Отель «Нантакет» - Элин Хильдебранд

поэтому постарался тебя понять. И все же мне было больно — новое для меня чувство. Ну, по крайней мере, с тех пор как Элли Тейлор пошла на праздник в честь Дня святого Валентина с Уиллом Чендлером, а не со мной, — улыбнулся он. — Лизбет коснулась его лица. Марио действительно любил ее. — А до этого… Ну, я бы не назвал это любовью с первого взгляда, но, когда я увидел тебя в день открытия отеля, ты была на этих шикарных каблуках и говорила Джей-Джею оставить тебя в покое, хотя чел стоял на одном колене и делал предложение. И тогда я подумал: «Этот парень упустил свой шанс — я не повторю его ошибок».

— Перестань, — сказала Лизбет, но не смогла сдержать широкой улыбки.

— А до этого…

— «До этого» ничего не было. Мы же тогда впервые встретились.

— До этого Ксавьер сказал мне, что нанял львицу по имени Лизбет Китон в качестве управляющей отелем. Он добавил, что раньше ты заведовала «Палубой» вместе со своим парнем, но вы расстались и ты хотела начать все с чистого листа.

— Львицу? — переспросила Лизбет.

— Дословная цитата! Такое описание не забудешь. Я был так заинтригован, что немного покопался в интернете. Я нашел статью о тебе и Джей-Джее в журнале «Коустал Ливинг», а затем открыл сайт «Палубы». Не скрою, что слегка влюбился.

— Неправда!

— Правда! Ты напомнила мне Элли Тейлор.

Лизбет пихнула его.

— Я серьезно! — возразил Марио. — У нее, как и у тебя, были блондинистые волосы, светло-голубые глаза и милый, но в то же время твердый характер — такого я больше не видел ни в одной женщине, пока не познакомился с тобой. Я всегда говорил, что когда-нибудь снова встречу Элли Тейлор и женюсь на ней…

Лизбет начинала немного ревновать Марио к Элли Тейлор.

— …Но затем я нашел ее страничку на «Фейсбуке»◊. Она уже была замужем, у нее было четверо детей, которые учились в частных школах на Манхэттене. А еще я понял, что был рад тому, как сложилась ее жизнь. Те волшебные чувства уже пропали. Но когда я смотрю на тебя… — Марио провел пальцем от плеча Лизбет вниз по ее руке, — мне кажется, что мне снова двенадцать лет, и все вокруг яркое, новое, цветное и полное чудес. Поэтому я понимаю, что люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю, — сказала Лизбет.

— Я не просто так решил признаться именно сегодня, хоть и люблю тебя почти целое лето, — добавил Марио.

— А почему?

— Ксавьер был в восторге от нашего бара, у нас приличная прибыль, а ты сказала, что ему и отель понравился.

— Еще как!

— Поэтому сегодня все это показалось мне настоящим. Стабильным. Тем, где можно остаться. Я мог бы жить здесь и работать в баре, а ты — в отеле, а вне сезона мы можем отправляться куда душа пожелает. У меня все еще есть дом в Лос-Анджелесе — бунгало с небольшим бассейном на заднем дворе и деревом авокадо.

— Деревом авокадо? — улыбнулась Лизбет.

Она поцеловала Марио и вернула одеяло на кровать. Ей хотелось лишь заснуть и видеть сны о бассейнах и кинозвездах, дереве авокадо и деревянной мебели в бунгало Марио. Завтра ей все еще нужно будет очаровывать Ксавьера, следить за тем, чтобы для него все оказалось просто великолепным: впечатление об отеле не складывается из одного-единственного дня или даже проведенной ночи.

Лизбет закрыла глаза. Дыхание Марио вскоре стало ровным, но Лизбет никак не могла уснуть. Она была словно в пузырьке счастья — закрытом и безопасном, но разве в нем не было ни малейшей дырочки, из-за которой он мог сдуться?

«Ну, как сказать», — подумала Лизбет.

Всего через два дня их ждала последняя пятница месяца, а с ней и новая запись в «Отеле „Совершенно секретно“». Неизвестно, останавливалась ли у них Шелли Карпентер. Если да и она поставит им меньше пяти ключей или нет и она вообще не напишет о них отзыв… что будет дальше?

Глава 24. Сердцеедка

Ксавьер Дарлинг ушел ужинать, так что вечер Грейс провела за небольшими призрачными проказами. Она порадовала Мэри Перковскую из Огайо, включая и выключая свет в ее номере, затем внезапно включила любимую песню женщины (Thunder Road) в музыкальном центре и сделала так, чтобы тюль на кровати с пологом раскачивался, словно платье, о котором говорилось в песне.

Затем Грейс направилась в номер сто четырнадцать, чтобы проведать детей семьи Марш — утром они уедут. Сегодня у Луи было последнее занятие с Рустамом, а Ванда вернула в библиотеку книги о Нэнси Дрю (она уже дочитала сорок пятую часть, «Тайну сапфира с пауком»). Кимбер собирала вещи несколько хаотично — как попало распихивала их по сумкам. Время от времени она останавливалась и сидела на кровати, уткнувшись лицом в ладони, или писала «мемуары» на ноутбуке, пока по ее щекам текли слезы.

Грейс успела привязаться к Кимбер, Ванде, Луи и даже Дагу. Она и представить не могла, каким отель будет без них. Однако непостоянство — это сама суть отелей. Люди приезжают туда, а затем уезжают — и так каждый раз. Если бы кто-то оставался в отеле навсегда, он бы назывался домом.

Грейс приблизилась к Ванде — единственному человеку с шестым чувством за сто лет, который хотел ее понять. Грейс поцеловала девочку в щеку, оставив прохладный влажный след.

Глаза Ванды распахнулись.

— Грейс?

«Я тут, милое дитя», — подумала Грейс. Тут зарычал Даг — каким же вредным он был, когда она появлялась! Правда, Грейс было приятно знать, что пес, если что, защитит Ванду. Она покинула комнату.

«Спокойной ночи!»

Грейс поднялась на два этажа выше, в номер владельца отеля — место, которого она осознанно избегала все лето. Конечно, на нее тут же нахлынули ужасные воспоминания. Да, номер теперь был ярким, светлым, с современной морской атмосферой. И все же Грейс ясно видела картину из прошлого: она в девятнадцать лет на корточках сидит на полу, пытаясь выманить бедную кошку Бенедиктов из-под кровати и размышляя о том, что у женщины, бросившей серебряный подсвечник в собственного питомца, вместо сердца нечто мерзкое и вонючее.

Открылась дверь. Грейс подумала, что сейчас войдет Джексон Бенедикт и нарочито ласково заговорит с ней, поцелует ее и прижмет ее ладонь между своих ног. И в ту же секунду она поймет: все очень плохо. Однако пока не будет знать, что уже обречена на смерть.

Но, разумеется, в номер вошел не Джексон Бенедикт: он умер десятки лет назад! Это был Ксавьер Дарлинг, и не один