Том 1. Усомнившийся Макар - Андрей Платонович Платонов

на земле.

Поле пусто. Сердце грустью полно.

Скучно жить в своем родном селе…

Осенью душевное сомненье

Стелется, как деревенский дым.

Умолкает полевое пенье,

Но я полон им одним.

Много в жизни сумрачной тревоги,

Много бед несут с собою дни.

Под дождем осенние дороги,

Тяжело ходить по ним.

Надобно себя томить сухой работой,

Чтобы жизнь была в тугом русле.

Надо медом наливать пустые соты,

Жизнь держать не ниткой, а в узле.

Пусть роятся в голове заботы –

Будет дело молодым рукам,

Надо мир промаслить нашим потом,

Скорость дать его маховикам.

Человек от старости седеет,

Осень сыплет волос золотой.

Так природа в августе вдовеет,

Умирает молодой.

Но в глухую гибнущую осень

Скорбно и навеки можно полюбить:

Зеленеют ведь зимою сосны –

Круглый год необходимо жить.

2

Третий год я был комсомолистом,

В сентябре мне стало двадцать лет.

Ни оратором, ни красным гармонистом

Я не значился –

Имел пустой билет.

– Что же, Ваня, ты бы хоть влюбился

Или станцию построил на ручье,

Видишь – комсомол зашился,

А ты бродишь как ничей!

И случилось

(Погадал мне парень) –

Стало быть, в соку моя душа,

Не присушкой же я был отравлен –

Я заметил:

Очень Маша хороша.

И действительно,

Мила мне Маша.

Только я вот не душист,

Красотой не разукрашен,

Но зато – комсомолист!

Вот однажды подошел я к Маше

Шагом твердым, как партийный человек:

– Правда, клуб прилично наш украшен,

Чувствуете вы индустриальный век?

Мне сказала Маша кротко:

– Краснота!.. и скучно без цветов!

Я ей вежливо, но четко:

– Здесь в грядущее постройка

Металлических мостов!

– Где же мост? –

Спросила Маша.

Тут я лозунг указал.

– То висит матерья ваша:

Мост чугунный где, вокзал!

Беспартийщина в натуре,

Но на то ведь мы вожди:

Парня, девку, дурня, дуру

С коммунизмом увяжи!

3

Босиком по мокрым листьям

Полудуркой осень шла.

В поле позднем,

В поле чистом

Ветер за руку вела.

По родным немым дорогам

Я невесело хожу:

Кроме Маши

Симпатичных много,

Только ими я не дорожу.

Тихий сон питает тело силой,

Эти силы мучают меня:

В первый раз душа моя любила,

Даже мать мне стала не родня…

Что же, Маша, долго медлишь?

Ведь нечаянно тебя люблю.

Если чувством мне ответишь,

Душу я твою не оскорблю…

Не мудра по книге Маша,

Не держала писчего пера –

Человек не этим важен,

Если он роднее, чем сестра.

Есть такие люди в мире –

Ошибаются вести по пальцам счет.

Но зато – в них сложенные крылья,

Разум их нечаянно течет.

4

– Слушай, Ваня, ты такой хороший

И не думай плохо про меня!

Ты пойми слова мои как можешь:

И любовь и правда ведь одна.

Эта осень, милый, на исходе,

Будет скоро зимняя пора.

Ты не станешь по своей охоте

Вековать с девицей вечера.

Я не очень личностью пригожа

(Ты напрасно это говоришь),

Не лицо – другое мне дороже,

Что без слова ты в себе хранишь.

Я люблю не прелесть человека,

А его сердечное добро:

Полюблю и горбуна-калеку –

Жить ведь с мужем,

Не с горбом.

Я не очень умная, Ванюша,

Место мысли сердцем занято,

Я конечно жизнь отдам за мужа

Человек я верный и простой…

Но в любви я буду лютый ветер,

Ревностью замучаю лихой –

Не умею скучно жить на свете,

Кровь во мне, а не песок сухой.

Но мы рано молодости влагу

Друг у друга пьем из уст,

Оттого сердечною отвагой

Человек так рано пуст…

Не люби меня напрасно, Ваня,

Ты потерян будешь для людей,

Уж тебя работа не потянет –

Трудно, Ваня, бабою владеть.

Я люблю сама тебя нечайно

И любви в себе не поборю,

Но со мной душа твоя устанет –

Я вперед про это говорю.

Ну, пускай с тобою мы поладим! –

Загрызут нас люди и нужда.

Нам с тобою и немного надо,

Но и это не дается никогда.

Знаешь, Ваня, бабы с мужиками

Как живут до гробовой доски?

Начали любовью – бьются кулаками:

Не минует баба мужниной руки.

Может быть, наверно очень скоро,

Ласковее люди будут на земле –

Вот тогда навеки и без спора

Мужиком и бабой станем на селе.

<1920>

Бегство

Прощай, сиротство, нищие поля

И ты в гробу, любимая сестра!

Передо мною – круглая земля,

Над головой – чудесная пора!

Прощай, село, отца родимый двор,

Влекущий гул заброшенных дорог!

Мне так легко, как будто с гор

Бегу на паре сильных ног.

Стоит земля, а я по ней спешу.

Я вижу – ветер треплет рожь,

Ища в ее волосьях вошь, –

И глаз с природы не свожу.

Но вот уж холодно и – вечер.

Вон трубы, город и сияющий огонь.

Отстал уставший спутник-ветер,

В моем цветущем сердце сон.

Я спал в саду, как безработный,

И надо мной плыла толпа.

Я слышал жалобы и трудные заботы,

И сон ко мне страшнее прилипал.

Я встал с зарей – мне стало любопытно,

Я знал давно, что велика земля,

Но от меня была вся прелесть скрыта –

Я видел лишь безлюдные поля.

Я был бродягой, пахарем, солдатом,

Искал все годы праведной земли.

То с диким горем,