Блок № 2 - Нинни Хольмквист

Все остальные — те, кто завтракал, или читал газету, или болтал с друзьями, или просто молчал, да и официантки, которые то вносили, то выносили тарелки, то вытирали столы и подливали воду в чайник, — начали обращать внимание на Эльсу. Кое-кто отложил газету и снял очки, другие поставили чашки на стол и отодвинули тарелки. Разговоры стихли. Официантка застыла с блюдом нарезанной папайи в руках. Все взгляды теперь были устремлены на нас, но никто не вскочил с места, не подошел спросить, что случилось. Они только смотрели. Они ждут, поняла я. Они ждут, чем все это закончится. Когда Эльса больше не смогла себя контролировать и всхлипывания перешли в рыдания, они принялись вставать — один за другим. Сначала поднялся один, потом другой, за ним — третий. Официантка отставила поднос в сторону. Внезапно вокруг Эльсы собралась целая толпа людей. Они стояли и гладили ее по спине, плечам, рукам… Чтобы поддержать и утешить.

9

Все магазинчики и мастерские теперь были открыты. Люди занимались всем, что имеет отношение к растениям и композициям из них. Галерею заливал солнечный свет, высвечивая пылинки, кружившиеся в воздухе. Пахло цветами и пряностями.

В зимнем саду было тепло, градусов двадцать шесть на солнце. Мы с Эльсой шли молча, прислушиваясь к пению птиц и жужжанию пчел. Белочка прыгала с ветки на ветку, иногда замирая с оранжевой шишкой в лапках, чтобы потом ловко махнуть на соседнее дерево. Мы прошли оливковую рощу, розарий и вошли в апельсиновую рошу, где белые цветы наполняли воздух восхитительным ароматом. За ней простиралась лужайка, на которой лежали люди — кто читал, кто просто отдыхал. Мы обошли лужайку, прошли мимо родников, фонтанов, зарослей дикого винограда, полюбовались бугенвиллеями, клематисом, розами, жимолостью, душистым горошком, и вышли к саду Моне. Там, перед клумбой с незабудками, розами и красными тюльпанами, Эльса вдруг остановилась. Мы стояли как раз на месте розового дома. С другой стороны клумбы начинался садик с пестрыми клумбами и посыпанными гравием дорожками Эльса растерянно оглянулась по сторонам и воскликнула:

— Но… я же здесь была! Не здесь, но… Я была там… с хорошим другом. Он пригласил меня поехать с ним. И у нас была та книжка… ты знаешь, та, детская… Мы прочитали ее вместе дома… мы… вот почему мы туда поехали… сюда.

Щеки у нее горели. Видно было, что эти воспоминания ее очень взволновали.

— «Линнеа в саду художника» — кажется, так она называется, — сказала я.

Она ничего не ответила, просто пошла вперед, и я поспешила следом, под хруст гравия под ногами и в окружении тех самых ароматов, которые так пленили меня прошлой ночью. Мы прошли в подземный туннель к пруду и вышли к зеленым скамейкам в тени деревьев. Эльса упала на одну из них, я присела рядом. Она сидела очень прямо, не касаясь спинки, взгляд был устремлен на пруд с лилиями. Она молчала. Я тоже. Я хотела было спросить, как она себя чувствует или не хочет ли рассказать о женщине, с которой она ездила в Гиверни, но что-то меня удержало. Через какое-то время она вздохнула, откинулась на спинку и скрестила ноги. Потом распрямила плечи и снова превратилась в прежнюю Эльсу. То же бледное лицо, тот же настороженный взгляд из-под челки.

— Странно, — сказала она, — он совсем как настоящий.

— Да, — согласилась я.

— Настоящий… и такой… романтичный, — сказала она прежним, апатичным, на грани иронии голосом. — Наверно, они этого и хотят. Чтобы мы так думали. Романтика. Вечное лето.

Она тогда еще не знала — да и я тоже, — что была полностью права насчет вечного лета. В зимнем саду действительно круглый год царили поздняя весна и лето: мимозы, бугенвиллеи, рододендроны, розы, пионы, тюльпаны, незабудки цвели неделю за неделей, месяц за месяцем, они никогда не вяли и не умирали. В зимнем саду вообще ничто не умирало, хотя это были настоящие растения, а не из ткани или пластмассы. У них были пестики и тычинки, цветы и листья, их можно было срезать и поставить вазу, засушить и заваривать в чай. В вазе они, разумеется, вяли со временем, но на клумбе, стоило только срезать один, тут же вырастал новый. На лужайках тоже росла настоящая трава, их нужно было поливать, подкармливать и подстригать, как и все другие лужайки в мире. Даже кустарники надо было подстригать, чтобы не загораживали проходы. Но они всегда оставались зелеными: листья никогда не меняли цвет на желтый или красный, не высыхали и не осыпались. На цитрусовых деревьях никогда не созревали апельсины, лимоны, мандарины или грейпфруты. Их крошечные белые цветки осыпались, как снег на траву, но на их месте никогда не появлялись плоды. Вот только Эльса пока об этом ничего не знала.

— Может, они хотят, чтобы мы прожили это лето и почувствовали эту романтику. В последний раз.

— Или первый, — поправила я.

— Может, и так, — сказала Эльса и спросила: — Ты будешь скучать по зиме? Снегу, слякоти, холоду?

Я задумалась.

— Я буду скучать по осени. И по поздней зиме, — ответила я. — По той, что сейчас там, снаружи.

Перед глазами стоял мой сад таким, как я видела егоеше вчера: снег, и рядом — первые подснежники. Я видела мой дом с облупившейся краской и заросшим мхом карнизом, трубу, из которой вьется слабый дым от камина. И я видела себя в дверях — в зимней куртке, шапке и варежках, обмотанную шарфом. А рядом — Джок. Мы собираемся на долгую прогулку в лучах низкого весеннего солнца. Я потрясла головой, чтобы прогнать воспоминания, но они не желали уходить. Резко вскочив, я повернулась к Эльсе:

— Пожалуйста, пойдем дальше. Мне надо… пройтись.

Наверно, по мне было видно, что я чувствую себя нехорошо, потому что Эльса кивнула и сразу поднялась. Взявшись за руки, мы поспешили к ближайшему выходу из сада на беговую дорожку, чуть не столкнувшись с двумя бегунами, бесшумно появившимися из-за поворота.

— Привет, Доррит! — крикнул один и остановился, вытирая рукавом пот со лба. — Спасибо за прошлый вечер.

Это был Юханнес. Его друг тоже остановился.

— Это Доррит. Она прекрасно танцует, — представил меня Юханнес. Я покраснела от такой откровенной лести, но, признаюсь, мне было приятно.

Юханнес представил своего друга, а я, в свою очередь, Эльсу, и они побежали дальше, а мы с Эльсой поехали на лифте в библиотеку.

Библиотека была небольшая. Она была похожа на обычную деревенскую библиотеку, состоящую из одного зала,