Собрание сочинений - Влас Михайлович Дорошевич

Ходатайство было удовлетворено.

И вот вам результат того, что когда, 16 лет тому назад, у дверей г. Н. запищало маленькое, беспомощное, несчастное человеческое существо, — г. Н. не отправил этого ребёнка в «участок».

Самое страшное, — то, чего боялись, от чего с ужасом оберегали ребёнка, — случилось.

Случилось в ту самую минуту, как возникло «дело».

Мальчик узнал свою «тайну».

Это величайшее несчастье для бедной семьи. А второе состоит в том, что куда бы полковник Н. ни сунулся искать места, занятий, — первый вопрос:

— Почему вы оставили службу?

— Я был под судом. Осуждён.

— За что?

— Видите ли, в 1884 году…

— Позвольте! Пожалуйста, кратко. Я вас спрашиваю: за что?

— За подлог.

— За поо-дло-ог? И вы хотите, чтоб я вам дал место? Извините, мне шутить некогда. Имею честь кланяться.

Ведь не говорить же каждому:

— Позвольте, я вам сначала расскажу целую повесть…

Кто слушать будет? Кому это нужно? Кому есть время?

Ведь не носить же с собой груды бумаг и не молить:

— Да вы прочтите, прочтите сначала всю эту груду!

И что за бумаги!

Обвинительные акты, приговоры.

Вы представьте себе положение человека, который для аттестации себя представляет… приговор по обвинению в подлоге!

Я не думаю обсуждать приговора. Да это было бы и бесполезно: с формальной точки зрения правы, конечно, все, — кроме наказанного «преступника» г. Н.

Но с нашей-то, человеческой точки зрения, — до тех пор, пока на свете есть несчастные дети, дай Бог, чтоб больше было таких «преступников», как этот полковник Н.

Губернский земский властитель дум и сердец

Сегодня вечером я хотел пойти в цирк Медрано и посмотреть новых клоунов, которые интересуют Париж, но остаюсь дома, чтоб заняться г. Родзянко.

Г. Родзянко стоит того, чтоб из-за него забыть клоунов цирка Медрано.

Г. Родзянко выбрали только в председатели екатеринославской губернской земской управы, а он счёл долгом произнести тронную речь.

Вступая на стул председателя губернской земской управы, он обратился к служащим со словом.

Во-первых, г. Родзянко объявил, что ему не нравится образ мыслей многих из гг. служащих, и обещал «принять меры» (?), чтоб все и по всем вопросам держались самого желательного образа мыслей.

Во-вторых, г. Родзянко объявил, что он не потерпит ничьего вмешательства, и запретил кому-либо когда-либо на него, г. Родзянко, жаловаться.

Так была провозглашена екатеринославская независимость, и Екатеринославская губерния была объявлена папской областью, с папой Родзянко I во главе.

Папа Родзянко будет диктовать, как надо думать, и на папу Родзянко нельзя жаловаться.

Папа Родзянко будет непогрешим.

Духовным детям Родзянко останется только слушаться папы.

Г. Родзянко говорит:

— За Екатеринославскую губернию можете быть спокойны! В екатеринославском земстве все будут по образу мыслей маленькие Родзянки.

Но он требует за это одного:

— Зато я не потерплю никакого вмешательства со стороны России, Австрии, Германии или какой бы то ни было другой державы.

Совершенно самостоятельная особая область.

Там будет устроен центральный склад мыслей для всей губернии.

Особый стол с надписью крупными буквами:

— Мысли.

Прочтёт какой-нибудь Родзенок в газете, — ну, положим, — о македонских комитетах.

— Вопрос, чёрт возьми, политический!

Надо в губернскую земскую управу за мыслями идти.

Подойдёт к столу, поднимет руку, замазанную чернилами:

— Дозвольте спросить!

— Что вам?

— Да вот в газетах пишут, будто македонские комитеты. Так каких мне на этот счёт мыслей держаться?

— С разрешения г. председателя губернской земской управы, вы можете считать македонские комитеты вздором!

— Слушаю-с!

Остаётся только идти домой:

— Ну, жена! Объявляю тебе, что все македонские комитеты — вздор. И детям скажи. Дрянь-мальчишки газеты читают. Как бы иначе не помыслили.

Теперь только за гостями следить.

Приходит Иван Иванович, рассаживается и начинает, — ведь в Екатеринославской губернии всегда большое дело до того, что делается в других, «не наших» странах:

— А вот, пишут, что македонские комитеты. По-моему, это здорово! Расшибить бы эту Турцию, чёрт бы её драл!

— Насчёт Турции не знаю как. Может быть, чёрт бы её драл. А может быть, и не чёрт бы её драл, — не спрашивал. Но насчёт македонских комитетов знаю с полной достоверностью, что это вздор!

— Но почему вы так думаете?

— Думаю так с разрешения г. Родзянко!

— Но позвольте…

— Извините! Никогда не позволю в своём доме думать иначе! Жена, отвори форточку! Тут Иван Иванович не надлежаще надумал! А вас, Иван Иванович, прошу оставить мой дом и быть уверенным, что о вашем образе мыслей сегодня же будет известно г. председателю губернской земской управы!

— Ради Бога!.. Что вы?.. Пощадите! У меня семья, дети!..

— Не могу-с! Г. Родзянко следит за чужим образом мыслей, и мы все обязаны. Иначе, как же ему знать, как кто мыслит!

И в тот же вечер — «доклад».

— Так и так, имею честь донести на зависящие действия и распоряжения, что Иван Иванович, сидя у меня в гостях, позволил себе ненадлежаще мыслить!

— А-а! Хорошо! Благодарю! Благодарю! Ну, а в доме у вас как? Ничего?

— Точно так. Никаких мыслей не замечается.

— Дети?

— Держатся в мыслях установленного образца.

— Жена?

— Тоже установленного образца и на третьем месяце беременности.

— Гм… гм… Однако, я замечаю, что вы держитесь образа мыслей фривольного!

Что остаётся бедному служащему?

Задрожать, побледнеть, залепетать:

— Н… н… не я… Ей Богу, н… н… не я…

— То-то! А то ведь и со службы прогоню!

— Есть воля ваша!

— И жаловаться на меня некому!

— Кому же жаловаться. Вы наш отец, мы ваши дети.

— Папа!

— Дозвольте ручку-с!

Идиллия!

На таких условиях г. Родзянко обещает России спокойствие Екатеринославской губернии, в обмен на независимость.

Послушайте, однако, г. Родзянко, произносящий тронные речи при вступлении на председательский стул и печатающий их в «Южном Крае».

Вас ведь не выбирали ни в духовники, ни в гувернёры, ни в соглядатаи, ни в короли.

Вас, просто-напросто, — да и то по ошибке, — избрали в председатели губернской земской управы.

Вы бы и реформировали дороги и мосты, а не умы!

Тип (Немножко провинции)

Аккерманский герой.

Только что дал «плюху» земству. Добился нового избрания в председатели уездной земской управы и «швырнул» своё избрание собранию в лицо:

— Я вообще не сторонник земских тенденций!

Господин Пуришкевич.

Щеголеватый молодой человек. На руке золотая браслетка. Манеры заискивающие. По полу приятно скользит. Занимается стихосложением.

Душу имеет возвышенную.

Я имел удовольствие познакомиться со скользящим г. Пуришкевичем в неприятную для него минуту.

Ко мне, фельетонисту одной из одесских газет, вошёл молодой человек в браслетке, растерянный и пришибленный.

Г. Пуришкевича, председателя аккерманской земской управы, побил земский архитектор.

«Инцидент» очень