Тревожное торжество - Валерий Александрович Пушной

Света, отправьте это фото на мой телефон. Я завтра переброшу его на компьютер, чтобы крупно распечатать на принтере.

После того, как Светлана выполнила ее просьбу, она поднялась со стула, направилась в гостевую комнату, чтобы приготовить гостям постель.

Уложив их, Адаевские перешли в свою спальню:

– Ну и дела, – подпрыгнул кадык Анатолия. – Ты знаешь, Аспенскому я ничего говорить не стану, пока сам не разберусь до конца.

– Позвони Павлу, – посоветовала Людмила, раздеваясь.

– Поздно уже. Хотя влюбленные часов не наблюдают, – сказал и достал телефон.

Хавин взял трубку сразу. Адаевский опять прогнал по горлу кадык:

– Паша, по фото я понял, что я чего-то не знаю.

– Теперь знаешь, Толя, – отозвался Хавин. – Я сделал предложение Юлии. Она согласилась.

– А ее муж?

– Толя, ты становишься брюзгой.

– Прости, Паша, наверно, старею.

– Муж все знает, а больше пока никому и знать не надо. Выйду из больницы, и устроим дела, как положено.

– Понял, – произнес Анатолий, – тогда выздоравливай быстрее.

Хавин отключил телефон. Анатолий задумчиво глянул на жену, медленно стащил через голову футболку:

– Надо выспаться, а то в голове каша, сложно все сразу переварить.

– Поживем – увидим, – отозвалась Людмила, укладываясь в постель.

Часть четвертая

34

В это утро Истровская проснулась рано. Рядом на подушке сопел плечистый крепыш – один из мелких предпринимателей в городе. Алла с вечера подхватила его в ресторане, заметив, как он поглядывал на нее маслеными глазками.

– Боря, подъем! – растолкала. – Хватит сопеть! Все проспишь!

Тот подхватился, спросонок вспоминая, что всю ночь Истровская не давала ему передохнуть. Лишь в пятом часу утра прижался головой к подушке и отключился.

– Ты что, дрыхнуть сюда пришел? – Алла снова ткнула его в бок. – Займись своим прямым делом! А если уже испускаешь дух, тогда сматывай удочки!

– Это я-то дух испускаю? – ощетинился крепыш и навалился на Истровскую. Старался изо всех сил, пыхтел и крякал, пока Алла не оттолкнула его, раскидавшись по постели.

Но через полчаса она, как ни в чем не бывало, вскочила с кровати, накинула на плечи халатик и столкнула на пол Борю. Его ноги долго не попадали в брюки, глаза продолжали спать, а в голове была пустота. Наконец собрался и тут же был выставлен за дверь. Окончательно приходил в себя на лестничной площадке.

Алла юркнула под душ и старательно смыла с себя все запахи, оставшиеся после Бори. Потом оделась и набрала телефон Валентина. Тот не ответил. Не зная, вернулся ли он из Москвы, она нетерпеливо сорвалась с места, влезла в узкую юбку и короткий топ с одной мыслью немедленно проверить его квартиру. Скоро стояла перед дверью и нажимала кнопку звонка. А в голову закрадывалась другая мысль, что стоило бы сначала проверить у Кристины. Эта мысль вызывала раздражение, и Алла продолжала давить на кнопку. И вот удача. Замок изнутри щелкнул и дверь подалась. Валентин в трусах и по пояс голый встретил бегающим взглядом.

Истровская не успела ничего сказать, он набросился на нее и стал срывать одежду. Глаза стали злыми и отрешенными. Алла охотно помогла. Раздев, Валентин подхватил ее, шагнул в комнату и бросил женщину на постель. Словно был не в себе, как будто хотел растерзать Аллу на части.

Она испытала удовлетворение, ибо любила ярость в постели. Ей нравилось гореть, как в огне.

А потом, отдыхая, спросила о Юлии:

– Ты привез ее?

– Нет.

– Почему? Ты обязан был это сделать! – Она возмущенно села на кровати. – Или тебе устраивает роль рогоносца? – взвизгнула взбешенно, видя, что не все пошло так, как она планировала.

– Я сделал иначе, – устало отозвался Валентин. – Я опозорил ее, я доказал ей, что она шлюха.

– Ей? – скривилась Алла. – А Павлу ты это показал?

Валентин долго молча смотрел в потолок, прежде чем ответить:

– Он в больнице. Он сделал ей предложение.

– Вот как? – передернулась Истровская, это был не тот ответ, который она хотела услышать. Ее красивые губы мелко задрожали. – Предложение? И ты спокойно говоришь об этом! – негодование взорвало Аллу, началась истерика.

Валентин соскочил с кровати, расставил ноги, навис над нею, закричал:

– Заткни рот! Не дави мне на уши!

– На твоем месте я бы убила ее и его! – вдруг вырвалось у Истровской, в глазах вспыхнула ярость, а ногти вонзились в тело Валентина.

Он ощутил резкую боль и нервно отбросил ее руки:

– Ты что, рехнулась?! Я сделал, что хотел, и больше слышать о ней не хочу! – прервался на минуту, удивляясь ярости Аллы. – В чем дело, ты с катушек съехала? А может, причина в ином? – Валентин заглянул Истровской в глаза. – Может, ты неровно дышишь к этому Павлу Сергеевичу?! Решила использовать меня, чтобы затащить его в свою постель? Катись-ка ты колбаской! Мне наплевать на всех вас! Надо было раньше догадаться, что моя жена перешла тебе дорогу! – Он снова заглянул ей в глаза. – Не ты ли постаралась, чтобы он очутился в больнице? Выкладывай начистоту, Алла!

– Идиот! – выкрикнула Истровская. – Рогоносец!

Он сжал кулаки и отвернулся:

– Я тебе больше не помощник. Я закончил мою историю, а в твою ввязываться не собираюсь.

– Трус! – прокричала она. – Я не прощу тебе! Убирайся! – Вскочила с кровати и стала толкать Валентина к двери, но вдруг вспомнила, что она не в своей квартире, и откачнулась. – Ты пожалеешь обо всем! – Презрительно крутнулась на месте. – Впредь забудь о постели со мной!

– Страдать не стану! – отмахнулся Валентин.

– Ах ты, сопляк! Оскорбляешь меня! – Истровская сделала глубокий вдох, маленькая грудь высоко поднялась. Провела ладонями по плоскому животу, погладила бедра. – Еще не раз захочешь все это, но не получишь больше! – Ее трясло. – Я отомщу тебе!

– Ты сумасшедшая! Ты точно сумасшедшая! – отозвался Валентин, отходя от нее дальше.

Алла нервно кинулась к своим вещам, разбросанным по полу, и стала молча надевать их. Собралась и уже от входной двери враждебно бросила:

– Ты догадлив, но неразумен. Тебе лучше было бы остаться моим другом. Я никогда не прощаю мужиков, которые обижают меня! – Стремительно растворила дверь и выскочила на лестничную площадку. Каблуки застучали по ступеням лестничных маршей.

Валентин подошел к распахнутой двери и увидел, как от противоположной квартиры на него изумленно смотрела молодая женщина, не находя ключом замочную скважину. Смутился, сообразив, что стоит в проеме голый. Захлопнул дверь.

Мстительное чувство съедало Аллу. Она, всегда легко подчинявшая себе мужиков, теперь не могла совладать с ними. Это было невыносимо и это было страшно.

Убивала мысль, что Хавин сделал предложение паршивке Юлии, которая в подметки не годится ей,