Сергей Буянов - Стекло и дерево

Ознакомительный фрагмент

– А я вот запомнил такой случай, – задумчиво произнёс Рим. – Как-то оказался я в магазине, вроде бы за хлебом зашёл. Так вот, смотрю на огромную очередь – кажется, тогда минтай продавали – маленькая девчушка лет четырёх, тащит маму за руку и просит купить сахарку. Вот как! Я вспомнил сразу, что в своё время просил конфет, да ещё не всяких, а самых лучших, а она сахару просит.

– М-да, – задумчиво протянул Пётр, – а в ЦУМе что было? Голые прилавки и скучающие продавцы. Даже самое дерьмо разобрали, весь ширпотреб исчез!

– Зато теперь всюду изобилие! Всё, что душа пожелает! Только плати, успевай.

– И правильно. А когда и кому раньше удавалось попробовать зимой виноград? Это я о простых людях говорю. А бананы только в столице видели, и то по большим праздникам! Дрянь конечно, но всё-таки, – Пётр вроде бы захмелел.

– Как назад поедем? – кивнул Рим на полные рюмки.

– Ерунда! Шофёр на телефоне дежурит. Давай ещё графинчик уговорим!

– Пожалуй, мне хватит. Завтра работать надо.

– Да какая там у тебя работа? Оперировать что ли? В выходной до обеда отваляешься на диванчике, а потом всё пройдёт.

– А если вызов?

– Да какой у тебя вызов? Санитары скрутят-свертят, историю оформишь и делов-то! – Пётр щёлкнул пальцами.

Извечно добродушный, до неприятной слащавости, официант грациозно поставил на стол графинчик.

– Кстати, скажи, пожалуйста, Рим, чем всё же опасна шиза?

– Шизофрения – это болезнь. Вопрос твой странный.

– И всё-таки, попытайся ответить! – Петька отхлебнул коньячку и понюхал шоколадку.

– Это с какой стороны поглядеть, – задумчиво произнёс Рим.

– Давай, выпей, и всё встанет на свои места!

Рим последовал совету, почувствовал, что хмелеет. Что ж, иногда разрядка необходима. Он расслабился, и мозг начал работать легче, и язык свободнее выдавать мысли.

– Всё-таки это болезнь, как бы странно не звучало.

– Ты хочешь сказать, что всякая болезнь без лечения, в итоге приводит к смерти?

– Вот! Именно это и хочу сказать. Шизофрения приводит к полному развалу личности, инвалидизации, которая проявляется в неспособности себя обслуживать, а это состояние неизбежно заканчивается смертью.

– Так ведь руки-ноги целы! – недоумевал Пётр. В его голове никак не укладывалось, какой это инвалид с целыми руками-ногами?

– Нарушается адаптация. Человек теряет способность приспосабливаться к окружающей среде.

– Ну, ты даёшь! Нас же с детства учили: «Не надо приспосабливаться»! Даже термин выдумали – приспособленец!

– Я говорю об адаптации, а не о приспособленчестве!

– Слушай, я что-то подзабыл эти термины. Скажи по-русски!

– Очень простой пример: когда тебе холодно, что ты делаешь?

– Когда как. Когда сто грамм пропущу, когда с женщиной погреюсь.

– Вот видишь, тебе даже в голову не пришло, что в первую очередь ты оденешься потеплее!

– Ты что хочешь сказать? – нахмурился Пётр, в нём проснулся страх перед психиатром. – Я что ли, того?

– Вовсе нет, скорее, наоборот! Ты считаешь это само собой разумеющимся, не раздумывая, одеваешься, а затем изобретаешь другие методы разогрева! Не пойдёшь же ты на улицу в одних трусах, искать женщину для сугреву?

– Ха, ха, ха! Понял! Понял! И всё так просто объясняется? Только потеря адаптации?

– Конечно! А ты думал, что шизофреники – дураки? Так вот, замечу тебе, среди шизофреников глупых людей не встретишь!

– А как тогда объяснить их безумные поступки?

– В смысле, какие безумные поступки?

– Ну вот, выйти в трусах на улицу – это одно, а если, к примеру, завалить кого, а?

– Это не так часто встречается.

– Но ведь бывает?

– Это тоже нарушение адаптации – социальной. Нарушается закон.

– Так убьёт ни за что, ни про что! Потом ищи-свищи, кто и за что замочил!

– Это для тебя – ни за что, ни про что, а у больного – всё обоснованно и понятно. А может он, убивая, приносит пользу человечеству?

– Мне непонятно! Я, например, укокошу завтра какого-нибудь чинушу-взяточника – это ведь тоже польза? Значит я, того?

– Опять ты привязываешь поступок к действительности! У больного нет никакой окружающей обстановки, у него – внутренний мир. Он живёт только в нём, а обычного не замечает.

– Если он живёт в своём мире и доволен им, то почему же он в итоге умрёт?

– Так потому! Все его эмоции, все чувства направлены во внутренний мир, то есть он теряет их.

– Что за чувства он теряет? Любовь что ли?

– Вот любовь-то как раз и не теряет! Любит глобальное: вселенную, космос, человечество в целом, а ближних перестаёт замечать.

– Поэтому они и сдают его в психушку!

– Бывает и так.

– А отчего помрёт-то?

– Я же сказал: теряет все чувства! Чувство голода, например!

– От голода умирает?

– Это только одна из причин. Он может умереть и от холода, и от жары – если вздумает прыгнуть в костёр. А чаще всего больной погибает от полного умственного истощения.

– И всё-таки он становится дураком?!

– Чаще всего до этой стадии болезни он не доживает.

– Почему?

– Мозг, как тебе известно, не только для того, чтобы думать.

– Помню, помню, – замахал руками Пётр, – центры двигательные, чувствительные, речи и так далее.

– Вот тебе и ответ! Мозг, координирующий жизнедеятельность организма, исчерпывает все свои возможности. Для поддержания тонуса жизни уже не может посылать импульсы: не надо ни есть, ни пить, ни как-то иначе приспосабливаться. Внутри себя человек уже приспособлен, поэтому он умирает.

– Правда, что вы их выпускаете из больницы надолго?

– Вне приступа, человек не опасен ни для себя, ни для окружающих! Мало того, скажу небольшой секрет: многие работают на прежних местах.

– Да ты что? – чуть не подавился Пётр.

– А ничего! Когда мозг перестаёт выдавать болезненную продукцию, человек ничем не отличается от других.

– И много их, дуриков, по стране?

– Слушай, Пётр, ты человек грамотный. Если тебе интересно, возьми справочник, посмотри там частоту заболеваемости и прикинь к количеству общего населения. В общем, если захочешь, сам подсчитаешь!

– А если бы я был врачом, упаси Бог, конечно, то ты бы мне сказал?

– Конечно, нет! Ты бы стал хирургом или терапевтом, я тебе могу сказать, что твой заведующий – наш пациент?

– Хорошо, хорош! Не пугай меня! – замахал руками Петька. – Эдак вокруг все больными станут!

– Вот и верно, давай оставим эту тему.

– Только ты мне скажи вот что: а что ты там пишешь? Куда, в какую сторону двигаешь науку? Изучаешь что, что рекомендуешь?

– Тебе что интересно?

– В плане полезности! Толку-то будет от твоей диссертации?

– Честно? – посмотрел в глаза Петру Рим.

– Честно! – согласился Пётр.

– Если честно, то от диссертации – никакого!

– Ха-ха-ха!!! – залился Пётр.

– X, х, х-хэ! – сдержанно подхватил Рим.

– Вот, ха-ха! Значит, ха-ха! Какой ты ерундой занимаешься! С твоими-то мозгами! Я представляю тему!

– Изменение, – начал аспирант, но его тут же перебил друг.

– Помолчи секунду! Лучше выпей. Я сам сейчас угадаю!

Пётр деланно нахмурился, изображая глубокую задумчивость, прыснул со смеху, отдышался и выдал:

– Изменение метаболизма мозга крысы, в условиях средней полосы, при выходе из искусственно созданной клинической смерти! Угадал?

– Почти, – улыбнулся Рим.

– Вот видишь! Стало быть, мил человек, ерундой ты занимаешься! Ха-ха!

– Именно так, – захмелевшим голосом согласился Рим.

– А вот скажи мне, пожалуйста, что за цель ты перед собой ставишь? Если защищаешь такую чушь? Где она, польза-то от науки?

– Я тебе по секрету скажу, – склонился слегка кпереди Рим, – помимо официальной темы у меня есть и другой замысел.

– Вот это – правильно! – обрадовался Пётр. – Давай выпьем за это! Они выпили.

– Мне хочется доказать действенность несколько иного подхода к лечению шизофрении, – сказал Рим. – Дело в том, что традиционные методики, мягко говоря, малоэффективны.

– Точно! – в порыве Петька пожал руку бывшему однокашнику. – У нас один парень со двора решил закосить под дурика, положили его в психушку, подержали полгода. От армии, конечно, отмазался. Только вот, остался на всю жизнь дураком!

– Вот я и хочу попробовать сделать так, чтобы таких случаев стало как можно меньше! А главное, интровертная психотерапия!

– Какая?

– Знаешь же, что люди делятся на экстра – и интравертов?

– Ну и что?

– А то! Если попытаться не бить по больной голове, но освободить её от боли? Лучше станет, как полагаешь?

– Глупый вопрос! Только чем эта интровертная отличается от обычной?

– А помнишь, как нас учили? Чтобы победить врага, нужно хорошо его изучить!

– Карл Маркс, что ли?

– Не совсем, но не суть важно! Главное – новый подход! Изучение психики больного изнутри для выведения пациента из ненормального внутреннего мира.

– Я понял! Ты хочешь перевернуть всю психиатрию с ног на голову, – догадался Пётр, – но при чём тут крысы?