Лев Толстой - ПСС. Том 27. Произведения, 1889-1890 гг.

Леонидъ Ѳедоровичъ. Ну, да, очевидно. А! это интересно.

Таня. А я вотъ опасаюсь. Это самое и спросить хотѣла, что не будетъ ли отъ этаго вреда? Тоже вѣкъ жить, а въ немъ такое дѣло.

Леонидъ Ѳедоровичъ (улыбаясь). Нѣтъ, не бойся, тутъ худаго нѣтъ. Это независимо отъ его желанія. Это медіумъ, значитъ.

Таня. Медіумъ? Вотъ что! А я и боялась…

Леонидъ Ѳедоровичъ. Нѣтъ, не бойся, ничего. А вотъ что. Нынче же я испытаю его. Ты ничего ему не говори. А только, чтобъ онъ дома былъ.

Таня. Слушаюсь.

Леонидъ Ѳедоровичъ. Нѣтъ, Таня, ты не бойся. Онъ и хорошій мужъ будетъ, и все. А это особенная сила, она во всѣхъ есть. Только въ однихъ слабѣе, въ другихъ сильнѣе.

Таня. Покорно васъ благодарю. Я теперь и думать не буду. А я боялась. Что значитъ неученье то наше!

Леонидъ Ѳедоровичъ. Нѣтъ, нѣтъ, не бойся. Ѳедоръ!

Таня, Леонидъ Ѳеодоровичъ и камердинеръ (входитъ).

Леонидъ Ѳедоровичъ. Ѳеодоръ! Я пойду со двора. Къ вечеру приготовить все для сеанса.

Камердинеръ. Да вѣдь Капчичъ не изволитъ быть.

Леонидъ Ѳедоровичъ. Ничего. Все равно. (Надѣваетъ шинель.)

Таня. А мужики просились гдѣ бы переночевать имъ. Прикажите ли въ людской?

Леонидъ Ѳедоровичъ. Чтожъ, пускай. (Уходитъ. Камердинеръ за нимъ.)

Таня одна.

[Таня]. Только бы не сробѣлъ онъ. Да нѣтъ, онъ не таковский, и старичковъ оборудую. Пойти ихъ въ людскую свести. (Выбѣгаетъ.)

Занавѣсъ.

ДѢЙСТВІЕ II

Мужики, раздѣвшись и запотѣвъ, сидятъ на кухнѣ, пьютъ чай. Кухарка съ засученными рукавами, облокотившись на столъ, говоритъ съ ними.

1, 2, 3 Мужики, кухарка. Камердинеръ сидитъ с сигарой.

[Камердинеръ.] Это какой молодой на это льстится. А я развѣ не понимаю? Я ужъ давно пригадываю землицы купить да домикъ построить.

На полях против этого места записано: Таня поитъ чаемъ, всѣ размякли. Поэтическій разговоръ о будущности. Камердинеръ говоритъ о своей преданности.

1-й Мужикъ. Пріѣзжайте. Мы вамъ, значитъ, всякое удовольствіе исдѣлаемъ. Только наше дѣло ужъ какъ нибудь.

Камердинеръ. Да едва ли. Таня васъ обнадежила, да не знаю какъ.

2-й Мужикъ. Ну а какъ она дѣвка? [нѣтъ] худаго зa ней?[201]

Камердинеръ. Дѣвушка хорошая, и какъ я слышу, Семенъ, сынъ твой, ее сватаетъ, то мой совѣтъ — возьми. Дѣвушка смирная, честная, работящая. На это не смотри, что она щеголиха. Это по городски, нельзя безъ того. Я совѣтую.

2-й Мужикъ. Спасибо на добромъ словѣ. Ну а чтожъ, объ дѣлѣ она хлопотать хотѣла?

Камердинеръ (улыбается). Ужъ не знаю, что то чудно затѣяла. Такъ, такъ-то, братцы, куплю землицы, построюсь, вы меня примите.

1-й Мужикъ. Питейное заведеніе откроете, жить будете.

Камердинеръ. Тамъ видно будетъ. Охота у меня. А только хочется на старости лѣтъ покойно пожить. A здѣсь вѣдь только кажется, а тошно станетъ.

(Кухарка входитъ.)

[Кухарка]. Ѳедоръ Иванычъ, баринъ зовутъ.

(Камердинеръ уходитъ.)

2-й Мужикъ. Да, подумаешь, жизнь какая!

Кухарка. Бѣлая булка воскресенье, посты съ рыбкой, а кто хочетъ, и скоромное ѣшь.

2-й Мужикъ. Развѣ ѣдятъ кто?

Кухарка. Ѳедоръ Иванычъ всегда скоромное.

1-й Мужикъ. Дошли, значитъ, по книжкамъ.

2-й Мужикъ. Извѣстно, про господъ.

Семенъ (входитъ). Чай да сахаръ.

1-й Мужикъ. Милости просимъ, садись.

Семенъ. Убрался и перечистилъ.

2-й Мужикъ. Ну чтожъ Семка? Какъ живешь? Житье у васъ барское, посмотрю.

Семенъ. Барское, то барское. Да скучно.

Кухарка. И правда, скучно. Поглядишь на ихъ житье. А что дѣлаютъ и зачѣмъ, ничего толку нѣтъ. Такъ, маячатся, сами не знаютъ зачѣмъ. (Къ Семену.) Теперь чтожъ, пошла у нихъ игра?

Семенъ. Какже, начали глаза завязывать, и тотъ самый фокусникъ пріѣхалъ.

3-й Мужикъ. Посмотришь — житье. Все гулянье. Бѣлый хлѣбъ сплошь, я чай.

1-й Мужикъ. Это что! А то балы. Были у васъ?

Кухарка. Куда тебѣ. Посмотрѣлъ бы, что было. Меня Ѳедоръ Иванычъ провелъ. Посмотрѣла я, страсть! Наѣхало каретъ, полонъ дворъ. Барыня, карета, лакей, карета, лакей. А барыни всѣ оголились по сихъ поръ, страмъ!

1-й Мужикъ. Значитъ, клейматъ такъ.

2-й Мужикъ. Тьфу, скверность!

3-й Мужикъ. О, Господи!

Кухарка. Такъ-то и я, дяденька, какъ гляну, чтожъ это всѣ телешатся. Вѣришь ли, старая наша барыня, мотри старушка вовсе, внуки, — глядь, тоже оголилась.

Семенъ. Ггг..

1-й Мужикъ. Ты чего ржешь?

Семенъ. Да смѣшно больно.

Кухарка. Такъ вѣдь что, какъ вдаритъ музыка, какъ взыграетъ, сейчасъ это господа подходятъ каждый къ своей, сейчасъ облапитъ и пойдутъ кружить.

2-й Мужикъ. И старухи?

Кухарка. И старухи.

Семенъ. Нѣ, старухи сидятъ.

Кухарка. Толкуй, я сама видѣла.

Семенъ. Да нѣтъ же.

Николай (вбњгая съ рецептомъ). Сема, бѣги въ аптеку, живо, возьми.

Семенъ. Чего еще?

Николай. Извѣстно что, лекарства барынѣ. (Мужикамъ.) Чай да сахаръ.

1-й Мужикъ. Милости просимъ.

Николай. Некогда. Да ужъ налейте чашечку для компаніи.

1-й Мужикъ. Чтожъ это, заболѣлъ кто?

Николай. Нѣтъ, это значитъ отъ заразы.

1-й Мужикъ. Какая же зараза?

Николай. А значитъ, такое теперь заведенье, что всякая болѣзнь отъ заразы. А вотъ видишь ли, пріѣхалъ баринъ изъ дому, а у нихъ племянница въ болѣзни, такъ вотъ его, значитъ, опрыскать, тогда ужъ.

1-й Мужикъ. Какъ же они узнаютъ?

Кухарка. А у нихъ это расписывается, кто какой болѣзнью заболѣлъ. Значитъ, ужъ къ нему ѣзды нѣтъ.

Николай. Какже, лѣтось заболѣла у нашего барина сестры дочь. Богатые тоже господа, такъ такъ и померла, ни отецъ, ни мать не вошли, не простились. Плакала дѣвочка, говоритъ, мамашу, говоритъ, позовите. А та и изъ дома уѣхала.

2-й Мужикъ. Да вѣдь кому-нибудь ходить надо жъ?

Николай. И ходили. Меня жъ послали, я и ходилъ. Ну да извѣстно, наше дѣло такое.

1-й Мужикъ. И чтожъ, не пристало же?

Николай. Ничего. Я и глаза закрылъ.

3-й Мужикъ. О Господи! Царица Небесная!

Кухарка. Все дохтура. Къ нашимъ каждый день ѣздитъ. Каждый разъ десятку.

2-й Мужикъ. Вре…

Николай. Это вѣрно. А то коли консил[іумъ], 25, а то есть одинъ, такъ тому[202] 3 сотенныхъ.

2-й Мужикъ. Ну!

Николай. Вѣрно!

2-й Мужикъ. Да я бъ какую бы избу поставилъ.

Николай. Такъ знаете мою сторону то, Вознесенское?

2-й Мужикъ. Какже, отъ насъ верстъ 17, больше не будетъ, а бродомъ меньше. Ты чтожъ, землю то держишь?

Николай. У брата, а я посылаю. Я самъ здѣсь, а все думаю — на старости лѣтъ пріютъ.

1-й Мужикъ. Извѣстно.

2-й Мужикъ. Анисимъ, значитъ, братъ, 3-я изба, какже.

Таня (бежитъ). Сема! Нѣту? Николай Иванычъ, зовутъ.

Николай. Сейчасъ. Что тамъ?

Таня. Фифку рветъ, подтереть да подушку перемѣнить.

1-й Мужикъ. Это кто-же, дочка?

Таня. Какая дочка? Собака.

(Николай уходитъ.)

2-й Мужикъ. Такъ чегожъ съ собакой дѣлать?

Таня. Съ собакой то? Да другой барынѣ такого житья нѣтъ. Каклету особенную дѣлаютъ, чтобъ не жирная была.

2-й Мужикъ. Собакѣ то?

Таня. А то какже.

Кухарка. Я на нее, на собаку то, бѣлье стирала.

3-й Мужикъ. О, Господи!

Григорій (вбѣгаетъ). Кухарка, давай капусты кислой.

Кухарка. Это зачѣмъ? На погребъ надо.

Григорій. Барышнѣ тюрю.

Кухарка. Сладкое то надоѣло. (Достаетъ. Мужики крестятся.)

1-й Мужикъ. Хорошо то хорошо, а хлопотно, нечего сказать. Благодаримъ.