Сказки слепого мира - Вера Сорока

Черт остановился и клацнул зубами.

– Не впечатлил, – сказал Олег и с трудом закинул русалку на плечо.

– Братка, ты лучше из приседа. Спину не надрывай.

Олег посмотрел на Кнура, сказал что-то одними губами и зашагал дальше.

– Боже, почему ты каждый раз притаскиваешь нам всякую дрянь? – прокомментировал их появление Хатуль.

Олег аккуратно положил русалку в ручей. Поправил ей хвост. Ручей был мелкий, как гроб, но она полностью в него погрузилась. По течению поплыли струпья.

– Какая мерзость, – сказал Хатуль.

Русалка вынырнула, окатив его брызгами. Она была совсем другой – как будто скинула старую кожу и стала новой.

– Спасибо, моряк! Бывай.

Олег помахал ей и почувствовал, что тоже стал как будто совсем новый.

– Ну что, касатики, настал этот день. Скоро мы придем к Дедушке, чтобы защитить его цвет. И будет война. И будут жертвы, – сказала Ба-бо.

Все молча кивнули и сели на козлов.

Чем ближе они подъезжали к Дедушке, тем темнее становилось. Крона сделалась настолько плотной, что не пропускала свет. Олег слез с козла, который почти перестал кровоточить, и начал обходить ствол дерева. Оно было широким, как автотрасса, и высоким, как небоскреб. Олег смотрел и не видел конца.

– Обнимем Дедушку, – сказала Ба-бо.

Они взялись за руки, но сомкнуть их вокруг ствола так и не смогли. Хатуль только наблюдал, очищая пальто.

– Будем готовиться, – сказала Ба-бо и начала выкуривать тяжелые грозовые облака. От них стало окончательно темно. Потом Ба-бо выкурила вокруг дерева приземистый дымный дом с толстыми стенами, в котором все смогли спрятаться.

– Ну что, касатики, пришло наше время. Видите, почки скоро лопнут – завтра Дедушка зацветет. А до тех пор мы должны охранять и сберегать его.

Все снова молча кивнули и разошлись по углам дымного дома.

За деревьями показался огромный дохлый заяц.

– Урагша-а-а! – закричал дохлый заяц, и из-под земли начали выкапываться большие бурые муравьи с ульями вместо голов. Муравьи, быстро перебирая лапами, побежали к дымному дому.

– Олежа, доставай сахар! – крикнула Ба-бо. – Кнур, ты знаешь, что делать.

Кнур знал.

Муравьи ползли на сахар, Кнур отрывал их головы и кидал обратно. Они катились и взрывались бурым. Пчелы из улья жалились шрапнелью. Это продолжалось так долго, что стало походить на бесконечный конвейер. Олег даже заметил красоту в ритмичности происходящего.

На несколько минут все стихло. Олег оказался рядом с Хатулем.

– Сахара больше нет, – сказал Олег. – Тебе страшно?

– Я не боюсь, это всего лишь жизнь. Отдам ее чужой войне и начну жить следующую. Их у меня девять, как понимаешь.

– И которая эта?

– Не знаю, может, девятая, – сказал Хатуль и вышел из дома.

На него уже бежали люди с оленьими головами, а он стоял посредине поля и громогласно говорил на весь лес: «Я великий баючий кот, рассказывающий сказки! Эта сказка вам на бесконечную, как смерть, ночь». Пальто его развевалось, хвост оплетал глотки людей-оленей и укладывал их на траву.

Кнур положил свои большие теплые ладони на уши Олега. Покачал головой. И Хатуль рассказывал сказку, и люди с головами оленей переставали воевать, засыпали и умирали, не успев добежать до дымного дома.

Но постепенно некоторые просыпались и начинали бить Хатуля рогами, а потом и ногами с волосатыми копытами.

Тогда Кнур превратился в огромного каменного кабана. Он побежал, надевая на клыки человекообразных крякающих уток и дохлых зайцев с луком и стрелами.

Стрелы попали в Кнура столько раз, что он стал похож на дикобраза. Он искал нужного дохлого зайца среди других дохлых зайцев и сброшенных заячьих шкур. Находил, убивал, но заяц оживал уткой, и все повторялось сначала.

Настенька вышла из темноты дымного дома сотней Настенек. Некоторые из них были беременны собой, другие укачивали себя на руках или уже подросших держали за руку. Некоторые были юны, некоторые стары или уже мертвы. Они сплели лисьи хвосты, выстроились в хоровод и стали отражением Луны.

Из-за деревьев показались люди с щучьими головами. Они вели на цепи жуков-короедов размером с собаку.

Лесной ручей разбух от воды и начал превращаться в море. И море затопило лес. Сначала по нему пошла рябь, потом рябь превратилась в волны и постепенно слилась в одну огромную волну ростом с Дедушку-дерево. Волна ударила в спины щучьеголовым и разлилась, пенно преклоняясь перед Дедушкой. Настенек сделалось меньше, но они продолжили водить хоровод и звать волны.

Последняя волна смыла последнюю Настеньку.

Пробежал мертвый заяц, появился человек без глаз. Олег дернулся, но Ба-бо остановила его маленькой пятнистой рукой.

– Дедушка ждет внука. Внука в жертву. Умри ради Дедушки. Дай ему попить своей крови. – Ба-бо протянула ему нож.

– Ты меня для этого сюда вела? Чтобы принести в жертву?

– А тетка тебя не предупреждала? Делай, что велят старшие, касатик, – сказала Ба-бо и ласково погладила его по голове. – Пойду умру, – сказала она и вышла из дымного дома.

Низкая, как пень, Ба-бо встала напротив бесконечно высокого безглазого. Из выкуренной ею тучи пошел дымный дождь, который, падая, поджигал землю. Утка на плече безглазого загорелась и улетела.

– Отойди, – сказал он. – Это наше с ним дело.

– Я родила и вырастила столько демонов, сколько тебе и не снилось. С одним точно справлюсь.

– Он зло. Злом был, злом и умрет.

– В каждом человеке должно быть место для зла. Как в природе должно быть место для смерти. Если Дедушка не будет цвести, люди перестанут быть людьми.

– Ты ответишь за каждого, про́клятая Бониш. Убить тебя – великая честь.

Безглазый превратился в щуку, которая залила горящую землю водой, потом превратился в утку и разогнал туман.

Руки Бониш проросли ветками, на каждой из них сидела хищная птица. Они взлетели все разом, заклевывая и разрывая утку.

Но утка восстала дохлым зайцем, и все, кто клевал ее отравленную плоть, тут же упали мертвыми. На земле стало черно от трупов птиц. Бониш шла по ним, ломая бесполезные крылья и пытаясь отыскать зайца.

Под ногами Бониш хрустнула скорлупа, но она приняла это за хруст крыла. Из яйца выпала игла и стала человеком позади Бониш.

Безглазый вынул из себя ребро и заколол Бониш в спину. Острие прошло насквозь, и из легких появилась тонкая струйка дыма.

Дымный дом растворился. Олег остался один и начал выращивать вокруг себя и Дедушки огромные деревья и одевать их в асфальтовый панцирь. Составлял их одно к другому так, что получался забор. Внутри этого забора не осталось света. Был только он, его дед и трещины. И трещин было все больше.

Олег стоял рядом с Дедушкой. Слышал, как кричат Настеньки, как молча умирает Кнур. Как Ба-бо превращается в дым.

Олег протянул руку и коснулся коры. Достал из кармана последний, завалившийся за подкладку, сахар. И нож. Сделалось обидно и сладко. Ужасно не хотелось умирать. Даже ради Дедушки. Но если вся семья пошла на это, то и он должен.

Олег целился в шею.

Но дохлый заяц сбил его с ног. Потом подбежали чьи-то копыта. Много волосатых копыт. Асфальтовые деревья стали рушиться, а за ними и весь мир.

* * *

Олег думал, что умер, – тетка ведь предупреждала. Но он открыл глаза. Было светло, даже слишком. Олег не сразу понял почему. А когда понял, заплакал от обиды. Совсем как маленький. Подошел к громадному поваленному стволу Дедушки, погладил его шершавую кожу.

– Прости, Дедушка.

Олег запрыгнул в центр пня. Постоял немного. Присел. Потом лег на бок, притянув колени к груди.

Он завыл о деде, которого не знал, о лесной жизни, которой никогда не жил. О Ба-бо, Кнуре, Настеньке и даже о Хатуле. Все умерли в этой войне, а он не смог.

– Это уж слишком. Ты еще пади на колени, вскинь руки и кричи в дождь.

– Что? – Олег привстал и увидел Хатуля.

– Я умер за них и выплатил долг. Хочешь историю? Настоящую.

– Не все ли равно? – Олег опустил голову обратно на влажный пень.

– О, это хорошая история. – Хатуль расстегнул штаны, помочился на древесное тело