадцать часов я созываю производственное совещание.

Потом Костромин переговорил по телефону с каждым начальником лесопункта.

– Давайте выходные тем, кто не пользовался. Заготовку не уменьшайте. Накопляйте запас на верхних складах. Плотнее укладывайте штабели – два-три дня вывозки не будет.

Начальник Восемнадцатого километра потребовал письменного приказа: после истории с Усатовым он во всем видел подвох.

– Принимайте телефонограмму, – сказал инженер и слово в слово повторил свое распоряжение. – Подпись: Костромин; передал: Костромин. Кто принял?

Следников с Седьмого километра только спросил по телефону:

– Решился?

– Да… Если сможешь, приезжай в Сижму. На двенадцать созываю совещание о перестройке вывозки.

– Сейчас же становлюсь на лыжи. Жди.

Настырный не удивился, как другие начальники лесопунктов, но поинтересовался:

– Что, Роман Иванович уехал в командировку?

– Нет, болен.

– А… Правильно надумали, Геннадий Петрович: весь снег не перечистишь! Но держитесь, не все это поймут, и шишки на вас посыплются… А в общем, хочется вам сказать… в порядке телефонной исповеди: с недавнего времени интересней стало работать в Сижемском леспромхозе. Приходится Медвежке поторапливаться – того и гляди пятки оттопчете. А раньше мы даже и не оборачивались!.. Между прочим, передайте Осипову: на днях побьем его рекорд.

– Цыплят по осени… – подзадорил Настырного инженер.

К двенадцати часам в директорском кабинете собрались все, кто имел отношение к вывозке древесины: начальники служб тяги и движения, главный механик, диспетчер, машинисты паровозов, начальник нижнего склада, бригадиры грузчиков. Как только с Седьмого километра пришел на лыжах залепленный снегом Следников, Костромин сразу открыл совещание.

Он сказал, что через два дня в леспромхозе будут созданы условия для того, чтобы пропускать в сутки по железной дороге десять пар поездов, предусмотренных планом. Паровозы к этому времени пройдут профилактический ремонт, на верхних складах накопится достаточно древесины, чтобы не задерживать погрузку, нижний склад ликвидирует заторы и приготовится к приему груженых составов. Инженер попросил всех присутствовавших высказаться, чтобы сообща установить причины, мешающие до сих пор дороге работать нормально, и найти возможности увеличить грузооборот.

Начальник нижнего склада, поддержанный бригадирами грузчиков, главной причиной задержки поездов считал неравномерное прибытие груженых составов на нижний склад: то нет ни одного состава и грузчики бездельничают, то сразу прибывает два состава, и пока один разгружают, второй простаивает.

Диспетчер во всем винил Чеусова, который никогда не считался с директивным графиком подачи состава на линию и посылал паровозы за ближайшими гружеными составами.

Все машинисты жаловались, что приходится много времени терять на экипировку, и в результате вместо пяти рейсов в сутки паровоз делает только четыре. Кроме того, паровозы в Сижме разной мощности, а из-за обезлички сильному паровозу часто достается состав слабого, да и сами платформы нередко полностью не загружаются. На количестве рейсов все это не сказывается, но кубатуру вывозки понижает. Бывают случаи, когда руководители лесопунктов задерживают паровозы из-за неготовности документов: фактуровщик скрипит карандашом, а паровоз стоит!

Начальник службы тяги напомнил главному инженеру, что он давно уже подавал докладную записку о постройке специального экипировочного пункта, где в одном месте производилась бы полная экипировка паровоза отдельной бригадой. Если будет на то разрешение Костромина, он за неделю построит и оборудует такой пункт, а дадут добавочных рабочих – так и гораздо быстрее.

Начальник службы движения, ободренный вниманием руководителей леспромхоза к железной дороге, предложил вообще отделить дорогу от леспромхоза, поставить ее на самостоятельный баланс – тогда контроль рублем показал бы, кто лучше работает, дорога или заготовители. Он довольно прозрачно намекнул, что на первое время возглавлять узкоколейку мог бы и он – до тех пор, пока не найдется более подходящий работник…

Костромин подытожил:

– Директивный график подачи составов на линию нарушать никому не позволим. Экипировочный пункт начать строить сегодня же – плотники будут выделены. Надо построить эстакаду выше тендера и оттуда грузить дрова…

Машинисты радостно переглянулись, «паровозный бог» забормотал:

– Само собой, само собой!

– О каждом случае простоя паровоза или недогруза платформы немедленно докладывайте мне – с виновниками нянчиться не будем. Насчет выделения дороги в самостоятельное предприятие надо хорошенько подумать, тут – палка о двух концах. Но так или иначе, сначала надо наладить работу дороги в системе леспромхоза, а уж потом решать, стоит ее выделять или нет…

Закрывая совещание, Костромин сказал:

– Помните, что сейчас вывозка тормозит работу всего леспромхоза, и сижемцы нам не простят, если мы сведем на нет те успехи, которых они уже добились в заготовке и трелевке леса… За работу, товарищи!

Все вышли из директорского кабинета, кроме Следникова.

– Честное слово, – улыбаясь, сказал замполит, – я тобой любовался: из тебя хороший директор вышел бы. Я даже не подозревал в тебе таких талантов.

– Понемногу вхожу в роль – как-никак уже целых шестнадцать часов Романа Ивановича замещаю! – отшутился Костромин. – А в общем, самочувствие такое же, как было в армии, когда после окончания курсов младших лейтенантов меня впервые дежурным по части назначили. Хочется все сделать так, чтобы комар носу не подточил, – ведь ты сейчас в полку самый главный, – и в то же время думаешь: поскорее бы дежурство кончилось. Неужели мы до самой старости так и останемся младшими лейтенантами?

– Это уж от характера зависит, – заметил Следников. – Усатов, наверно, ни при каких случаях ниже майора себя не чувствует!

На столе зазвонил телефон. Звонок был резкий, требовательный.

– Трест вызывает, – догадался Костромин. – Начинается!

Он не ошибся: главный инженер треста требовал его к ответу. Кто-то из работников леспромхоза, скорей всего плановик-экономист, с которым у Костромина были натянутые отношения, уже успел сообщить в трест о прекращении вывозки.

– Кто вам дал право остановить вывозку? – грозно вопрошал главный инженер треста. – И еще в конце месяца… Вы ответите за это самоуправство!

Костромин рассказал о метели, о поломке снегоочистителя, о нарушенных сроках профилактического ремонта паровозов.

– …На февральском выполнении вывозки это, конечно, отразится, потому что остались считаные дни, но в марте мы наверстаем.

– Я вам наверстаю! – пригрозил главный инженер. – Немедленно приступите к вывозке, хоть по сто кубометров, но возите ежедневно, я отменяю ваше распоряжение.

– Поздно, – спокойно ответил Костромин. – Паровозы уже разобраны, на сборку уйдет почти столько же времени, сколько и на профилактику.

– Скажи ему, головотяпу, что я одобряю твое решение, – шепнул Следников.

Костромин тотчас же передал об этом главному инженеру.

– Замполит для меня не авторитет. Вот вернется из командировки