Стажер - Лазарь Викторович Карелин

— Помирись, — сказал Олег Саше. — Обязательно помирись. Убежден, что это ты был причиной ссоры.

— У нее есть жених, — сказал Саша. — Но причиной был я. Верно.

— В нашем городе считается почетным учиться в этой школе, — сказал старик. — Все ребята туда хотят попасть. Это хорошо. Создаются традиции. Это очень хорошо.

— Старшие ребята у нас самые лучшие по математике во всем районе, — сказал мальчик. — Я про математику еще не все понял. Отец говорит, что это арифметика, но только совсем взрослая.

— Он верно говорит, — сказал старик. — Подрастешь и ты до этой математики. Конечно, решил стать ученым?

— Еще не решил. Обдумываю.

— Все равно помирись, — сказал Олег. — Вы давно дружите?

— Недавно. Странно, а кажется, что давно. Этот жених у нее с детского садика. Скажи, когда так долго, это уже нерасторжимо?

— Полагаю, что когда так долго ходят в женихах, то это как раз и становится расторжимым.

— И я так думаю! — просиял Саша. — Но если бы ты только знал, как она строга со мной!

— Влюбился? — осторожно спросил Олег. — Вот! Теперь я понял, что в тебе изменилось.

— Первый поворот направо, — сказал старик. — Глядите, она — та школа! Хороша?

— Можно тут не поворачивать, — сказал мальчик. — Там дальше напрямик есть дорога.

— Та дорога не для машин, — сказал старик. — А вот для таких вот пострелят, как ты.

— Что изменилось? — спросил Саша, осторожно сворачивая направо.

— Строже стал. Серьезнее.

— А может, не от этого? Что ты про меня знаешь?

— Естественно, почти ничего. Я только приглядываюсь.

— Учти, положительный, я уже огонь и воду прошел, огонь и воду.

— А теперь налево, — сказал старик. — Наша школа «У трех сосен» принадлежит к числу удач градостроения. Согласитесь, спланирована так, словно архитектор хотел сказать ребятам: «Добро пожаловать!»

— В нашей школе только спрятаться некуда, — сказал мальчик. — Все насквозь видно. Это недостаток.

— Зато — солнце, — сказал старик. — Чистота. Воздух. Признаюсь, когда иду мимо таких школ, зависть берет. Мое поколение училось в хмурых зданиях, в классах, где бывало по сорок человек.

— Но ваше поколение вышло из этих классов на войну и победило, — сказал Олег, оглянувшись. — Не в стенах, стало быть, дело.

— Мы тоже победим, — сказал мальчик.

— Воевать собрался? — спросил старик. — С кем это?

— Найдем с кем, — сказал мальчик. — Еще повоюем! — бодро сказал он. — Я готовлюсь.

— Ну вот, смотрите на него! А мы-то боремся за мир.

— Я тоже за мир, — сказал мальчик. — Мир надо защищать.

— Здесь остановитесь, — сказал старик. — К самой школе на машинах не подъезжают. Между прочим, здесь часто бывают туристы. И иностранные. Как же, последняя линия обороны Москвы! Это действует на воображение.

Саша остановил машину, и все вышли из нее.

— Ну давай, огнепроходец, действуй, — сказал Олег. — А я погляжу.

— Вроде как буду сдавать тебе экзамены?

— Нет. Но погляжу.

Они двинулись к школе, ведомые стариком и мальчиком. Школа и верно, была избыточно из стекла, вся была видна на просвет. Чем-то она напоминала бассейн у Кропоткинского метро, а еще больше Дворец пионеров.

— Учиться тут хорошо, но плохо, — сказал Олег. — Верно парень говорит: ни одного укромного уголка. Мальчик, как тебя зовут?

— Коля.

— А я Олег. А он — Саша.

— А я Михаил Львович, — представился старик. — Вот и познакомились.

— Для начала вас и снимем, — сказал Саша. — Рядышком и на фоне этой школы «У трех сосен». Зеленоградцы «У трех сосен»! Прошу! Только не смотрите в объектив, смотрите поверх меня. — Он щелкнул затвором, поглядел на Олега. — С того начал?

— Еще не начал.

— Ну, поучи, поучи. Затем и привез вас, уважаемый метр.

Ведомые Колей, который здесь был хозяином, все двинулись к школе. Саша еще разок щелкнул затвором. Он снял мальчика, как тот шел впереди всех, гордо закинув голову. И еще раз щелкнул затвором: снял близкий за школой лес. Впрочем, уже и не лес — слишком уж эти деревья были потеснены городом, обступившим их и проредившим.

Школа была пуста. В ней были люди, но не было ребят, и потому школа казалась пустой. Еще шли каникулы, и тут тоже еще завершался ремонт, и шаткие подмостья маляров стояли в коридорах.

Коля уверенно вел их, все замедляя шаг, все торжественнее становясь.

— Вот! — сказал он и распахнул дверь одного из классов. — Вот эти три сосны.

За стеклом класса-зала, метрах всего в пятидесяти, там, где начинался ужатый стенами лес, Саша увидел три островком вставшие сосны. Не горделивые — присмиревшие от близкого городского соседства, уже покривленные недугами. А здесь, в зале, Саша увидел почти все то же, что и в музее боевой славы своей школы. Разве что побогаче был здешний музей, побольше в нем было касок, винтовок, побольше грозных свидетельств. Война здесь близко встала, перед глазами. До переднего края тут было всего пятьдесят метров.

— Туда! — сказал Саша. Он бы напрямик зашагал к тем соснам, но надо было сперва выйти из школы, обогнуть ее, а уж потом…

Три сосны и чахлый лес вокруг, сквозь который видны были дома, приняли Сашу, одарили его тишиной. Все же можно еще было найти тут такую точку, чтобы только лес был и эти сосны. И небо над ними. Примолкший лес, и примолкшее небо. Саша снял сосны, лес, небо. Аппарат повел его, мысль повела, он не смотрел под ноги, спотыкался, перепрыгивал канавы. Последняя линия обороны повела его. Она была здесь, вот здесь, он стоял на ней, шел по ней. Здесь когда-то все было изрыто, здесь люди в землю зарывались. И смертный здесь шел бой. Все исчезло, все травкой поросло. Но земля тут бугрилась, тут холмиками шла земля. И эти холмики и были тем следом, который остался от войны. Это были отвалы окопчиков, нарытых бойцами. Вот тут, и тут, и тут лежали люди, и шла по цепи команда: «Ни шагу назад!»

Саша прислонился к дереву, к чахлой березе. «Ни шагу назад!» Он представил себя в тот миг, здесь, за этой березой. Он был обучен солдатскому делу. И он понял, что тут все простреливалось, что он открыт. Он припал к земле — сам не понял, как это вышло, — он припал к земле, выдвинув вперед аппарат, нацеливаясь. Теперь он мог продержаться здесь. Сколько? А сколько жив будет. «Ни шагу назад!» Тенью кто-то перебежал за деревьями, — там, метрах в тридцати. Саша выстрелил в эту тень, засек ее. И снова взвел затвор. И снова выстрелил по тени. Тридцать метров… Двадцать