Приглашение на выставку - Петр Немировский

тогда переезжал в новый кондоминиум в Манхэттене. Я соблазнился низкой ценой, залез в новые долги…  

Глен встает и, отряхнув руки, подходит к холсту на станке. Включает лампу и, наклонив голову, долго смотрит на изображение женщины. Затем, хмыкнув, берет карандаш и пытается поправить какую-то линию.   

А Неля сидит и ждет, когда он закончит рассказ о Риме, о великих художниках и зодчих, с которыми там встречался. Может, он хоть посмотрит сейчас на нее? Вспомнит, что она здесь? Хоть скажет ей, чтобы навела в квартире порядок? Может, хоть поинтересуется, что у нее на душе, что ее мучает, какие у нее планы?  

– Ты испортила мой замысел! – кричит вдруг Глен. – Ты не умеешь ни любить, ни страдать! Ты ни во что не веришь! Тебя интересуют только деньги! – все эти обвинения он обращает то ли к Неле, то ли непонятно к кому. В ярости ломает карандаш и, быстро одевшись, уходит из квартиры.  

– Гм-м… – тяжело вздохнув, Неля встает, чтобы убрать  посуду. 

Глава 9

 – Да, мамочка, я все запомнила, не волнуйся. Где Глеб Викторович? Он вышел купить себе краски, – Неля сидела перед монитором лэптопа, разговаривала с мамой по «Скайпу». – Мамуля, хочу тебе сообщить: я нашла работу нянейу одной американки. Но она ставит условие – чтобы я у нее работала не меньше года. Я согласилась. За год заработаю, как минимум, двадцать пять тысяч баксов, представляешь?   

– Нелюня, а как же институт? Двадцать пять тысяч баксов, конечно, хорошо. Но тебя же отчислят из института. 

– Ма, не дрейфь. Я уже звонила в деканат. Декана, правда, не было, он еще в отпуске, но я разговаривала с Галиной Петровной, из секретариата. Она сказала, что я могу взять на год академический отпуск. Нужно только заполнить специальные формы, они есть онлайн.    

– Все-таки я не одобряю твое решение остаться в Америке. Или у тебя там кто-то появился?  

– Нет, что ты. Я бы тебе сразу сказала. 

– А как поживает Глеб Викторович? – спросила Кира с едва уловимым замиранием в голосе.    

– Глен Викторович? Очень хорошо, просто прекрасно. Переживает свое второе рождение. Пишет картины с утра до ночи. Ночью, кстати, тоже рисует.

– Я ему звонила несколько раз, но он почему-то не отвечает.

– Да, он практически ни с кем теперь не разговаривает. Разговоры его отвлекают, мешают творить. Хочешь посмотреть? 

Взяв в руки лэптоп, Неля встала и начала медленно поворачивать его экраном по всей комнате, подходя к стенам, обвешанным картинами. Повернула лэптоп экраном вниз, показывая лежащие на полу эскизы.    

– Ба-а... – протянула Кира, когда лэптоп был возвращен на стол. – Кого это он рисует? Не тебя ли? Уж больно похожа, мне, правда, не очень хорошо видно отсюда, из Москвы. 

– Нет, мамочка, не меня. Я ему позирую, но он рисует другую женщину, – ту, которую по-прежнему безумно любит.     

– Кого же это? – настороженно спросила Кира.

– Не переживай, мамочка, и не тебя. У этой женщины нет ни имени, ни возраста. Она – его художественный идеал, не имеющий ничего общего ни с одной реальной женщиной. А мы для него – лишь натурщицы.

Зарокотал лежащий на столе мобильный телефон. Неля взглянула на высветившийся номер:  

– Yes, yes. Okay, – ответила она и отключила телефон: – А как там наша бабушка?

– Нормально, по-стариковски. Бабушка будет очень переживать, если ты останешься в Америке... Мне кажется, дочка, ты что-то скрываешь от меня. Скажи правду: у тебя с Глебом что-то есть?  

– Нет, мамуля, абсолютно ничего. Я ему только позирую. Ладно, мне пора. Целую. Привет бабушке, – Неля нажала мышку, и Кира исчезла. 

Неля неподвижно сидит, закрыв глаза. «Бедная мамочка, прости, что не все тебе рассказываю, что постоянно тебе вру. Никто мне никакую работу не предлагает. Я просто не хочу возвращаться в Москву, мои нью-йоркские гастроли еще не закончились. Я же не могу тебе, мамочка, сказать, что у меня с Гленом произошла точно такая же история, как и у тебя когда-то. Быть может, он влюбился в меня, но вскоре я ему стала не нужна, – ведь на холсте появилась та женщина, которая ему дороже всего на свете. Двадцать лет назад он оставил тебя, мамочка, по этой причине…»

Снова звонит ее мобильник:

– Yes, yes, one second, – отвечает она.

Подойдя к зеркалу, Неля расчесывает волосы и красит губы. Прищурившись, смотрит на себя в зеркале.  

Нелино отражение говорит ей: «Тебе очень одиноко и очень больно. Ты не должна оставаться с этим диким и черствым мужчиной, пусть он хоть трижды талантливый. Ты совершила ошибку, полюбив его. Но эту ошибку можно исправить». 

Смахнув набежавшую слезинку, она выходит  из квартиры.

…………………………………………………………………………….

И вот она на улице. Щеки ее пылают: она чувствует, что сейчас совершает что-то ужасное.

У бордюра возле дома стоит белый «Бентли». Неля подходит к машине.

А там за рулем – Хулио! 

– Сеньорита, – обращается к ней Хулио, вынимая изо рта сигару: – Куда едем? В итальянский ресторан, а потом на японский массаж?    

– Йес, сэр, – Неля садится в машину.

Глава 10

 Из всех приятных занятий и развлечений Неле больше всего нравились прыжки с парашютом, посещение магазина «Виктория Сикрет » и стрельба из пистолета. У Хулио в Лонг- Айленде был небольшой дом, типа дачи. Там, в металлическом шкафу, он хранил несколько винтовок и пистолет. Неподалеку находилось стрельбище, и Неля с Хулио, «вооруженные до зубов», порой ездили туда. Перед стрельбой Хулио рисовал мишени – забавных покемонов, таких, как на детских карточках. Покемоны Хулио были очень смешными – с букетами ромашек, торчащими из задницы, или со свиным пятачком вместо носа. Порой Неля вступалась за них, мол, стрелять в таких симпатичных покемонов ее рука не поднимется. И тогда Хулио дорисовывал им рога и копыта.          

На стрельбище они прикрепляли мишени к деревянным щитам и открывали по ним огонь. Хулио любил стрелять сразу из двух винтовок, от бедра, как в ковбойских фильмах. Грохотало так, что Неле приходилось надевать наушники, чтобы не оглохнуть. Хулио учил Нелю стрелять