Портрет в коричневых тонах - Исабель Альенде

раздумывая, совершила паломничество на коленях в одну чудесную пещеру, где изначально одарённая Богородица вдохновила решиться на следующее, а именно: отправить сына на военную службу, где вся проблема легла бы на плечи сержанта. Целый год Северо маршировал вместе с рядовыми, стойко терпел суровость и глупость существовавшего там распорядка, под конец уйдя оттуда в должности офицера запаса в полной уверенности никогда впредь к казармам даже не приближаться. Толком не уволясь, молодой человек вернулся к старым друзьям и к своим вспышкам отменного юмора. На этот раз в дело вмешались тётя с дядей. И все вместе собрались на совет в доме деда Августина, в его мрачной столовой, правда, в отсутствии самого молодого человека и его матери, которым не хватало прав как-либо высказываться за достопочтенным столом. В той же самой комнате, хотя и тридцать пять лет назад, Паулина дель Валье с бритой головой и бриллиантовой тиарой бросила вызов мужчинам своей семьи и вышла-таки замуж за Фелисиано Родригеса де Санта Круз, человека, которого сама себе и выбрала. Веские доказательства против Северо теперь дошли и до деда. Тот отказывался исповедоваться и причащаться, знался с цыганкой, получил доступ к входящим в чёрный список книгам; одним словом, подозревали, что молодого человека завербовали масоны или, хуже того, он попал под влияние либералов. Ныне страна Чили переживала период непримиримой идеологической борьбы, во время которой, по большей части, либералам удалось-таки занять видные посты в правительстве. Вместе с этим рос гнев и проникнутых миссионерским пылом ультраконсерваторов, таких, как дель Валье, стремившихся внедрить свои идеи, прибегая исключительно к анафеме и пулям, а также пытающихся подавить масонов с антиклериками и мечтающими раз и навсегда покончить с либералами. Сторонники дель Валье не были намерены терпеть ни единого диссидента среди своих в лоне одной семьи. Мысль отправить молодого человека в Соединённые Штаты принадлежала деду Августину: «те янки окончательно вылечат его от желания поднимать крик», - предсказывал этот человек. Юношу посадили на направляющееся в Калифорнию судно, не спросив его мнения, носящим траур, с золотыми часами покойного отца в кармане пиджака, снабдив скудным багажом, содержащим среди прочего немаленькую статую Христа с терновым венцом и некое запечатанное письмо для дяди Фелисиано и тёти Паулины.

Все возражения Северо были исключительно формальными, ведь это путешествие стопорило его собственные планы. Для молодого человека оказалось невыносимым лишь одно, а именно: расстаться с Нивеей, девушкой, от которой все ожидали, что в один прекрасный день она обвенчается, причём согласно старому обычаю чилийской олигархии заключать браки среди двоюродных братьев и сестёр. В Чили он задыхался. Ведь всю жизнь юноша рос под давлением множества различных догм и предрассудков. И лишь дружеские связи с другими студентами колледжа в Сантьяго немного развили воображение и пробудили в нём стремление к патриотизму. До этих же пор молодой человек считал, что в мире существуют лишь два социальных класса, его собственный и класс бедноты, между которыми ещё и наблюдалась нечётко выраженная прослойка служащих и прочих «чиленито в массе», как их окрестил дед Августин. В казарме юноша осознал, что представители его класса, белокожие люди с неплохим экономическим влиянием, составляли всего лишь небольшую кучку. В обширное же большинство входили одни метисы и нищие; однако, только в Сантьяго он понял, что также существует и напористый, средней численности, класс людей образованных и с политическими амбициями, который, на самом-то деле, являлся остовом страны. В нём можно было заметить сбежавших от войн и нищеты иммигрантов, учёных, наставников, философов, продавцов книг, а также граждан с поистине передовыми идеями. Молодого человека сильно изумило красноречие его новых друзей, так похожее на словесный понос влюблённых впервые в своей жизни. И тут же возникло желание изменить Чили, полностью перейти на новый образ жизни, значительно улучшив последний. Он убедился в том, что консерваторы – за исключением таковых в собственной семье, которые, на его взгляд, действовали не из-за злости, а скорее, и впрямь совершали ошибки – были явными сторонниками Сатаны. И маловероятно, что Сатана был не что иное, как картинное изобретение, и поэтому сам решил участвовать в политике едва лишь сможет встать на ноги и приобрести независимость. Молодой человек понимал, что ему ещё не хватало нескольких лет и, стало быть, считал путешествие в Соединённые Штаты глотком свежего воздуха. Там смог бы хорошенько присмотреться к вызывающей зависть демократии североамериканцев и тем самым извлечь для себя несколько уроков, а также читать то, к чему тянуло, нисколько не опасаясь католической цензуры, и быть в курсе современных событий. В то время как, теряя свою власть, распадались монархии, появлялись новые штаты, обращались в колонии целые континенты и придумывались различные чудеса, парламент Чили рассуждал о праве нарушающих супружескую верность людей быть похороненными на освящённых кладбищах. При своём деде молодой человек не позволял себе упоминать о теории Дарвина, что на ту пору сильно потрясла человеческие знания в целом, напротив, вместе с ним мог разве что потерять вечер, обсуждая невероятные чудеса святых и мучеников. Ещё одним побуждением к этому путешествию стало воспоминание о маленькой Линн Соммерс, встречи с которой были омрачены докучливой настойчивостью, вызванной привязанностью девочки к Нивее, хотя юноше и не было позволено входить в святая святых её души. Северо дель Валье не знал ни когда и, тем более, как возникла мысль сочетаться браком с Нивеей. Возможно даже, что это решили не они, но их семьи, однако ж, никто из них двоих не восставал против подобного стечения обстоятельств, ведь оба крепко дружили ещё с самого детства. Нивея принадлежала той семейной ветви, которой удалось разбогатеть ещё при жизни отца, хотя с его смертью вдова значительно обеднела. Состоятельный, должно быть, считающийся выдающейся личностью во времена войны дядя, дон Франсиско Хосе Вергара помог дать образование родным племянникам. «Нет нищеты хуже, чем наблюдающаяся у находящихся на грани упадка людей, потому что последние вынуждены изображать то, чего у них нет на самом деле», - признавалась Нивея своему двоюродному брату Северо в один из столь характерных для неё моментов внезапной ясности ума. Хотя и на четыре года младше эта женщина была личностью куда более зрелой; именно в ней наблюдался налёт детской нежности, который пропитывал романтические отношения между ними, особенно когда Северо уезжал в Соединённые Штаты. В огромных доминах, в которых и проходили их жизни, было крайне много таких мест, что как нельзя кстати подходили для занятий любовью. Ощупывая себя в полумраке, кузены, будучи всего лишь неуклюжими молокососами, открывали для себя