Евгений Онегин. Престиж и предрассудки - Юлия Фёдоровна Ивлиева

Может, нянька и права: все обернулось к лучшему. Ему порядком надоело это утомительное романтическое приключение, которое никак не складывалось, не приводило ни к браку, ни к разрыву. Хорошо, пусть не надоело, но мешало, тревожило, отнимало массу времени и сил. А ему действительно нужны светлая голова, ясный ум и спокойные нервы.

Нянька еще что-то бубнила про бесполезность молодости и про подбор подходящей невесты. Князю вспомнились слова друга, дважды разведенного генерала Салтыкова: «По всей видимости, я женат на Государственном совете, ни одна женщина не выдерживает конкуренцию с ним».

– Кабинет прогреть вели, – перебил он причитания няньки. – Мне поработать надо.

– Да уж давно все прогрели! И чай стоит на столе, как ты, ваша светлость, любишь, – всплеснула руками Зинаида. – Иди-иди, работай!

Глава 41

Бал у госпожи Бекетовой был значимым событием. Она всегда придумывала что-нибудь необычное: то оповещала дам, что одеться следует исключительно в розовые тона, и украшала зал пионами, то заполняла зал ледяными скульптурами, которые постепенно таяли и превращались в прозрачные тени, теперь вот выдумала украсить все в бордовых цветах, а дамам рекомендовала надеть светлые платья. Такой праздник призван был поражать с первого взгляда.

В назначенный день зал блистал свечами, хрусталем и зеркалами, гремела музыка, а шампанское лилось рекой. Бордовые портьеры украсили окна, гирлянды роз раскинулись по стенам и балкону с оркестром. Яркий насыщенный цвет радовал взор и согревал душу, в то время как за окном бушевала холодная мокрая пурга, с неба падал липкий снег, а сырость пронизывала до костей.

– Дорогая, тебе не кажется, что это напоминает… напоминает… – щелкнула пальцами, вспоминая слово, Мария Саврасова, отчего подвески на ее диадеме жалостливо звенели.

– Напоминает публичный дом, – поджала губы ее подруга, госпожа Далилова, и Мари вытаращила на нее глаза, как будто не имела в виду то же самое.

– Не могу утверждать уверенно, все-таки я там не бывала, – засомневалась она.

Госпожа Далилова посмотрела на нее обиженно, словно ее только что обвинили в посещении недостойного места, но заострять на этом внимание не стала.

– На последние дни перед Рождественским постом выпало такое количество свадеб, что бал Бекетовой потонул бы в других праздниках и не остался бы в воспоминаниях, так что подобное оформление, возможно, и оправданно.

– Согласна с тобой, моя дорогая, – медленно кивнула Далилова. – Как с ума посходили, все выходят замуж. Нынче никто не придерживается правил. А между тем, с помолвки и до свадьбы должно пройти не менее полугода.

Они покивали друг другу и принялись вспоминать торопливых невест.

– Лизавета Строганова. Отец нашел достойную партию. Удачный будет брак, – предсказала Далилова.

– Алина Воронова, – кивнула Мари в сторону смеющейся женщины в темно-зеленом платье, единственной, кто не внял совету хозяйки.

– Ну здесь все понятно. Ветреная вдовушка спешит к супружеским утехам, – прикрывшись веером, сообщила подруге престарелая сплетница.

– Да, муж нашелся как раз такой, как ей надо: услужливый и безропотный.

Они обе поискали глазами жениха Алины. Но за последнее время Модест так свыкся с ролью пажа у своей будущей супруги, ссутулился, потерялся, что почти не отличался от мебели в зале. Дамы с трудом обнаружили его в толпе.

– Ольга Ларина. Молодые влюблены. Юному и пылкому поэту пойдет на пользу стать семьянином.

– Князь Вяземский? – вскинула брови Мари.

– Ты думаешь, нас ждет еще одна свадьба? Его интерес к Татьяне Лариной очевиден. Да и планы тоже. – Анна закатила глаза.

– Взгляни-ка, моя дорогая. – Мари кивнула в сторону танцующих пар. – Боюсь, шансы князя тают, как снег по весне.

В центр танцевального зала как раз выходили пары. Старшую из сестер Лариных вел под руку Евгений Онегин. В светло-сером платье, украшенном россыпью мелких жемчужин, она словно плыла по воздуху. Евгений смотрел на юную барышню с такими любовью и восторгом, что, казалось, больше не видел ничего вокруг. Зазвучала музыка, и Татьяна подняла глаза на кавалера. Их как будто окружило золотое сияние, флюиды любви распространились вокруг, и гости в зале не могли оторвать от влюбленных взора – так они были красивы.

Евгений подумал, что впервые в жизни у него нет слов, чтобы поведать о своих чувствах. Как было бы хорошо так пристально и внимательно посмотреть на Татьяну, чтобы она все поняла. Поняла, как он ее любит, как будет заботиться и беречь. Как будет осторожен и нежен.

Он смотрел на нее внимательно, не отрываясь, вкладывая во взгляд все, что хотел передать. Какая она красивая. Она смысл его жизни. Лучшее, что с ним случилось.

Татьяна невероятно его притягивала. Он на миг представил их не в этом зале, а в каком-нибудь темном сказочном лесу, где пели ночные сверчки, деревья шуршали листвой и звезды сияли серебром для них одних. Евгений едва удержался, чтобы не потянуться к ней губами, вспомнив, что в огромной зале на них устремлена сотня глаз.

Татьяна улыбалась. Она чувствовала, как тает под взглядом Евгения, словно воск от огня, растекается в его руках, впитывается в кожу. Она не слышала стука своего сердца, она слышала музыку. Музыку, которая играла для Евгения.

«Как он красив!» – восхитилась Татьяна.

И в его глазах она видела восхищение. Вся нежность мира плескалась в глазах любимого, и она каждой клеточкой тела чувствовала его любовь. Она чуть придвинулась к Евгению, голова кружилась от его восхитительного запаха, от прикосновений, от ясного взгляда. Сильнее всего в эту минуту Татьяна желала оказаться наедине с ним.

– Я люблю тебя, – прошептал он одними губами.

– Люблю тебя, – отозвалась она.

Послесловие

Две недели спустя Прасковья Парфеновна Ларина приняла две коробки с бальными платьями от посыльного из магазина мадам Цихлер. Обе ее дочери восторженно принялись разворачивать бумагу и снимать ленты.

Ольга предпочла светло-голубое, расшитое кружевом и отделанное широким газовым кантом по подолу. Татьяна выбрала сливочно-желтый цвет и ее любимый жемчуг, который прятался в складках многоярусной юбки, казавшейся перевернутой чайной розой.

Две ее красавицы дочери были абсолютно разными и обладали совершенно разными вкусами, но наконец Прасковья Парфеновна могла спать спокойно. Ее девочки выходили замуж.

Вчера она дала согласие Евгению Онегину на брак с Татьяной.

– Господи, пусть они будут счастливы! – прошептала мать.

Спасибо за выбор нашего издательства!

Поделитесь мнением о только что прочитанной книге.

Примечания

1

 Понтировать – делать ставку против банка.

2

 Бареточки – это уменьшительно-ласкательная форма слова «баретки», которое