Шоссе Линкольна - Амор Тоулз

Из другого кармана я достал лист с подсчетами.

Эммет взял его с озадаченным видом, потом взглянул на написанное, и замешательство только усилилось.

— Это почерк Билли?

— Точно подмечено. Говорю тебе, Эммет, пацан дружит с цифрами.

Я встал рядом с Эмметом и показал на списки.

— Здесь все. Необходимые траты, вроде бензина и отелей, будут возмещены тебе из общей суммы. А здесь необязательные траты — эти я отдам из своей доли, как только доберемся до Адирондакских гор.

Эммет взглянул на меня, словно не мог поверить своим ушам.

— Дачес, сколько раз тебе говорить: я не собираюсь в горы. Как только «студебекер» будет готов, мы с Билли поедем в Калифорнию.

— Понял, — сказал я. — Билли хочет приехать к Четвертому июля, так что разумно будет поторопиться. Но ты же сказал, что машину сделают только к понедельнику, да? А ты наверняка ужасно проголодался. Поэтому давай сегодня посидим вчетвером, насладимся ужином. А завтра мы с Вулли поедем на «кадиллаке» на их дачу и заберем деньжата. Заскочим к папаше в Сиракьюс и сразу рванем за вами. Пара дней — и мы вас нагоним.

— Дачес… — Эммет печально покачал головой.

Он даже выглядел как-то опустошенно — совсем не в его обычном деятельном духе. План однозначно пришелся ему не по нутру. Или, может, появились новые сложности, о которых мне было неизвестно. Но не успел я ничего спросить, как с улицы донесся негромкий взрыв. Эммет обернулся, посмотрел на входную дверь. И на мгновение закрыл глаза.

Салли

Если однажды Бог подарит мне ребенка, растить его в епископальной церкви мне хочется не больше, чем в католической. Епископальная церковь, может, и относится к протестантским, но по их обрядам этого не поймешь — все эти облачения и гимны на английском. Называют это «высокой церковью» или что-то вроде того. А я называю это заносчивостью.

Но чего у епископальной церкви не отнять — записи они ведут четко. Почти так же рьяно, как мормоны. Так что, когда Эммет не позвонил, как обещал, в пятницу, в половине третьего, у меня не осталось выбора, и я позвонила отцу Колмору из церкви святого Луки.

Когда он взял трубку, я рассказала, что пытаюсь найти одного из прихожан епископальной церкви на Манхэттене, и спросила, не знает ли он, с чего мне начать. Он тут же посоветовал мне связаться с преподобным Гамильтоном Спирсом, старшим священником церкви святого Варфоломея. Даже дал мне нужный номер.

Эта церковь святого Варфоломея, должно быть, то еще место, скажу я вам. Потому что, позвонив, я попала не к преподобному Спирсу, а в приемную, где меня попросили подождать (хотя звонок был междугородный), потом соединили с помощником старшего священника, который, в свою очередь, хотел знать, зачем мне понадобилось с ним говорить. Я объяснила, что у меня есть дальние родственники среди прихожан, что сегодня ночью у меня умер отец и нужно сообщить родне в Нью-Йорке о его кончине, а я ну никак не могу найти отцовскую телефонную книжку.

Строго говоря, правды в моих словах не было. Но ведь, хотя христианство в целом не одобряет употребление спиртного, глоток красного вина не только разрешается, но и играет незаменимую роль в совершении таинства. Так что, думаю, хотя церковь в целом не одобряет отклонение от истины, маленькая ложь во благо, использованная во имя Господа, настолько же не противоречит христианству, насколько и глоток вина в воскресенье.

Помощник хотел узнать фамилию семьи.

Я ответила, что это семья Вулли Мартина, и он снова попросил меня подождать. Спустя пару десятков центов трубку взял преподобный Спирс. Для начала он хотел бы выразить глубочайшие соболезнования моей утрате и пожелал отцу покоиться с миром. Он рассказал, что члены семьи Вулли — Уолкотты — являются прихожанами церкви святого Варфоломея с ее основания в тысяча восемьсот пятьдесят четвертом году и что он лично обручил четырех из них и крестил десятерых. Не сомневаюсь, что похоронил он куда больше.

Через несколько минут у меня на руках были номера и адреса матери Вулли, жившей во Флориде, и двух его сестер — обе замужем и живут недалеко от Нью-Йорка. Сначала я попробовала позвонить Кейтлин.

Может, Уолкотты и являются прихожанами церкви святого Варфоломея с самого ее основания в тысяча восемьсот пятьдесят четвертом году, но Кейтлин Уолкотт Уилкокс, видимо, мало прислушивалась к праведным наставлениям. Когда я сказала, что ищу ее брата, она насторожилась. А когда я сказала, что слышала, что он может быть у нее — рассердилась не на шутку.

— Мой брат в Канзасе, — сказала она. — С чего ему быть здесь? Кто вам сказал, что он здесь? Кто вы такая?

И так далее.

Я набрала Сару. На этот раз телефон звонил, и звонил, и звонил.

Повесив наконец трубку, я немного посидела, побарабанила пальцами по отцовскому столу.

В отцовском кабинете.

Под крышей отцовского дома.

Ушла на кухню, достала кошелек, отсчитала пять долларов и положила их рядом с телефоном, чтобы покрыть счета за междугородные звонки. Потом прошла в свою комнату, достала из глубины шкафа чемодан и стала паковать вещи.

* * *

Путь от Моргена до Нью-Йорка занял двадцать часов, растянувшихся на полтора дня. Но не думаю, что хоть когда-нибудь в жизни у меня было двадцать часов, когда бы мне не мешали думать. И размышляла я — что, как мне кажется, вполне естественно — о тайне нашей охоты к перемене мест.

Абсолютно все свидетельствовало о том, что охота к перемене мест стара, как человечество. Возьмите Старый Завет. Люди в нем все время перемещаются. Сначала Адам и Ева уходят из Эдема. Потом Каина обрекают на вечные скитания, Ной скользит по водам Великого потопа, а Моисей уводит израильтян из Египта в Землю обетованную. Кто-то из них не угодил Господу, другие пребывали в его милости, но все они перемещались. А что до Нового Завета, то Господь наш Иисус Христос был, что называется, странником — он перемещался с места на место постоянно: пешком, или верхом на осле, или на крыльях ангелов.

Но доказательство того, что в людях живет охота к перемене мест, едва ли ограничивается страницами Святой книги. Любой десятилетка скажет вам, что не бывает ничего сильнее желания не сидеть на месте. Возьмите ту большую красную книгу, которую Билли все время таскает с собой. В ней двадцать шесть историй — их пронесли через века, и почти все они про то, как кто-то куда-то едет.