Ты пахнешь как мечта - Эллин Ти

Черт, точно! Мы же разговаривали с ней об этом. Она не рассказывала детали, но делилась со мной этим, а я так замотался с работой и всем подряд, что просто забыл. Так себе я жилетка для слез, конечно…

– Сонь, может, помощь нужна? – предлагаю сразу. – Людей нужных найдем, не проблема, и сожителей твоих выселим.

Ну потому что я не понимаю, как можно было над девчонкой всю жизнь издеваться и еще и жилье у нее отобрать. Родители погибли, а родственники нажиться на этом решили. Супер. Что за люди?

– Нет, что вы, – качает головой, – вы и так очень помогаете, не стоит. Я… придумаю что-то. А нет – так пусть катятся вместе с квартирой. Устала я от них уже, сил нет.

Глава 17. Соня

Пожалуй, запишу этот день как один из самых неловких. Мало того, что было на кухне у Мирослава Сергеевича, так еще и на выходе с ним столкнулись только что чуть ли не нос к носу. Ему пришлось схватить меня за талию и к себе прижать, чтобы я не упала, и стояли так, как два дурака, целую минуту, не понимали, что с этим делать.

Мне жутко приятно, что он так обо мне заботится, правда! Очень-очень приятно, что помогает, иначе я не знаю, что бы делала вчера, да и… да и вообще. Но ка-а-а-ак же мне неловко. Это просто невозможно. Я честно и искренне старалась делать вид, что между нами ничего не было после того, как… как было. А как увидела его утром в одних трусах, так все воспоминания водопадом на меня рухнули. Мурашки сразу пробежали по всему телу и даже внутренностям, и сидела в ступоре, и сделать с собой ничего не могла. Надеюсь, в те пару дней, что мне придется еще пожить у него, он не забудется больше и не выйдет в таком виде. Я понимаю, что это его дом и не мне точно тут диктовать правила, но… В любом случае, думаю, ему тоже было неловко.

Выходим на улицу, я поправляю волосы, чтобы хоть чем-то занять руки и не умереть от непонятных ощущений, как навстречу мне несется Мишка!

Мы, конечно, подружились вчера, кажется, но я все еще не готова к таким встречам. Вдруг он несется меня съесть? Визжу и прячусь за Мирослава, хватаясь пальцами за его пиджак и вжимаясь лицом ему между лопаток, словно он – огромная стена и поможет мне спастись от страшного зверя.

Но… Но Миша не рычит и не лает, он… скулит?

– Чего он? – шепчу, выглядывая из-за плеча Ольховского. Тот поглаживает собаку по носу, пока сам пес жалобным взглядом смотрит на него.

– Ну он расстроился, что ты испугалась. Летел к тебе на крыльях любви, а ты спряталась.

– Я растерялась! – все еще шепчу, словно собака может меня услышать и все понять. – Он такой огромный, вдруг бы забыл, что мы вчера с ним подружились?

– Он умный пес, Принцесса, и ты ему явно понравилась. Погладишь?

– Конечно!

Мне еще никогда за все мои девятнадцать не было стыдно перед собакой, но, видимо, этот день припас для меня очень много сюрпризов, несмотря на то что еще только утро.

Выхожу из своего укрытия, присаживаюсь на корточки, сама себе кажусь меньше огромного Мишки в таком положении и смотрю в его глаза с самым настоящим извинением! Докатилась, Соня, ну точно…

– Михаил, вы прекрасный молодой человек, это я дурочка, – говорю ему и чешу за ушком, пока Ольховский сверху посмеивается. Смешно ему, конечно! Не на него же собака обиделась. – Давай дружить, обещаю больше тебя не бояться.

А пес и правда до жути умный! Еще и хитрый неимоверно. Сидит, морду отвернул, весь в образе оскорбленного и несчастного пса. Настолько ему верю, что тянусь и обнимаю за шею, утопая в мягкой шерсти. Надеюсь, моя персиковая рубашка мне это простит…

– А если я скажу, что обиделся, мне тоже положены обнимашки? – смеется Мирослав Сергеевич, и я негромко фыркаю. Еще чего… Я и так вчера расчувствовалась и полезла обниматься, хватит с него.

– Нет, вы не такой милый, как Мишка, – хихикаю и встаю, погладив пса еще раз.

– Вот спасибо! Поехали тогда, раз без обнимашек? Нас уже Марина ждет, – говорит он, а мне хочется застонать от бессилия и несправедливости этого мира. Почему я вообще должна с ней возиться? За премию, я помню… Но она настолько мне неприятна, что оставшиеся дни ее обучения, чувствую, будут тянуться так медленно, как это только возможно.

Надо было оставаться дома, мне Мирослав Сергеевич об этом говорил. После таких сильных эмоций предлагал мне остаться, проваляться весь день в постели, посмотреть фильм, заказать что-нибудь вкусное… Звучит как мечта, на самом деле я давно не устраивала себе таких классных дней, но… времени на них совсем нет, да и мне нужно зарабатывать на жилье, а не брать отгулы, уж точно.

И мы едем. Это все так… не знаю! Снова неловко, наверное, но тут целый миллион странных эмоций. Проснулись, вместе позавтракали, собрались, вместе сели в машину, вместе едем на работу… Это очень новые ощущения, очень. Я такого никогда не чувствовала. Это не только неловкость, от которой у меня уже уши в трубочку сворачиваются. Это еще и комфорт, благодарность и что-то еще. Точно что-то есть…

Мне очень нравится, что Мирослав ведет себя так, словно все в полном порядке и так должно было быть. Как-то… От него исходит такая легкость, что она и мне передается, от этого становится немного проще. Веди он себя как-то иначе, клянусь, я бы сбежала этим же утром.

В машине Ольховский предлагает включить мне свою музыку, и это тоже очень неожиданно, но безумно приятно! Он, правда, жалеет об этом предложении очень быстро, потому что мой плей-лист весьма специфичен, но сдержанно терпит, пока я пою каждый из треков, и, кажется, даже пару раз нарушает правила, чтобы быстрее доехать до места назначения.

Когда приезжаем на Западную, я чуть ли не хныкаю от предстоящей встречи с Мариной. Все дни рядом с ней заканчиваются плохо! Очень плохо! Мы заврались уже до такой степени, что… даже слов найти не могу.

– Мирослав Сергеевич, а давайте вы не будете сегодня уезжать? Останетесь с нами, посмотрите,