Неудобные люди - Ярослав Жаворонков

я сделала. Переходите по ссылке, подписывайте! Присылайте друзьям, родственникам, выкладывайте везде!

nikita80: alenka1988, спасибо. Сейчас выложу в своих профилях.

vika.st: Спасибо, дорогая Алена! Сейчас всем отправлю в одноклассниках!

Ане показалось, что ее волосы превратились в червей. Потому что она явственно чувствовала, как они шевелились.

Слова петиции выжигали ей глаза, каждая буква горела и гулко смеялась над ней. Подписи на change.org множились, плодились неистово. Положила телефон и открыла ноутбук.

Открыла браузер.

Вбила в поисковую строку: Спиридоновы. Не решалась отправить запрос.

Решилась.

Через секунду ее гортань издала звук, который она от себя никогда не слышала. Новостные издания рассказывали про чудовищ-родителей, которые решили избавиться от собственного сына, издания ссылались на статью с интервью в «НЕОГЕНТе».

Аня почувствовала пролетающий шлейф гнева – да что они, суки, знают, – но внутренности быстро заполнил жгучий страх и вытеснил всё остальное.

– Ма-ам.

Оторвавшись от экрана, Аня увидела спустившихся в кухню Юлю и Лешу.

– Мам, там это… в новостях о нас пишут.

– О вас. С папой, – добавил Леша.

– Написано, дело заводить будут. Какой-то министр сказал…

Предметы вертелись юлой, поднимались и летали вокруг. На дочь с сыном Аня смотрела издалека, будто они стояли в другом конце тоннеля. Ничего не могла сказать.

Через минуту или несколько, или много-много минут тишину – или кто-то всё-таки говорил? – разрушил звук жужжащих колес. Аня повернулась к окну и увидела Данин «Кадиллак».

– Идите к себе, – просипела она детям.

И ничего не ответила Дане, когда тот вошел в дом и поздоровался. Ничего не ответила и когда он наклонился, чтобы поцеловать ее.

– Посмотри. – Аня развернула к мужу ноутбук.

– Что это? – улыбнулся он.

Улыбка его сползала медленно, губы смыкались постепенно, как не спеша закрываются шлюзовые ворота. Господи. Когда зазвонил телефон, они вздрогнули. Даня посмотрел на экран:

– Спектор.

– Не бери.

– Как не бери, он куратор мой в Америке.

– А если он про это?

– Я почти уверен, что про это. Пиздец, – шепнул он, взял трубку и встал. Когда закончил говорить, закончил ходить туда-сюда по кухне, обернулся к жене: – Звоню адвокату.

– Господи… Они же не разрывают с тобой контракт?

– Аня, блядь, какой контракт?! Меня посадить могут.

Всё гаснет

Дело завели быстро. Уже через день после интервью Настя сидела в отделе полиции и рассказывала следователю примерно то же, что рассказывала и журналистке. Повторяла несколько раз, вымучивала из себя подробности, вспоминала детали. Впрочем, она была только свидетелем.

О ходе расследования обильно писали в интернете, крутили по телеканалам, таская одни и те же новости из утреннего в дневной и вечерний эфиры. Настя даже стала чаще включать телевизор, хотя вскоре он ей надоел. В соцсетях стучались незнакомые люди, звонили неизвестные голоса, просили о комментариях и интервью. Настя отказывала: Я уже всё сказала, что знаю. Резонанс ее радовал, но это был не повод становиться Аллой Пугачевой. Хотя в некотором роде она уже стала лицом этого дела – наряду с Димой.

Ему она звонила. Вероятно, Спиридоновы так испугались, что уже не могли запретить сыну разговаривать с ней. Какое-то время его телефон был недоступен, но в итоге стал отвечать, и отвечал радостно и взволнованно. Дима видел сюжеты о себе в новостях. Смущался. Настя говорила: Всё будет хорошо.

Настя не знала, чего ждала. Но верила – точно. Всё будет хорошо.

Переезд Спиридоновых по понятным причинам откладывался, а может, и отменялся.

Дело шло объективно быстро, помогала шумиха, но Настя проживала каждый день как одну маленькую жизнь, нося себя и пульсирующую тяжесть с утра до ночи. Лена звонила: Ну ты, мать, даешь! Опять читала о тебе в новостях! Настя отключалась. Мама беспокоилась и кружила вокруг дочери, как даже не кружила (вообще не кружила) в ее детстве, когда Настя заболевала. Крис пропадала в своей комнате, Сережа иногда писал. Настя иногда отвечала.

Она боялась, что всплывет то, что Дима в нее влюбился. Что эта, еще одна новость вспухнет и вскроется как нарыв, лопнув, заберет с собой и ее, ярую поборницу правды, а на деле педофилку, совратившую пятнадцатилетнего – слабоумного, беззащитного, невиновного. Боялась, что так напишут, расскажут, и она не скроется от этого даже хоть в Спиридоновских Штатах, хоть на Южном полюсе. Золотухин вполне мог такое сказать. Отомстить последним желчным плевком. А там и дело о совращении.

Но он не сказал. И никто не сказал и не вспомнил.

Обвиняемыми проходили двое – Динара и Золотухин. Настя даже и не удивлялась, что Спиридонову удалось отвертеться.

Динаре прочили небольшой срок, и она уже, видимо, смирилась, обмякла, вся опустилась, как вот опускается в вазе цветок, которому уже пора. Но не согласилась Настя. Приезжала к ней, волочила ее к соседям, коллегам из школы и ее учебного центра, всем давала подписывать положительные характеристики.

Дело решилось за две недели.

Динаре дали триста часов общественных работ. Отсутствие судимости и административных штрафов, явка с повинной и кипа характеристик от всех возможных знакомых, вероятно, сыграли роль. Обошлось даже без условного.

Золотухину дали четыре с половиной года колонии общего режима, в качестве гарнира – пятьдесят тысяч штрафа в пользу государства. Признали организатором подделки документов. На заседании он был в неизменном скатавшемся твиде, сплошной осунувшийся пиджак, сидел тихо и ни на кого не смотрел.

Доказать вину Спиридонова не удалось. Впрочем, не то чтобы это Настю или кого-то еще шокировало. Она была уверена, что он потянул за все ниточки, которые были привязаны к его рукам. Даниил Спиридонов прошел по делу как свидетель. Заявил, что не просил никого подделывать документы, никому не давал взятки. Сказал, что Диму хотел пристроить только на время (а потом – увезти в США), а свободным оказался только один интернат. Что попросил директора школы подготовить документы для помещения в интернат, но даже и не думал, что в них не всё чисто. Показаний Динары не хватило, так как она не говорила напрямую со Спиридоновым, а деньги в итоге так и не видела (и никто не видел, и где, где они, и были ли они). К тому же Золотухин отказался от обвинений в адрес Спиридонова, утверждая, что фальсификация была лично его идеей. Когда его спрашивали: зачем?, он нес какую-то околесицу. Сомнений в том, что деньги Спиридоновых дожидались его где-то на воле, у Насти не было.

После решения суда она в очередной раз позвонила Диме. И узнала, что его родители купили новые билеты на самолет.

* * *

Вещи снова тут.