Аритмия - Вениамин Ефимович Кисилевский
Аритмия читать книгу онлайн
Автор, чью книгу держите вы в руках, – врач, поэтому вполне естественным представляется, что герои многих его произведений, от имени которых ведется повествование, – медики. Отменный профессионал, он знает, о чем пишет, и делает это более чем убедительно. Ростовский писатель Вениамин Кисилевский широкому кругу читателей известен как автор более двух десятков прозаических книг, девять из которых детские, он лауреат нескольких литературных премий, избран Человеком года в номинации «писатель» (2008 г.). Но вот ребенком был он уже давно, а женщиной и вовсе никогда не был, тем не менее веришь ему, когда говорит он и от имени женщин, и детей. И даже животных. Никогда не грешит против достоверности описываемых ситуаций и характеров своих персонажей. В то же время этот серьезный и немолодой уже человек по-детски любит играть. Сюжеты его рассказов всегда занимательны, а их финалы трудно предсказуемы. Герои его живут в нашем непростом мире и переживают личные драмы, которые зачастую становятся следствием драматических событий общества. И герои эти – люди далеко не однозначные, это сложные и противоречивые натуры, нередко читателю предстоит труд сотворчества и сопереживания. Но ведь именно этого все мы и ждем от настоящей литературы, в этом вы сможете убедиться в процессе чтения, которое доставит вам истинное удовольствие.
Впрочем, особи мужского пола нравились мне редко. Всё-таки планку держала высоко, не разменивалась. Это уже не для окружения, для себя. Невинной в свои двадцать девять, конечно же, не осталась. Девственность я потеряла в пятнадцать лет. И отдалась не по любви, даже не по симпатии. Меня изнасиловали на новогоднем школьном вечере. Три пьяных гадёныша из выпускного класса. Заманили, затащили в дальний пустой класс, поиздевались. Я потом хотела покончить с собой, если бы не Дашка, наверняка руки на себя наложила бы.
Жить я осталась, однако история эта бесследно для меня не прошла. Нет, мужененавистницей не стала, но долго ещё даже случайное прикосновение мужской руки вызывало опасливо-гадливую дрожь. Спасибо Глебу, исцелившему меня. Глеб был тем самым принцем, которого ждут девушки и которого ждала и дождалась я. С ним я поняла, какая это радость – любить и быть любимой. Но он уехал. В другую страну. Звал меня с собой, а я не рискнула. В основном из-за мамы с папой. Никогда себе не прощу. Теперь уже ничего не поправить. Он женился, новости о нём узнаю от общих знакомых.
Были у меня потом ещё две интимных связи. Без любви. Нравились они мне, конечно, иначе не соглашалась бы, но не более того. И физиология давала о себе знать, куда ж от этого денешься. Что хуже всего, после первой же близости нравились они несравнимо меньше, Глеб ли тому причиной, или сломалось что-то во мне. А уж о том, чтобы соединить жизнь с кем-либо из них, и мысли не возникало. Восставало что-то во мне, как тисками держало. Счастливая Дашка, она никогда не комплексовала.
Даша Мишке не изменяла, но после развода кое-какие мужички у неё водились. Я всех их знала, тайн у нас друг от друга не было. И удивлялась её невзыскательности. Создавалось порой впечатление, что ей попросту лень сопротивляться. Особенно нравилась она южным мужчинам. Беленькая, округлая Даша сражала их наповал. Опять же боюсь показаться националистской, но я к этой братве, особенно к приезжей, залётной, отношусь с немалым предубеждением, больно уж много негожего о них наслышана и навидана, в поликлинике ведь работаю. Живу в страхе, что может Дашка влипнуть в какую-нибудь скверную историю. Застав у неё однажды залётного такого джигита, наглого и вида бандитского, устроила ей потом настоящий скандал. Дашка обещала мне, что впредь будет осмотрительней, хотелось бы в это верить.
Сама же я сейчас пребывала в довольно длительной лирической паузе. Ни с кем не встречалась. Ни настроения не было, ни желания. Но прежде всего – не было того, с кем хотелось бы встретиться. И совсем испортилось настроение после визита в это реанимационное отделение. Прошла уже неделя, а я всё переваривала в себе тот злополучный разговор с Дегтярём. У него и фамилия, накручивала я себя, была какая-то мажущая. И звали тоже вычурно: Матвей Самсонович. Как его, интересно, жена, близкие зовут? Мотя? Очаровательное имя для такого мужика.
Неожиданно поймала себя на том, что думаю об этом Моте подозрительно часто. И не только подробности нашей беседы вспоминаю. Вспоминаю его узкое лицо со светло-карими, устало-насмешливыми глазами, алюминиевый ёжик на голове. Вспоминаю, а это для меня в мужчинах едва ли не самое значимое, его крупные, белые, прекрасной лепки руки, которыми безостановочно вертел он – привычка такая? нервничал из-за того, что отказывал мне? – синий фломастер. И безмерно удивилась, когда вдруг поняла, что хочется мне подержать эту руку в своей руке. А ещё – провести ладонью по его седому ёжику – колючий ли, мягкий?
Попытаться объяснить это словами невозможно. Это не было даже намёком на мимолётную влюблённость, увлечение. Да и не могла я увлечься и тем более влюбиться в старого, старше моего отца, мужчину, наверняка деда уже. Тут было что-то другое. Какое-то навязчивое, патологическое желание снова увидеть его, услышать его голос и, самое необъяснимое, коснуться его руки, волос. Казалось почему-то, что лишь таким сомнительным способом смогу избавиться от наваждения.
Но вызревала ещё одна идея, достойная лукавого, от Евы длящегося, роду-племени, – поквитаться с ним. Нет, не отомстить – не настолько я пакостная женщина. Просто заставить его побывать в моей шкуре. В шкуре отторгнутого человека. Пусть бы он влюбился в меня, а я бы до него, экземпляра, не снизошла. Не по Сеньке, мол, шапка. У него свой спаянный коллектив, а у меня свой. Правда, несколько подмочена была эта увлекательная забава тем, что мне вдруг в самом деле захотелось, чтобы он в меня всё-таки влюбился. Чертовщина какая-то.
И я созрела, начала вынашивать планы нашей случайной встречи. Здесь особых проблем не было, ведь в одном с ним здании, только этажом ниже, работает та моя приятельница. В поликлинике я принимала в первую смену, заканчивала в три, он же наверняка оставался в своём проблемном отделении дольше, тем более в операционные дни. При большом желании пересечься с ним труда не составляло.
Ну, ладно, – размышляла я, – допустим, пересеклись, даже, если повезёт, перекинулись парой слов. Дальше что? Не назначать же ему свидание. Устраивать новую случайную встречу? Мне нужны были хотя бы четверть часа, чтобы спокойно, не наспех, пообщаться с ним. И обязательно наедине, что в больнице сделать непросто. И вообще желательно не в больничной обстановке, когда он в халате и «при исполнении». Оптимальный вариант – чтобы он, допустим, немного проводил меня. Поговорили бы о том-сём – и, убеждена была, закончилась бы эта чертовщина. Никаких прикосновений не понадобилось бы. Но не поджидать же его, прячась за углом. Причём неизвестно сколько времени – он ведь может и до ночи там торчать. Во-первых, я уже не в том возрасте и положении, чтобы опускаться до столь унизительных приёмов. А во-вторых, он, скорей всего, приезжает и уезжает на машине, не под колёса же мне бросаться.
И я решила положиться на удачу. Съезжу в больницу, покручусь немного, а там как получится. Сделать это решила не откладывая, следующим же днём, но, по поговорке, человек предполагает, а Господь располагает. Вечером зазвонил телефон. Ольга Петровна? – спросил мужской голос.
– Да, кто это? – ответила я, пытаясь припомнить, кому он принадлежит.
– Некто Матвей Самсонович,
