По дороге за мечтой - Татьяна Васильевна Бронзова

поворота событий Аня не ожидала. Еще накануне, когда она сообщила Денису, что пойдет в канцелярию по поводу места в общежитии, он как-то хитро улыбнулся.

– Давай-давай! – молвил он многозначительно. – Если не надоест бегать туда-сюда, получай свою койку.

Теперь она поняла его намек. Он все знал заранее!

– Денис! – крикнула она, входя в квартиру. – Денис, ты где?

– У себя, – ответил он громко.

Аня прошла в его комнату. Денис сидел за компьютером.

– Ты ведь знал, что мне дадут койку только на неделю. Так?

– Так.

– Почему не предупредил?

– Ты бы не поверила. Все равно бы побежала сама узнавать.

– Это правда, – согласилась с ним Аня. – А когда ты узнал?

– А я сразу поинтересовался. Еще перед первым туром.

– Так давно знал?! – изумилась Аня. – И молчал?!

– Никогда не надо торопить события. Все, что предначертано, сбудется! – Денис встал и, протянув к ней руки, театрально произнес. – Я послан тебе свыше, чтобы быть рядом и помогать… «Тебе судьба меня послала! Чтоб ты еще счастливей стала»! Экспромт! – рассмеялся он.

– Если без шуток, то это действительно так! – заметила девушка.

– А если ты это понимаешь, то живи тут и не рыпайся. Я снял эту квартиру на год. Денежные вопросы тебя не должны волновать, – добавил он, увидев уже открытый рот для возражения. – Сиди, сдавай экзамены, а я завтра утром улетаю в Омск. За документами.

* * *

Никодимов с того дня, как проводил Ольгу после ресторана, разговаривал с ней только по телефону. Она не могла выйти из дома. Здоровье мужа резко ухудшилось, и оставлять его одного было нельзя. Олег Петрович уже не мог подняться с постели. Оля смазывала его гноящиеся раны на ногах необходимыми мазями, и на ее глаза навертывались слезы. Она очень жалела своего мужа, представляя, какую боль он испытывает. Инсулин и обезболивающие уколы уже помогали мало. Врач предложил перевезти его в больницу.

– Нет. Не хочу, – заметил Олег Петрович. – Я хотел бы умереть дома, – и, повернувшись к Ольге, добавил. – Ты меня потерпишь, Олечка?

– О чем ты говоришь! – разрыдалась жена, бросившись к нему. – Я все время буду рядом с тобой!

«Какая хорошая женщина, и сколько в ней искренности и терпения. А на вид еще совсем девчонка!» – умилился доктор.

По вечерам, когда, приняв сильное снотворное, Олег Петрович засыпал, Оля бежала к телефону. Она подолгу разговаривала с Никодимовым. Ему нравилось беседовать с ней. Они затрагивали разные темы, и всегда Оля находила что ответить. Общение с мужем и его друзьями не прошли даром. Семь лет ее замужества можно было бы сравнить с учебой в университете. Оля хорошо разбиралась в литературе, ориентировалась в философии и неплохо знала историю. Порой Никодимову казалось, что она знает больше, чем он.

– Оля, что вы закончили? – удивился он, когда она в очередной раз потрясла его своей эрудицией. Они коснулись вопроса об американской литературе, и девушка со знанием дела заговорила о Фолкнере.

– А разве это так важно? – настороженно спросила она.

– Нет. Конечно, нет, – ретировался Илья Николаевич. – Просто это очень сложный писатель. Его надо чувствовать. Многие его не понимают.

– Он один из моих любимых писателей, – произнесла девушка.

– И что же вам нравится у него больше всего?

– «Шум и ярость». Взгляд на мир глазами больного мальчика-дауна просто потрясает…

Для Никодимова эти разговоры перед сном были уже необходимостью. Оля стала первой, кому он рассказал о своей погибшей жене. Поделился той душевной болью, которую испытал тогда много лет назад. Она, в свою очередь, рассказывала ему о своих муках, которые переживала, глядя на умирающего мужа.

– Вы знаете, Илья Николаевич, – доверительно поведала Оля своему телефонному собеседнику, – ваш спектакль «Чайка» произвел на меня сильное впечатление, а одна фраза Нины Заречной теперь даже помогает мне жить: «Неси свой крест и веруй!». Я верую. Несу свой крест. И даже знаю, за что страдаю!

– За что же вы можете страдать? – удивился Никодимов.

– Я очень грешна. Много что по молодости сделала не так. Теперь плачу за это. Раскаянье ведь никогда не поздно?

– Что вы, Оля! У вас вся жизнь впереди. Святых людей нет. Мы все страшные грешники! Надо только покопаться в своей душе, и всякий обнаружит в ней изъяны.

Может, именно потому, что они разговаривали, не видя друг друга, делало их такими откровенными и оттого близкими людьми. Никодимов был влюблен. Он решил для себя, что на этой молодой женщине он обязательно женится. Ему хотелось, чтобы она всегда была рядом. Вопрос был только в том, захочет ли она?

В этот день у Ильи Николаевича была встреча со Львом Соболем и Гриславской. Никодимов уже загорелся пьесой. Почти нашел ее решение. У него было хорошее творческое настроение!

– Левушка! – поднялся режиссер навстречу входящему Соболю. Сзади него маячило счастливое лицо Сонечки. Она любовно относилась ко всем талантам, а к этому художнику питала особую симпатию.

– Рад приветствовать тебя, Илья, – обнимая соратника по искусству, расчувствовался Соболь.

Он давно не был в России. В последнее время все больше оформлял спектакли за границей. Звонок Никодимова был ему приятен. Если Гриславская не видит никого, кроме него, в качестве сценографа своего юбилейного спектакля, он отодвинет все дела. Когда-то Соболь был безнадежно влюблен в эту королеву сцены. Чувство обожания еще осталось, и он сразу прилетел, как только смог, после премьеры в Ла Скала.

Почти следом за ним в кабинет вошла Мария. Она была необыкновенно хороша в нежно-розовом платье с широкой летящей юбкой, открывающей ее стройные длинные ноги. Розовые босоножки на высоких каблуках и маленькая розовая сумочка дополняли наряд, и в целом она была похожа на легкое розовое облако. Оба мужчины загляделись на нее в восхищении.

– Годы не властны над твоей красотой! – воскликнул Соболь, целуя актрису в щечку.

– Годы не властны над твоим талантом, – ответила ему комплиментом Мария.

Сонечка подала им чай и кофе, пока велась общая беседа, потом взяла блокнот и села конспектировать деловую часть разговора по поводу пьесы. Гриславская с увлечением предлагала свою версию решения роли Кручининой, Никодимов говорил о своем видении всего спектакля, высказывал свою точку зрения и Соболь. Порой они спорили, порой соглашались. Незаметно пролетели за разговором почти четыре часа.

– По-моему, нам всем пора хоть что-нибудь перекусить, – устало откинулся на спинку кресла Никодимов.

Они пообедали в маленьком уютном ресторанчике около театра и расстались довольные друг другом. Никодимов и Соболь договорились встретиться через два дня. Художник к тому времени набросает примерное решение сценического пространства, и вместе с режиссером они будут его трансформировать. Актриса в этой части