Собрание сочинений. Том 4. 1999-2000 - Юрий Михайлович Поляков

закончился, и у меня была открытая позиция. Я сделала несколько удачных покупок, и меня очень хвалили… Даже отец. А случилось все Восьмого марта. Зал был совершенно пустой. Для начала я купила десятку.

– Десятку?

– Я купила за марки десять миллионов долларов.

– Ско-олько? – обалдел Башмаков.

– Десять миллионов долларов. Но это же как бы ненастоящие деньги. Они для банка. Если бы курс поднялся даже на один пфенниг, я бы выиграла тысяч сто… Но курс вдруг упал на пять фигур. И я снова взяла десятку, потому что не могла проиграть, я была уверена, что курс обязательно подскочит. Но он упал еще на три фигуры. И тогда я решила перевернуться…

– Что?

– Перевернуться. Я открыла новую позицию и продала двадцатку. Если бы курс продолжал падать, я бы покрыла убыток. Но он вдруг подскочил на четыре фигуры. Я играла через «Банк Австрия». Там был хороший парень – Лео Штефан. Дилеры ведь все друг друга знают. И он мне сбросил на дисплей: «Вета, будь осторожна!» Но я так растерялась, что уже ничего не соображала. Ничего. Все было как во сне. Знаете, бывают такие сны: ты делаешь что-то страшное, непоправимое, постыдное, но при этом помнишь – стоит проснуться, и все встанет на свои места. И я снова перевернулась – купила сотку.

– Сто миллионов? – ужаснулся Башмаков и нехорошо подумал о том, что, пока он за копейки горбатился на стоянке, какие-то соплюшки пробрасывались миллионами.

– Да, сто, – кивнула Вета. – Конечно, так нельзя… И я бы никогда так не сделала… Но это была уже не я… А курс вдруг снова упал на шесть фигур. Депозит в «Банке Австрия» у нас был всего пять миллионов – и Лео сбросил мне: «Извини, Вета, я вынужден закрыть твои позиции, потому что убыток превысил депозит…» Я проиграла пять миллионов долларов!

– М-да-а, – вздохнул Башмаков.

Он проиграл однажды, еще при советской власти, в поезде по дороге с испытательного полигона пятьдесят четыре рубля в карты и несколько лет потом с ненавистью к себе вспоминал эту глупость.

– Я поехала домой. На автоответчике отец наговорил мне поздравлений с Восьмым марта и сообщил, что гордится моими успехами в банке. Я расплакалась, выпила целую бутылку вина, а потом съела две упаковки снотворного, легла и накрылась одеялом – мне казалось, что так никто меня не найдет. Никто. А когда я проснусь, все окажется ночным кошмаром, который исчезает, как только отдергиваешь утреннюю занавеску. Я даже не помнила, как позвонила отцу и сказала: «Папа, я умираю…» Потом были какие-то мужики в зеленых халатах, они мне заталкивали в горло кишку и делали уколы, спрашивали, что я чувствую. А я чувствовала себя ничем, омерзительным ничем… Потом меня отвезли в Боткинскую, в суицидальное отделение… Отец забрал меня оттуда на следующий день и отправил в специальный санаторий. Я там пробыла два месяца, а деньги он банку вернул. Рассчитался оргтехникой… Вот такая я, Олег Трудович, растратчица!

– Ничего, Вета, – шепнул Башмаков, – перемелется – мука будет, – и погладил ее по руке.

– Вы так думаете? – жалобно спросила Вета и посмотрела на него глазами, полными слез.

Вот тогда, наверное, все и началось…

– Тогда и началось, понимаешь ты, черт усатый? Понимаешь или нет?! И что мне теперь делать? Что?! Уехать не могу. Остаться не могу. Что мне делать, рыбья твоя кровь?! Тебе-то хорошо – спрятался в раковину и сиди себе, жри трубочников… А я?..

30

Эскейпер говорил все это каллихтовому сомику, наконец-то выбравшемуся из раковины и осторожно плывущему вдоль прозрачной стены. Олег Трудович взял сачок, опустил в воду и загородил им перламутровый зев раковины, а потом стукнул пальцем по стеклу. «Сомец» молниеносно метнулся к привычному убежищу и угодил в западню. Эскейпер вынул сачок, поддерживая двумя пальцами мелко вибрирующее ребристое тельце, вывернул марлю – и «сомец» заметался по дну икорного бочонка, среди уже привыкших к неволе самочек.

– Задание выполнено!

Башмаков снова набрал Ветин номер, но тот же электронный женский голос сообщил, что абонент недоступен. Олег Трудович подумал вдруг о том, что ведь та девушка, чей голос записан на пленку, тоже кому-то может дозваниваться, например, любимому мужчине, который бросил ее беременной, а тот, мерзавец, отключил телефон, и она набирает, набирает его номер и слышит, слышит без конца свой же собственный голос: «Абонент отключен или недоступен. Попытайтесь позвонить позже! Билайн!» Она сама себе, своим собственным голосом объясняет: недоступен, недоступен, недоступен…

И Вета вдруг стала недоступной. Доступная женщина с недоступным телефоном. Отличный каламбур. Впрочем, к Вете этот каламбур не подходит. Вета – только не надо смеяться – оказалась девственницей! Такого сюрприза Башмаков никак не ожидал. Конечно, он по каким-то неясным приметам догадывался, даже был убежден, что с личной жизнью у нее не все в порядке. Дилинг… Попытка самоубийства. Но девственная Вета! Вета, учившаяся в Чикаго, разъезжающая на джипе стоимостью в тридцать тысяч долларов, одевающаяся в лучших бутиках, атакуемая всеми лосиноостровскими плейбоями – и вот, пожалуйста! Жемчужина не сверлена…

Когда они воротились из дилинга в комнату, Игнашечкин буквально набросился на Башмакова:

– Куда ты провалился? Обзвонились тут. Мухой лети в торговый центр! Банкомат уже три карточки заглотил! Народ безумствует…

Башмаков позвонил в автодиспетчерскую, но все машины были в разгоне.

– Машину он захотел! Праздник завтра. Анастасия-Овчарница. Все начальство, даже самое шелупонистое, машины расхватало и своим Настям подарки покупает. На трамвае домчишься!

– Олег Трудович, я вас отвезу, – предложила Вета.

– Нет, Веточка, спасибо!

– Я отвезу. Мне домой все равно мимо торгового центра ехать.

– Ну, раз так…

Они вышли к стоянке. Вета достала из сумочки ключи с дистанционным брелоком, розовый джипик дважды пискнул, мигнув фарами, и раздался щелчок открывающегося центрального замка. В машине пахло кожей и духами. Башмаков с интересом огляделся – за время работы на стоянке он перевидал много машин, но такой не встречал ни разу.

– Нравится? – спросила Вета, поворачивая ключ зажигания.

– Еще бы!

Работающий мотор издавал чуть слышный гул, напоминающий самолетный. Вета включила приемник, и громкая музыка – кажется, Бах в обработке «Модерн-квартета» – ринулась из всех уголков автомобиля.

– Эту машину мне подарил папа, когда я вернулась из санатория. Я сама выбрала по каталогу. Правда, она похожа на девушку в ожидании любви?

– Пожалуй.

– У вас какая машина?

– Наверное, «Жигули», – соврал Башмаков.

– Наверное?

– Да, такие битые, что уже и не поймешь. Жена ездит. А я пешеход по призванию.

До торгового центра «Яуза» они домчались за десять минут. Олег Трудович душевно поблагодарил Вету и пошел разбираться с карточками. Дело оказалось серьезнее, чем он предполагал, какой-то непонятный сбой. Пришлось отключить банкомат, позвонить в представительство «Оливетти» и вызвать на понедельник специалиста. Когда он минут через сорок вышел из центра, то с недоумением обнаружил розовый джип на том же месте.

– Ваша девушка, ожидающая любви, сломалась? – улыбнулся он.

– Нет. У этой девушки гарантия три года. Просто другая девушка, тоже ожидающая любви, решила вас дождаться.

– Зачем?

– Не знаю. Поедемте ко мне!

– Вообще-то мне надо домой…

И это была правда. Стиральная машина «Вероника», прослужившая семье Башмаковых верой и правдой пятнадцать лет, начала вести себя очень подозрительно, а именно: во время отжима белья прыгала и металась по ванной, как участница телешоу «Схвати удачу за хвост!», выигравшая пятидолларовый чайник. Сегодня вечером с машиной обещал разобраться рукастый Анатолич, и Катя попросила мужа не задерживаться, потому что это неприлично: сосед чинит бытовую технику в отсутствие хозяина.

– Всего на полчаса. Посмотрите, как я живу. Выпьем вина или чая, – попросила Вета.

– Хорошо, на полчаса, – согласился Башмаков. И всю дорогу дивился превратностям судьбы: молодая девица зазывает его к себе домой, а он еще колеблется. Не хватает только подвергнуться у нее на квартире сексуальным домогательствам. Был недавно какой-то фильм с Майклом Дугласом. Дурацкий! Красивая начальница домогается несчастного Дугласа и даже поначалу склоняет его к оральному сексу, но он буквально в последний момент вырывается из ее зубов и бежит жаловаться жене. Чем все закончилось, Башмаков достоверно не знал – уснул.