Михаил Салтыков-Щедрин - Том 15. Книга 2. Пошехонские рассказы

После выхода из школы я потерял из вида Полосатова: он остался в Петербурге, я запропастился куда-то вглубь. Но я никак все-таки не думал, что из него выйдет ученый. Я полагал, что он сделается со временем отличным начальником отделения и будет с изумительною ловкостью вынимать и вставлять клавиши по манию директора департамента. Захочет директор написать: «с совершенным почтением имею честь быть» — он напишет: «с совершенным почтением имею честь быть»; захочет директор написать: «примите уверение в совершенном почтении» — он напишет: «примите уверение в совершенном почтении». «И преданности», — прибавит директор — «и преданности», — повторит и он. Увы! я совершенно упустил из вида ту фризовую шинель, которую я видел на нем в школе, видел, несмотря на то, что в натуре ее не было.

Лет через двенадцать я воротился в Петербург и узнал от Глумова, что Полосатов сделался ученым, что он служит в трех министерствах, но не как тягловой работник, а как эксперт от науки. Это было время нашего возрождения; время возникновения акционерных компаний и неслыханного развития железных дорог. Полосатов прежде всего обратил на себя внимание сочинением «Оплодотворяющая сила железных дорог», в котором очень тонко насмехался над гужевым способом передвижения товаров и людей и доказал, как дважды два четыре, что с развитием железных дорог капитал получит такую быстроту обращения, что те проценты, которые до сего времени получались с него один раз, будут отныне получаться десять, пятнадцать, двадцать раз. Всем тогда показалось это просто и удивительно. Просто, потому что ведь и в самом деле… Это так просто! Удивительно, потому что в самом деле странно как-то, что до Полосатова никто и не догадался подумать об этом. Мне и самому, когда я читал сочиненение Полосатова, показалось оно какою-то Шехеразадою. Катится-катится капитал по железной дороге с быстротою молнии, получает проценты, потом катится назад и опять получает проценты, опять и опять катится…

Потом он написал еще статью: «Единственный в своем роде случай», в которой, указывая на неистощимые богатства России и упрекая соотечественников в недостатке предприимчивости, приглашал мелких капиталистов употребить свои сбережения для образования акционерных компаний, которые одни могут вырвать промышленное дело из рук невежественных толстосумов-рутинеров, монополизировавших производительные силы России в свою пользу. Эта статья окончательно установила репутацию Полосатова как ученого и произвела такое впечатление на маленьких капиталистов, что некоторые из них, не имея собственных сбережений, стали воровать таковые у других с единственною целью вручить их специалистам по части разработки недр земли. И это сочинение я прочел, и тоже мне показалось так просто, так просто. Собрал свои сбережения, отдал их какому-нибудь Ивану Иванычу, и затем гуляй себе да погуливай в Петербурге. Ты гуляешь, а там где-то у черта на куличках откармливаются на твои денежки бесчисленные стада четвероногих, из которых получается мясо, сало, кожа, рога; из мяса приготовляются консервы, из сала вырабатываются стеариновые свечи, из кож — обувь, из рогов и костей — клей. А через год у тебя в кармане тридцать процентиков! Да-с! тридцать процентиков за то только, что ты гулял в Петербурге да последовал приглашению ученого Полосатова!

Но мне все-таки казалось, что Полосатов не более как гороховый шут, который потому только воспользовался дипломом ученого, что прочая-то культурная братия чересчур уж невежественна. Это убеждение было до того во мне сильно, что когда я в первый раз после долгой разлуки встретил его на улице, то, вместо того чтоб броситься к старому товарищу на шею, я вдруг предложил ему вопрос:

— Послушай, Полосатое, ты, кажется, ученый?

— Да, душа моя, — ответил он мне скромно, — то есть не гелертер, но ученый в хорошем значении этого слова. Ты понимаешь: для нас спасение в одной науке! В на-у-ке! — прибавил он строго и с расстановкой.

Я смотрел на него и ничего не понимал.

— Я стою на практической почве, — продолжал он, — я не понимаю немецкого взгляда на науку; по моему мнению, наука прежде всего должна искать применений. Конечно, ты читал мои статьи — их все читали. Но твое мнение для меня особенно важно, потому что ты профан. Я пишу для профанов, понимаешь ли? — для про-фанов!

Последние слова он почти выкричал и при этом взглянул на меня не то нагло, не то лукаво, так что мне сделалось очень неловко. Но он даже не выждал моего ответа и опять продолжал:

— Главное достоинство моих статей заключается в том, что они затрагивают ближайшие интересы, такие, которые поймет всякий, у кого в кармане лишних сто рублей. Эти сто рублей мне нужно, потому что я хочу их отдать производительности. Я хочу, чтоб на них получилось еще сто рублей. Ты понимаешь? Сто ру-блей!

— Да, мне и самому иногда казалось… — пробормотал я, чтоб что-нибудь сказать.

— Да? так ты, значит, читал? Не правда ли, что все очень просто? И многим, как и тебе, это кажется просто! А между тем это совсем не просто… А впрочем, я очень рад, очень рад! Приходи ко мне по середам: у меня собираются ученые… А покуда прощай!

Мы расстались, и я опять потерял его из вида надолго. С тех пор он успел остепениться, и хотя ни одно из его предсказаний не исполнилось, но репутация ученого так и осталась за ним.

Комментарии

Подготовка текста и текстологические разделы комментария — В. Э. Боград

Комментарии:

А А. Жук — «Недоконченные беседы», главы I, III–V, VII, IX, X;

Г. В. Иванов — «Пошехонские рассказы»;

С. А. Макашин — «Недоконченные беседы», главы II, VI, VIII

Боград — В. Э. Боград. Журнал «Отечественные записки». 1868–1884, М., «Книга», 1971.

Евгеньев-Максимов — В. Е. Евгеньев-Максимов. В тисках реакции. К столетию рождения М. Е. Салтыкова-Щедрина, М. —Л., ГИЗ, 1926.

Изд. 1884 — «Недоконченные беседы» («Между делом»). Сочинение М. Е. Салтыкова (Щедрина)». С.-Петербург, 1885.

Изд. 1885 — «Пошехонские рассказы. Сочинение М. Е. Салтыкова (Щедрина)». СПб., тип. M. M. Стасюлевича, 1885.

ЛH — «Литературное наследство».

Макашин — С. Mакашин. Салтыков-Щедрин. Биография, т. 1, издание второе, дополненное. М., Гослитиздат, 1951.

MB — «Московские ведомости».

Милютин — «Дневник Д. А. Милютина. Том 4. 1881–1882». Редакция и примечания П. А. Зайончковского, М., изд. Гос. ордена Ленина Библиотеки СССР имени В. И. Ленина, 1950.

ОЗ — «Отечественные записки».

РМ — «Русская мысль».

СПб. вед. — «Санкт-Петербургские ведомости».

Пошехонские рассказы*

Цикл «Пошехонские рассказы» впервые появился в «Отеч. записках» в 1883–1884 годах за подписью: «Н. Щедрин».

Точных сведений о времени работы над рассказами — «Вечерами» — за исключением «Вечера шестого», не имеется. Однако очевидно, что все они были написаны, как это обычно для Салтыкова, незадолго до появления каждого из них в очередной книжке журнала.

Вскоре после окончания журнальных публикаций рассказы вышли отдельным изданием, оказавшимся единственным прижизненным: «Пошехонские рассказы. Сочинение М. Е. Салтыкова (Щедрина). СПб., тип. М. М. Стасюлевича <на обложке — «Издание Н. П. Карбасникова»>, 1885». Хотя титульный лист книги помечен 1885 годом, вышла она между 16 и 23 ноября 1884 года[107].

В оглавлении отдельного издания эпиграфы к первым двум главам превращены в их названия. При этом, однако, оказались опущенными указания на «вечера», как именуются рассказы в самом тексте, и на их нумерацию («Вечер первый», «Вечер второй» и т. д.) Непоследовательность эта возникла, видимо, в результате простого недосмотра. Она устранена в настоящем издании. Такая редакция оглавления издания 1885 года указывает, возможно, на имевшееся у Салтыкова, но оказавшееся почему-то невыполненным, намерение и в основном тексте присвоить каждому рассказу, помимо циклового и порядкового обозначения («Вечер первый» и т. д.), собственное, индивидуальное название.

При подготовке отдельного издания Салтыков внес в текст несколько изменений и произвел незначительную стилистическую правку.

Из рукописных материалов цикла сохранились только наборная рукопись «Вечера первого» и черновой набросок, начинающийся словами «В числе философских учений…» (см. отдел Неоконченное). Обе рукописи хранятся в Отделе рукописей Института русской литературы (Пушкинского дома) Академии наук СССР.

В настоящем издании «Пошехонские рассказы» печатаются по тексту отдельного Изд. 1885 с устранением опечаток и пропусков по рукописям и журнальным публикациям.