Тревожное торжество - Валерий Александрович Пушной

– Мы улыбаемся, Анатолий. В душе, – отозвалась Вероника, грустно посмотрев на воду.

– У нее голова болит, – пояснил Константин, и стульчик под ним заскрипел.

Вероника опустила голову. Ей не хотелось видеть эти лица, казалось, все они осуждали ее за жизнь с Аспенским, и смотрели с жалостью.

Никто больше Адаевскому не ответил. Он потоптался молча, махнул рукой и отошел к мангалу.

Константин прошипел жене:

– Смени траурное выражение на лице! Противно смотреть!

– Погляди на себя, – парировала Вероника. – Разве у тебя лицо? Маска, – и грустно вздохнула. – Может, это и есть траур.

– Не мели чушь! – оборвал Константин, мрачно свел брови.

От мангала разнесся чей-то звонкий смех, и все повернули лица туда.

Веронике вспомнилась студенческая молодость, когда компанией выезжали на природу, разжигали костер и пели песни под гитару. Как жаль, что многого уже не вернешь. Не вернешь беззаботность, уверенность в себе, когда целая жизнь впереди и, кажется, что сможешь все. А теперь понимаешь, многие годы растрачены попусту и ничего не изменить. Женщина подняла глаза к солнцу, ей почудилось, что она увидела свое отражение. И оно расстроило ее.

Аспенский завозился на стульчике:

– Веселятся. Работы теперь всем хватит. А начинал-то проект я в одиночку. И хоть теперь от моего в нем осталось с гулькин нос, но толчком послужила моя инициатива.

Вероника вздохом приподняла красивую грудь. Константин криво усмехнулся:

– Не вздыхай. Твою работу я тоже ценю!

Женщина поперхнулась:

– Работу? Любая проститутка выполнила бы для тебя такую работу! – выдавила с дрожью в голосе.

Константин не согласился, еще сильнее придавил собой стульчик, глубже в землю вдавливая ножки:

– Любая проститутка, говоришь? Нет! Если бы это было так, я бы нанял проститутку! – Сделал длинную паузу. – Я оцениваю тебя выше.

После его слов Вероника содрогнулась:

– Тошнит от твоих оценок! Я тебе не вещь! Ты – ненормальный! А впрочем, – кивнула на Печаевых и Истровскую, – они тоже ненормальные. Посмотри, в ответ на веселье Адаевского – кислые гримасы. С такими физиономиями не начинают новые дела. Такие лики надевают на похоронах.

По лицу Константина мельком чиркнула мрачная ухмылка:

– Похороны предполагают наличие покойника. А его нет.

Женщина пожала плечами:

– Не говори гоп. Мы хороним отношения между собой, каких, по сути, никогда не было. Однако была хотя бы какая-то видимость, а сейчас и ее не осталось. Устали друг от друга, не можем терпеть друг друга, потому что много друг о друге знаем. И никому это не нравится.

Вероника попала в самую точку, Константин даже крякнул и пробурчал:

– Да, команда – ни к черту! – Посмотрел угрюмо из-под бровей, продолжать этот разговор больше не хотел. – Хватит. Закрой рот.

Но женщина не умолкала:

– Мне кажется, ты уже хотел бы похоронить проект, но не знаешь, как это сделать без ущерба для себя. – Вероника всегда чувствовала его настроение, и на этот раз не ошибалась.

Аспенский заскрипел зубами:

– Сказал, не мели языком!

Женщина скользнула взглядом по участникам пикника возле столов и раздраженно повела головой:

– Не затыкай мне рот, Константин. Намолчалась я с тобой. Больше не хочу, – на минуту задержала дыхание, ожидая ответа мужа, но ответа не последовало. Продолжила: – Пора кончать с такой жизнью. Все надоело. Сил нет.

– Не брюзжи, – сквозь зубы произнес Константин. – Я тоже много чего не хочу, но дело есть дело.

– Дело. Всю жизнь я слышу одно и то же. А я женщина, Константин, ты совсем забыл об этом. – Вероника вспомнила о Хавине, рядом с ним она чувствовала себя иначе, это чувство согревало ее. Всякий раз, ложась в постель, она вспоминала его ласки и слова. Ей хотелось бросить все и умчаться к нему. Но не хватало решимости сделать окончательный выбор. Она металась. И лишь сейчас ощутила, что больше откладывать нельзя. Да. Она готова поставить точку в отношениях с Константином. Она готова начать новую жизнь. Среди этих людей она была лишней, одинокой, никому не нужной. И удивлялась, как могла прожить с Аспенским такой отрезок жизни? – Я ухожу от тебя, Константин, – сказала тихо, устало, но твердо.

Аспенскому показалось, он ослышался:

– Что? – переспросил угрожающе.

Вероника выпрямила спину и четко, категорично повторила:

– Ухожу, Константин! – В глазах не было страха.

Это обескуражило мужа. Взбесило. В стенах дома он бы обрушил на жену свой кулак и заставил забиться в угол, но тут, среди всех, сделать этого не мог.

– Дура! – сдерживая себя, мрачно прошипел. – Куда пойдешь? На улицу? Кроме меня никому ты не нужна. Или думаешь, ты ему нужна? – Он не назвал имени, но было ясно, кого имел в виду. – Настоящая безмозглая дура! – Аспенский тяжело поднялся со стульчика, точно на его покатые плечи взвалили груз.

Некоторые участники пикника посмотрели в его сторону. Вероника тоже встала на ноги. Представила, что ее разговор с мужем слышали другие, и поежилась. Но тут же успокоилась: нет, слышать никто не мог, ведь говорили они негромко.

Константин набычился, заиграл желваками и тяжелой походкой двинулся к воде. Вероника мелким шагом пошла следом.

– Павел ждет меня, – сказала мужу в затылок.

Лицо у Аспенского было непроницаемым, но в душе клокотала буря. А Вероника почувствовала легкость, ибо приняла окончательное решение. И хорошо, что сказала об этом Константину именно сейчас. Миновала ужас, который мог бы произойти дома. Продолжила, ступая мягко по траве:

– Я хочу, чтобы меня любили, а не использовали.

Аспенский зло разлепил сжатые губы:

– Дура, ты понравилась ему в постели, но жить с тобой он не станет.

– Ты не поймешь, Константин, ты другой человек, – покачала головой Вероника.

У него снова заходили желваки на щеках.

– Павел меня любит! – добавила она. – Понимаешь, любит. И я тоже его люблю, – сделала паузу и закончила: – Я уеду сегодня вечером, сразу после пикника.

Они шли вдоль берега, он – впереди, она – сзади. Он краем глаза заметил, как к ним кто-то направился, возможно, с желанием завязать беседу, потому круто развернулся и пошел в обратном направлении. Лицо Вероники стало для него чужим. Ее уверенность в том, что она делает все правильно, коробила его. Он вытолкнул из себя:

– Знай, приползешь назад, я вышвырну тебя вон!

Со стороны их разговор казался мирным, и окружающие не улавливали напряженности беседы. Но Истровская своим чутьем сразу схватила, что не все ладно между Аспенскими. И вцепилась в них взглядом.

Вероника присела у воды. Аспенский встал рядом, как вкопанный. Она произнесла:

– Я никогда не вернусь к тебе, – почерпнула рукой воду и отбросила от себя.

Константин с удовольствием толкнул бы ее в реку и наступил ногой