Сергей Трищенко - ЯТ

– В условиях клановой экономики бизнес – занятие неблагодарное, – вставил Диг, – из-за него я два раза лежал в хосписе. НЛОпухи довели.

– Пухлые лопухи? – поинтересовался Том.

– Тухлые, – поморщился Диг, и продолжил: – Я допускаю существование множества миров, кроме того, в котором нахожусь.

– Недавно он ездил в забубежье, а раньше его знали только по ослышке, – пояснил Гид.

– Я знаю все языки в мире, на которых говорю, – пояснил Диг. Он так быстро жевал жвачку, что у него изо рта доносился явственный запах палёной резины.

– Он устроился на должность штатного пророка в своём Отечестве и особенно прославился тем, что всегда преодолевал пропасть в два приёма, но без разбега.

Диг добавил:

– Думал, что вышел в люди, а оказался в дураках.

– Работал чемодантистом, дерзайнером. Хотел постричься в монахи, но в тот день парикмахерская не работала, – продолжал Гид. – Но кем он категорически не хотел становиться, так это профессиональным рукоуводителем.

– Отвертственная работа, – пояснил Диг, – не для меня. не люблю отворачиваться. Я же не винтик, не бинтик и не бантик.

– А всё почему: в детстве он мечтал стать шахтёром, но зарыл свой талант в землю. Сейчас у него более интересная работа: он выясняет чужие точки зрения и ставит их над «и». В общем, – заключил Гид, – человек он скользкий, но держаться за него можно. Одно плохо: политикой интересуется.

– Что же тут плохого? – удивился Диг. – Кто-то же должен расширивать и углубливать?

– Лужу, что ли? – удивился Том.

– А то! – согласился Диг. – Я думаю, когда-нибудь они так-таки там захлебнутся.

– Так-таки или тик-тики? – решил уточнить Том.

– Тики так, – уточнил Диг.

– Если бы мне предложили на выбор: идти в ассенизаторы или в политики – я пошёл бы в ассенизаторы, – решительно сказал Гид.

– Вот-вот, такие чистоплюи и отдают всё на откуп грязным дельцам, – ответил Диг.

Том включился и забормотал:

– Грязные, грязнообразные, грязные грязности, грязнорабочие, грязги, грязничное… грязиновые сапоги,

– Вспоминаю случай, – сказал Диг, – как раз о грязи и умывании: однажды утром я пошёл в ванную умываться; умылся, а когда глянул в зеркало, то не увидел лица. Что, думаю, случилось – украли? Или смыл полностью?… А потом вспомнил, что я вчера зеркало-то снял.

– У него была отвратительная привычка умываться, не сняв очков, – вспомнил Гид.

– А теперь? – заинтересовался Том.

– Привычка пропала, – пояснил Диг.

– Почему?

– Я поставил бесконтактные линзы.

Действительно: перед его глазами наблюдалось парение, искажающее видимость глаз и висящее перед ними в воздухе. Воздушные линзы?

При упоминании об умывании я вспомнил, что обычно всегда мою руки, входя в дом, а тут как-то забыл, и, извинившись, прошёл в ванную мимо кухни.

На кухне хрипел, задыхаясь, водопроводный кран – нелюбовь Гида к домашнему хозяйству сказывалась и на нём: кран, разумеется, простудился от холодной воды.

В ванной на полочке лежало мыло, и стоял спенциальный сильно пенящийся водостойкий шампунь – как прочитал я на этикетке: «для мытья головы под водой. Предназначается для водолазов и аквалангистов».

Когда я вернулся, Том и Диг разговаривали:

– Видишь – идёт человек. Серый, невзрачный. Лицо ничего не выражающее, глаза тусклые, давно погасшие. Кажется, ничего из себя не представляет, – рассказывал Диг.

– А на самом деле? – спросил Том.

– А на самом деле так оно и есть.

– Как же тогда определить?…

– Спроси что-нибудь попроще.

– Хорошо, – спокойно сказал Том, – скажи, сколько будет дважды два?

Диг замер, потом расхохотался:

– Я вспомнил удивительную вещь, – сказал он, немного посмеявшись, – как мы с Гидом гоняли чаи по крутым склонам… Гид, помнишь?

– Ещё бы! – отозвался Гид. – Сначала мы шли по горячим следам, то и дело обжигаясь.

– Диг, – неожиданно спросил Том, – если вы интересуетесь политикой, как вы относитесь к революции?

– Непосредственно.

– Не по средствам?

– Ни по средствам, ни по вредствам, ни по четвергадствам, – отвечал Диг. – Канительник и повторник тоже не имеют к ней отношения. Они сами собой, а революция – сама собой. С ней всё ясно: рёв о Люцифере, рёв о Люции. Кому что, suum quique… В её случае я делаю так… Но ладно, это потом, – остановился он и продолжил немного иначе: – Есть разные виды. Есть леворуция – когда левая рука не знает, что делает правая, и криволюция – когда ведут явно не туда. А есть ещё рыловолюция, так то вообще… – он махнул рукой.

Чтобы их прервать, я решил перевести разговор на иную тему:

– Мы хотели сходить в кинотеатр… – будто бы робко начал я, но Диг резко перебил:

– В кинотеатр? Не советую. У них там всего три типа фильмов, и в каждом обязательно бьют морду: боевик, комедия и триллер. Боевик – когда просто бьют морду, комедия – когда бьют морду смешно. А триллер – когда морду бьют страшно. К тому же в зале кинотеатра пятнадцатый ряд является рядом Фурье, а шестнадцатый – Тейлора. Ряды сходящиеся, так что билетов на них не берите.

– А Оуэна? – спросил Том.

– Не понял, – ответил Диг.

– Ряд Фурье есть, а Оуэна? – снова спросил Том.

– Не знаю. О у эна? Окись азота, что ли?

Том помолчал, подумал, но наконец решился:

– Мне хотелось бы попасть на другую Ярмарку…

– Пропадёте, – посочувствовал Диг, – ни за понюх собачий.

– Не каркай! – пригрозил Гид.

– Те, которые каркают, ещё и умеют летать, – напомнил Диг, и продолжил, явно кого-то цитируя. – Рождённый ползать умеет ползать, а ты, что летать рождён?…

– Надо принять превентивные меры, – озабоченно сказал Гид.

– Может, лучше отвинтивные? – переспросил Том.

– Возможно, ты и прав, – просиял Гид. – Почти.

– Кого? – не понял Том.

– Да-а, – протянул Диг. – В тумане щуриться бесполезно.

– Ничего, – успокоил его Гид. – На безрыбье и рак свистнет. Я там каждую собаку знаю…

– А они тебя? – уточнил Диг.

– Так что, завтра пойдём? – спросил Том.

– Попробуем, – вздохнул Гид.

– Я бы пошёл с вами, ребята, – кивнул Диг, – но, увы, мне нельзя. Запрещено.

– Почему?

– Да не почему, а запрещено. По сути своей.

– Потом, потом, – прервал его Гид.

– Кем? – решил продолжить Том.

– Самим собой, – вздохнул Диг. – Худший из запретов, потому что самый сильный и крайний: апеллировать не к кому.

– Объясни! – потребовал Том.

– Хорошо, – вздохнул Гид, – дело в том, что попасть туда может не каждый…

– Далеко не каждый? – утвердительно спросил Том.

– И не потому, что далеко – гораздо ближе, чем кажется вам… оттуда, из себя. Просто попасть на другую Ярмарку можно, только приобретя соответствующее состояние…

– Состояние? – удивился Том. – Бедным, значит, нельзя?

– Состояние духа, – пояснил Гид.

– «Мой рай для всех, кроме нищих духом», – пробормотал я, цитируя Маяковского. Уж и не знаю: к месту или не к месту.

Гид не расслышал бормотания, потому никак не отреагировал, и продолжил:

– …как и к нам может попасть не каждый. Но к нам… проще, было бы желание. Туда, на другую Ярмарку, одного желания мало.

– Одного желания мало, двоих – вполне достаточно, – сам не знаю, с чего вдруг меня посетило скверное настроение. Предчувствие какое-нибудь?

– Я даже не знаю, можно ли вам туда…

– А почему ты раньше об этом не говорил? – задиристово спросил Том.

– Я не был уверен, что вы серьёзно туда соберётесь. Одно дело – предпланогать и планировнять, то есть строить планы, а другое – осуществлять их. Хотя осуществить себя ещё сложнее, – признался Гид. – Есть люди, которые всю жизнь удовлетворяются тем, что строят планы и не делают никаких попыток к осуществлению.

– Мы не такие, – коротко ответил Том.

– Вижу, – так же заметил Гид.

Мы помолчали, взглядами перебирая тишину. Она наползала на нас отовсюду: сверху, снизу, с боков, изнутри. Мёртвая, гробовая? Нет. Насторожённая? Может быть. Тишина ожидания? Скорее всего. Но ожидания, смешанного с надеждой, некоторыми опасениями, тревогами, беспокойствами… обязательными, хотя и предположительными, возможными, виртуальными, но не опасными. Разве что с лёгким налётом. Но не артиллерийским и не авиационным.

– Хорошо, – Гид убрал тишину: свернул и спрятал в шкафчик, – будем считать, что вы почти готовы.

– Почему почти и к чему почти? – вскинулся Том. – Надо же специально экипироваться… ты сам говорил.

– Я предполагал с самого начала, – спокойно сказал Гид. – У нас здесь СЖ не бывает. И я видел, что вам обязательно придётся – я не говорю о том, что захочется – идти до конца. Были, правда, лёгкие сомнения, – он положил руку на шкатулку, – они до сих пор здесь, хотя немного видоизменились.

– А как же подготовка? – снова уточнил Том, на всякий случай. Виделось, что он почти понял – то самое почти, о котором говорил Гид. Оставалось понять остальное.