Снег Энцелада - Эдуард Николаевич Веркин

Роман не очень, лицо распухшее, налитое водой, нос слишком торчит из щек, и уши, по-моему, у Романа увеличились уши.

— От этих таблеток у меня язык немеет. А если их не пить, то может еще хуже быть, исчешуся…

Роман попытался протолкнуть раму сквозь забор, рама застряла между досками.

— Хазин мертв, — сказал я.

— Хазин?!

Роман попытался выдернуть застрявшую раму, снова не получилось, рама засела плотно.

— Да. Нашли позавчера.

— Где?

— На дороге. Сидел в машине мертвый.

Мертвый, как дерьмо морона.

— Совсем? — глупо спросил Роман.

— Похоже на то.

— Так этому уроду и надо…

Роман выдернул раму назад, перебросил через забор.

— Его убили?

— Непонятно, — ответил я. — По виду сердечный приступ, но ни пистолета, ни денег при нем не нашли. Федор думает, что их уже после украли.

— Это…

Роман задумчиво снял перчатки.

Пузыри слились в одну большую коричневую корку.

— И что это означает? — спросил он.

— Не представляю. Может не означать ничего. Честно говоря, Хазин выглядел паршиво, было жарко, давление…

— Это, безусловно, иронично.

— То, что Хазин умер здесь?

Действительно иронично. Где-то далеко от города Чагинска в красивом месте, в коттеджном поселке, или в новой деревне на берегу озера, или в хорошем районе Москвы жил Хазин. Все у него шло неплохо, причем весьма. Хазин привык питаться качественными продуктами, много мяса, зелени и рыбы, так привык, что уже перестал обращать на это внимание. И машины менял каждые три года и тоже не обращал на это внимания, и машины отнюдь не кредитвагены, хорошие машины, и к планам он привык, и потихоньку присматривал домик в Черногории… нет, Черногория — это мое, Хазин присматривал домик в Испании… в Португалии, и вдруг случилось.

Звонок. Один нежданный звонок. И Хазин сел в свою новую машину и послушно потек в Чагинск.

— Да, то, что он умер здесь, — Роман подул на руки. — Вряд ли это входило в его планы.

— Это еще не все, — сказал я.

— Еще кто-то умер? — скривился Роман.

— Нет. Но…

Я показал листовку.

— Тогда понятно, — сказал Роман. — Хазин работает… то есть работал на «Прогресс» — это все объясняет. Мы же еще в тот раз подозревали, что врио замешан, теперь я уверен в этом. Когда я решил писать книгу…

— Откуда врио узнал? — перебил я. — Откуда он узнал, что ты собираешься писать книгу?

— Возможно, он за нами наблюдал, — предположил Роман.

— Семнадцать лет? — усмехнулся я. — Наблюдал за тобой, наблюдал за мной — не сделаем ли мы чего лишнего?! Ты это серьезно?!

— Технически…

Семнадцать лет. Съезды аптекарей, лекарей и библиотекарей, слеты отельеров, модельеров, крокодильеров, грузная Эмма, мосластая Вика, Александра Петровна в самом соку, о, сладкоголосые чайки молодости… Черногория, «Центр коммуникативных компетенций», полумарафон в Лимасоле, здоровый образ жизни, воркаут, хлорофилл, безглютеновые диеты, годы простой радости. И все эти годы служба безопасности врио наблюдала за моими космическими успехами, и вот пробил час «Ж» — мне послали кепку смерти.

Не смешно, Рома.

— Полная чушь, — сказал я. — Никто не станет наблюдать столько лет, гораздо проще было бы нас прикончить. Дешевле и надежней, с его-то возможностями. Тут что-то другое…

Роман задумался. Надел перчатки, скрылся в огороде, появился с рубероидом, свернутым в рулон.

— Дело похоронили тогда, — сказал я. — Да и дела никакого не было толком, ерунда и пустота… Все давно забыто.

Роман перекинул рубероид через забор.

— Кто-то не забыл, — сказал Роман. — Кто-то же нам послал… посылки.

Не поспоришь, кто-то не забыл. Некто. Пилот квадрокоптера.

— Кому-то это не давало покоя семнадцать лет, кто-то собирал улики, наблюдал за нами…

Роман перекинул через забор корягу, поросшую длинными белесыми грибами.

— Надо придумать название для этого монтекристы, как думаешь?

— Пилот, — сказал я. — Пилот дрона.

Роман скинул перчатки, стал гладить пузыри.

— Чешется зверски, — пояснил Роман. — Хочется разодрать… Хорошее название… А что, если это Костя?

— Какой Костя? — не понял я.

— Ну этот, — Роман осторожно почесал пузыри зубами. — Аглаин друг. Исчезнувший.

Пить охота. Я отправился к колонке, надавил на рычаг, трубы задрожали, из глубины начал подниматься подземный водяной гул, потек холодный воздух, за ним вода. Я напился, помыл лицо и шею. Кажется, Роман пропустил сегодня пилюльки. Или опять двойную дозу закинул. Счастливчик.

Роман оставил мусор, тоже подошел к колонке, сунул руки под воду, зашипел — то ли от удовольствия, то ли от боли. Стоял, скрипя зубами, не удержался, сунул под струю еще и голову. Долго держал, с полминуты. Потом трубы загудели громче, колонка задрожала, рычаг завибрировал и вывернулся из руки.

— Это Костя, — повторил Роман.

— Костя не может быть пилотом, — сказал я.

— Почему нет? Мы не рассматривали эту вероятность, а между тем ее исключать нельзя.

Роман, как собака, потряс головой. Я отметил, что раньше волосы у него были погуще.

— Тел, если ты помнишь, не нашли, — сказал он. — То есть стопроцентно утверждать, что Костя мертв, мы не можем. Все свидетельства его смерти исключительно косвенные. Он мог вполне остаться жив, блуждать по лесу… Представь, они отправились в лес, там что-то случилось. Допустим, Макс, его друг, погиб, а Костя был этому свидетель. У него мог помрачиться рассудок… Он мог потерять память…

Роман поковырялся пальцем в ухе, затем попрыгал на одной ноге, выбивая воду.

— Потом через много лет, повзрослев, он возвращается инкогнито в Чагинск и узнает, что его мать повесилась. Он решает узнать, кто виновен в ее смерти, — и отомстить. И начинает игру…

— Рома, это херня, — сказал я.

— А ты опровергни! Опровергни, попробуй!

— Ты прекрасно понимаешь, что это опровергнуть нельзя. Бред нельзя опровергнуть, но это не делает его правдой. Снаткина, кстати, дома?

— Не можешь, значит, опровергнуть?

— Могу, — сказал я. — Судя по всему… Слушай, Рома, если эта версия верна, то Костя считает виновными и нас с тобой! И тогда зажигалка и кепка — это черные метки, приглашения на казнь. Как тебе такой вариант?

Роман достал алюминиевую расческу и стал причесываться.

— А мы, как законченные идиоты, собрались в одном месте, чтобы ему было удобнее, — сказал я. — Я, ты и Аглая.

— Аглая тут ни при чем!

Аглая ни при чем. Я в этом ни секунды не сомневался. Но сказал по-другому.

— В принципе, она подходит под твою схему, — сказал я. — Аглая вполне может оказаться мстителем. Ее друзья погибли, виновные не наказаны. И вот спустя годы она решает поставить точку в этой истории…

— Ну, хватит, — Роман стряхнул расческу, как градусник. — Это все так… выдумки…

— Мы пишем книгу, — сказал я. — Выдумывать — наша святая обязанность. Пилотом дрона может быть Аглая, признай это.

Роман