Андрей Орлов - Баржа Т-36. Пятьдесят дней смертельного дрейфа

Ознакомительный фрагмент

Допивали и дожевывали на ходу, облачаясь в бушлаты, ушанки, натягивая ватные верхонки. Волнения не было – обычное дело, пусть и несвойственное для «сухопутных крыс». А только вывалили на палубу, мурашки поползли по спине. Они стояли, вцепившись в борт, и не верили своим глазам, оцепенели, превратились в лед. Полная жуть!

Снег валил стеной, он уже покрыл палубу толстым слоем. Ветер вроде бы стих, качка слегка уменьшилась. Все бы ничего, если не замечать тучи, подступающие с востока, абсолютно черные, непроницаемые, и несущуюся на берег страшную волну высотой с пятиэтажный панельный дом! Реагировать поздно.

Когда она накрыла, закричали от страха дружным хором. Парни словно в невесомость попали. Баржу приподняло как легкую щепку и швырнуло вниз. Жестокий удар, металлический лязг, взлетали и опускались борта, затрясся пирс. Баржа дважды зачерпнула воду, люди разлетелись по палубе. Но посудина не утонула, сохранила плавучесть. И пошла цепная реакция. Взлетали старые списанные суда, пришвартованные к пирсу, разразился грохот, лязг, оторвало от кнехта ржавый пограничный катер. Вздыбленный океан швырнул его к берегу как щепку. Со звоном порвался один из швартовочных тросов на барже, просто лопнул как портняжная нитка.

– Все на пирс! – страшным голосом проорал Ахмет, выкапываясь из снега.

– Командир, а как же оружие? – прохрипел Серега. – Оно же внизу осталось.

– К черту оружие! – взревел сержант. – На том свете от империалистов будешь отстреливаться?!

Диспут не имел никакого смысла. Не осталось времени, чтобы предпринять что-то полезное. Накрыла вторая «ударная» волна, возможно, и не такая напористая, как первая, но роли это уже не играло. Разъярившаяся стихия бросила судно на пирс. Волна помчалась обратно, оттащила баржу в океан. Порвался второй трос, и судно чуть не перевернулось! Люди вцепились в растяжки на палубе, орали дурными голосами. Они задыхались в нестерпимо холодной воде.

Мимо Ахмета промчался пресловутый бочонок с питьевой водой, подпрыгнул и унесся за борт. Прогарцевали ящики с углем, вернее сказать, те из них, что не удосужились развалиться. Бочонок с маслом ударил Полонского по ноге. Он от страха разжал руки и закувыркался по палубе, истошно вопя. Еще мгновение, и его смыло бы в океан. Заголосил Федорчук, отпустил свою тягу, схватил Филиппа за щиколотки. Обоих поволокло. Они исполняли на разные голоса душераздирающую вокальную партию. На Вовку рухнул Серега, на Серегу – Ахмет. Через мгновение вся компания катилась к другому борту, который вдруг начал куда-то проваливаться.

– Все в рубку! – хрипел Ахмет. – Заводимся, сматываемся отсюда.

– С ума сошел? – кашлял Филипп. – Мы не дойдем до бухты.

– К черту бухту! Будем выбрасываться на берег, а то нас в море сейчас утащит.

Разбились сигнальные прожекторы, сорвало антенну с рубки. Баржа качалась с бешеной амплитудой. Пирс отдалялся. А у берега творилось что-то невероятное. Там громоздились разбитые и перевернутые суда. Отхлынула волна. Какую-то баржу несло обратно словно спичечный коробок! Она промчалась мимо, едва не зацепив «танкиста». Солдаты поднимались в рубку, придерживая друг друга. Отвалился Федорчук, завопил, объятый паникой. Теперь уже Полонский схватил его за шиворот, куда-то поволок. Бойцы падали на пол, друг на друга, стонали в изнеможении. Кто-то догадался захлопнуть и запереть дверь.

На море творилось что-то невероятное. Гигантские волны шли на берег сплоченными колоннами высотой двенадцать, а то и пятнадцать метров! Они разбивались о скалы, проверяя их на прочность, бешено шипели. Тучи опустились почти до земли, колыхались черными курдюками. Снег валил как из ведра. Баржа Т-36 неприкаянно болталась, черпая воду бортами.

Завелся дизель, зарычал как мастодонт, затрясся проржавевший корпус. Баржа медленно разворачивалась поперек волны. Сержант Затулин вцепился в штурвал, прокусил губу от напряжения. Стало легче, теперь баржу швыряло с носа на корму.

– Держите меня! – прорычал Ахмет. – Не устою!

Сохранять вертикаль в таком положении было проблематично. В него вцепились сразу трое. Свободными руками люди хватались за все, что имело шанс не оторваться. Баржа качалась взад-вперед как лодочка в парке аттракционов. Суда, сброшенные с пирса, грудились в куче между ним и берегом, превращались в хаотично колышущееся кладбище кораблей. Таранить их было чистым самоубийством.

Ахмет яростно закрутил штурвал, смещая баржу в сторону. И снова суденышко становилось вдоль волны! Бушующий вал захлестнул палубу, было видно, как оторвался от аппарели фрагмент обшивки и унесся в море. Стихия не унималась, море разбушевалось не на шутку. И ни одной живой души в округе. К началу шторма в этой части побережья не было никого, кроме одинокого караула! А в Китовой бухте у военных своих проблем выше крыши. Им и в голову не придет, что по соседству кто-то терпит бедствие.

Суденышко выровнялось. Теперь напротив него колыхалась ломаная скалистая гряда. Расстояние между берегом и судном стало медленно сокращаться.

– Нашли приключение, мать его в душу! – простодушно выдохнул Федорчук. – Быстрее бы это закончилось.

– В такие моменты особенно хочется выпить, – пробормотал Филипп Полонский.

– Не выпил еще? – нервно хохотнул Серега.

– А это не считается.

Море окончательно взбесилось, волны вставали неодолимыми валами. Но дистанция до берега сокращалась. Мощный «девятый вал» с ревом, заглушающим работу дизеля, задрал корму, швырнул суденышко в пучину! Люди снова падали, кричали от страха. Ахмет навалился грудью на штурвал, вцепился в поручень над головой. Только не выпустить баранку! И вот обратный процесс. Встречная волна подняла нос с бестолково задранной аппарелью, и всех прибило к задней стене рубки.

– Не бойтесь, мы почти непотопляемы! – крикнул Ахмет.

– С чего бы это? – простонал Филипп.

– Герметичные отсеки! В бортах и между днищами! Они заполнены воздухом, мы фактически воздушный шарик! Сейчас взлетим!

– Ага, успокаивай, – проворчал Серега. – Слушай, Ахмет, чего мы еле тащимся? Прибавь газку, что ли.

Выжимать из этой ржавой консервной банки было нечего. Берег приближался, невозмутимо высились черные скалы. Затулин всматривался до рези в глазах. Носился снег, вставали студеные волны, тьма заглатывала. Метрах в ста пятидесяти севернее пирса, между скалами и морем, имелась узкая полоска намывного пляжа. Выброситься в этом месте было бы идеально. Он не видел этой чертовой полоски, только бездушные монолитные скалы, но вроде где-то здесь. Полный вперед! Судно протаранило волну, отхлынувшую от берега. Ахмета тряхнуло так, что зубы чуть не вывалились.

– Держись, десантура! – проорал он. – Все на пол, сейчас шмякнемся!

Но море не хотело их отпускать. Уже у самого берега отхлынувшая волна отбросила «танкиста» назад! Баржу завертело, затрещали борта, возникло такое ощущение, что судно переворачивалось. Но оно удержалось каким-то чудом. На жалкое мгновение Ахмет отпустил штурвал и тут же так ударился виском о стальную обечайку иллюминатора, что жарко стало в голове. Он ахнул, бросился обратно к штурвалу, удержал баржу поперек волны. За эти крохотные мгновения ее отбросило обратно в море.

Вторая попытка! Муть вставала перед глазами, голова трещала как буржуйка. Но судно упрямо прорывалось к берегу, сопротивляясь волнам и свирепому ветру. Товарищи кряхтели, хорошо еще, что отделались синяками и царапинами. Ахмет покосился на свой караул. Парни выносливые, стойкие, боятся, но не трусы. Верхонки и ушанки никто не потерял – молодцы. Мокрые до нитки, взволнованные, разбросанные по рубке, они молчали, ждали чуда от командира.

– Настроение у вас какое-то не революционное, бойцы, – засмеялся он.

– Вот это ты точно подметил, – проворчал Полонский. – Слушай, Ахмет, давай это дело поскорее закроем, а?

– А то все мокрые, задубели как цуцики, – простучал зубами Серега.

– Да ладно вам, – хохотнул сквозь зубы Ахмет. – Разнежились в караулах. Обливание холодной водой дарит хорошее настроение, забыли? Ну, держись, покорители океана!..

Судно буравило волны, надрывался дизель. Снова приближался берег, вырастали скалы из-за снежной пелены. Еще мгновение… и вдруг жестокий порыв бокового ветра отбросил баржу в сторону! Снова заходили ходуном борта, а в рубке четверо бойцов катались по полу, матерясь от души. Берег приближался стремительно, летел в глаза. Но никакой не пляж, куда они с легкостью могли бы выброситься. Осадка у этой клячи не больше метра. Приближались груды камней, обросшие льдом, вертикальные скалы, вырастающие прямо из воды. Жестокий удар, скрежет. Судно не добралось до камней, пробило борт о ледовый припай. В следующую секунду напористая волна уже швырнула его обратно в море, завертела как щепку!

– Пробоина! – в отчаянии закричал Ахмет.

– Непотопляемы, говоришь? – Филипп обреченно вздохнул. – Ладно, посмотрим.