Почти 15 лет - Микита Франко

Слава не улыбнулся в ответ: вытащив из кармана синюю пачку Лаки Страйка, он вытянул одну сигарету, зажал её между губами и, щелкнув зажигалкой, прикурил.

Проследив за его движениями, Макс произнес:

- Я хочу всё объяснить.

Слава молчал: слушаю, мол.

- Я знаю, после всего, что случилось, ты больше не захочешь быть со мной вместе. Но я не хочу, чтобы ты вспоминал, что когда-то там у тебя были короткие отношения с каким-то мудаком, поэтому… поэтому я хочу объяснить.

Он говорил, торопясь и спотыкаясь, то и дело переводя дыхание, словно бежал, а Слава, смягчаясь, чувствовал, как начинает оттаивать от своей обиды.

- Я знаю, что нельзя бить людей. Я знаю. Я плохо поступил, я ударил человека, но не ребёнка, понимаешь? Для меня – не ребёнка.

Слава вздохнул, предвкушая услышать, что Мики – взрослый, осознанный, сформировавшийся манипулятор, который вообще-то первый начал, но Макс торопливо закачал головой:

- Нет, нет, нет, я хочу сказать другое… У меня есть младший брат. Мы не говорили об этом, но он есть, он ровесник Мики. Мы росли вместе, иногда даже дрались, ну, не всерьез, а за пульт от телевизора, например, или за право спать в поезде на верхней полке… Короче, неважно. Но были всякие придурки, которые его задирали, такие же мелкие, как он, и, если они его били, я мог ответить тем же. И да, это плохо, драться – плохо! Но я просто хочу, чтобы ты понял, как я это вижу. Мики для меня – не ребёнок, не сын, максимум младший брат. Если бы обстоятельства сложились иначе, если бы ты нас познакомил, если бы я привык видеть в нем твоего сына, твоего ребёнка, я бы не ударил его, клянусь. Я просто… просто отреагировал на автомате. И всё.

Слава, слушая его, застрял в самом начале фразы: «Мы не говорили об этом…». Ему стало не по себе: а почему они не говорили? Неужели он так мало интересовался Максом, что за полгода даже не смог узнать, что у того есть младший брат? Это ничего бы не оправдало, но многое объяснило.

- Я не злюсь на тебя, - ответил Слава. – Мне стыдно, что он тебя ударил. Мне стыдно, что это, кажется, и моё воспитание тоже.

Он думал об этом весь день. Вчера Мики спросил его в лоб: «А что делал ты, когда он меня бил?». Он помнил, что. Переживал. Больше не делал ничего полезного. Утешал после? Какое это имело значение, когда всё уже случилось…

- Я ужасный отец, - заключил он.

- Да нет же…

- Мы возвращаемся в Россию, - перебил Слава.

Макс, не смотря на щипающий за щеки морозный ветер, побледнел.

- К нему? – уточнил он, переглотнув.

Слава покачал головой:

- Нет, там будет проще оказать Мики помощь. Бесплатно и без очереди.

- Только из-за этого?

Слава сначала рассердился на его вопрос: а что, этого мало? Но тут же понял, что нет, не только из-за этого.

- Устал быть один, - произнёс он. - Хочу помощи. Хочу к маме.

Макс потупился:

- Прости, что от меня было мало толку.

Слава повел плечом: ерунда, мол. Заметив, как Макс делает пару шагов назад, вниз по ступеням, будто бы собирается уходить, Слава остановил его:

- Мне очень жаль, что так получилось.

Макс с пониманием кивнул:

- Мне тоже.

- Я думаю, в другой жизни у нас бы сложилось.

- В другой жизни?

- Да. В той жизни, где у меня нет детей, мужа, обязательств и проблем. В той версии вселенной, где моя сестра жива. Думаю, там бы из нас получилась идеальная пара.

Макс вяло улыбнулся:

- Но мы в этой версии вселенной, а не в той…

Слава, докурив, спустился вниз по ступенькам. Остановившись на третьей, он забросил окурок в мусорный бак, и повернулся к Максу – тот стоял на второй, и Слава, сделавшись чуть выше, мог позволить посмотреть на него сверху-вниз.

Осторожно взяв его лицо в ладони, он поцеловал Макса коротким, но глубоким поцелуем. Парень, подавшись вперед, с жадностью начал отвечать, и Слава тут же разъединил их губы – Макс ошарашенно мигнул.

- Спасибо, - проговорил Слава. – С тобой было хорошо.

- Не за что… - растерянно ответил он.

Слава поднялся выше, и скрылся за подъездной дверью, больше не оборачиваясь. В коридоре, едва он переступил порог, к нему подскочил Ваня: «Ты мне что-нибудь купил?!», но Слава с раздражением отмахнулся от сына.

Закрывшись в спальне, он сполз по стенке на пол и заплакал: заплакал, потому что хотел быть в «той» версии вселенной, а не в этой. Заплакал, потому что больше всего на свете ему хотелось перестать быть мужем и отцом. Всё это родительское счастье, эти слащавые представления о большой семье с любимым человеком, всё, что он воображал, чем грезил, о чём мечтал… Вот бы никогда ничего этого не знать.

Почти 15 лет. Лев [53]

- Выглядишь… отлично, но измотанно.

- Уже пятый день, как в тюрьме.

- Сходите погулять.

- Он отказывается!

- Выходи сам. Ну, ненадолго.

- Выхожу. На крыльцо.

- Покурить?

- Ага.

Слава курил, когда Мики было четыре – не долго, несколько месяцев, а потом бросил и не притрагивался к сигаретам одиннадцать лет. Ему не нужно было признаваться в том, что он курит, чтобы Лев понял: он курит. Даже так, на расстоянии тысячи километров, через экран монитора, он узнавал знакомый голос с хрипотцой, которым обычно Слава не говорил. У Славы чистый звучный голос, огрубение связок – признак регулярного курения.

И, конечно, болезненно-бледное лицо, но этот факт Лев списывал на усталость и недостаток свежего воздуха.

Смотреть на измученного замкнутым пространством Славу не оставалось сил.

- Выходи хотя бы на час, - даже не предложил, а попросил Лев. – Или заставь его выйти тоже.

- Я не могу заставить…

Лев вздохнул: он бы заставил.

- Он как будто специально, - сказал Слава, потирая глаза. – Не хочет выходить, чтобы я тоже мучился.

- Чуть-чуть осталось, - утешал Лев. – Когда вернетесь, могу забрать его к себе.

Слава фыркнул:

- Чтоб вы там на пару…

- Я закодировался.

Славин телефон бухнулся камерой вверх, и Лев какое-то время видел белый потолок с мелкими трещинками. Потом снова появился Слава.

- Извини, ты съехал с Льва Толстого.

- С чего?

- С