Отель «Нантакет» - Элин Хильдебранд

и неожиданное беспокойство в голосе Алессандры, помогли Эди не расклеиться окончательно.

— Да, — кивнула девушка, быстро вытирая слезы.

Она подошла к Алессандре с такой осторожностью, словно та была ядовитой змеей, а затем взглянула на арт-проект. Это был квадрат со сторонами по сорок пять сантиметров, смазанный клеем и вставленный в рамку. Алессандра прижимала к нему осколки керамических изделий и цветного стекла. Сейчас была готова только половина, но, с точки зрения Эди, произведение напоминало…

— Мозаику делаю, — объяснила Алессандра.

— Не знала, что вы творческий человек, — заметила Эди.

— Не сказать чтобы! — рассмеялась Алессандра. — Просто захотелось попробовать. Это сложнее, чем кажется. Нужно разместить осколки и надеяться, что, отойдя чуть подальше, ты увидишь ту самую целостную картину, к которой стремишься.

— Похоже на лицо женщины. На вас. Это вы?

Алессандра пожала плечами.

— Мне всегда казалась, что моя жизнь — своего рода мозаика. Все эти неровные, несочетающиеся кусочки керамики и стекла похожи на события, что случаются с нами, — сказала она и взяла двумя пальцами осколок матового нефритово-зеленого стекла. — Но стоит разместить эти «кусочки» определенным образом и взглянуть на них с нужного расстояния, как все становится понятным и гармоничным.

Эди задумалась о том, какой была ее жизнь. Она была любимым ребенком двух замечательных родителей и выросла на острове в безопасности, заботе и поддержке. Она училась настолько хорошо, что ее приняли в университет Лиги плюща. Корнеллский университет тоже оказался местом мечты. Эди нравились и само здание, и занятия, и преподаватели, и приглашенные лекторы из Нью-Йорка, Цюриха и Сингапура, и окружающая кампус природа. В мире не было места прекраснее, чем долина реки Каскадилла-Крик осенью.

И тут случилось кое-что ужасное.

Однажды в январе, на третьем курсе, Эди шла в общежитие с лекции по административно-хозяйственному управлению. На скамейке у дверей здания она увидела маму и декана факультета. Заметив девушку, они встали с места — и ей отчаянно захотелось убежать. Эди знала, что ее мама ненавидела ездить на автомобиле вне Нантакета, особенно зимой. В университет и домой девушку всегда отвозил отец — в последний раз всего несколько недель назад. Заставить Лав семь часов ехать из Гианнис-Порта в Итаку могли только чрезвычайные обстоятельства. В лице женщины читались скорбь и ужас. Эди кинула рюкзак на землю и бросилась в объятия мамы — и прежде, чем та сообщила ей горестную новость, поняла, что отец умер.

Десять дней Эди не ходила на занятия. Когда она вернулась, к ней стали относиться как к загадочной девушке, в жизни которой случилась трагедия. О ней узнавало все больше и больше студентов. Эди соболезновали даже те, с кем она раньше была едва знакома, — в том числе и Грэйдон Спайрс, самый популярный и успешный студент гостиничного факультета. Все отмечали самообладание Грэйдона, его харизму, красноречие и умение общаться. Как однажды заметила лучшая подруга Эди, Шарисс, «он всегда говорит именно то, что нужно, — это просто ненормально!» Как выяснила Эди при более близком знакомстве, он еще и идеально подбирал интонацию. Он не болтал попусту или без остановки, не вел бессмысленных светских разговоров. Грэйдон всегда внимательно слушал собеседника, отвечал искренне и продуманно. Стоило ему обратить внимание на Эди и пригласить ее поесть бургеры и попить кофе ночью в «Джекс Грилл» («Думаю, в последнее время тебе не до сна»), как она тут же влюбилась.

Они очень быстро сблизились — по мнению Шарисс, слишком быстро. Ей было обидно, что Эди почти перестала с ней общаться: любой свободный день она проводила с Грэйдоном. Закончив третий курс, они отправились в Ньюпорт, штат Род-Айленд, — работать в отеле «Касл Хилл» все лето. Обоих назначили администраторами, и у них выработалась отличная динамика. Воздух в холле просто искрился, наполнившись с трудом скрываемыми романтическими и сексуальными чувствами между двумя студентами. Эди и Грэйдон по-доброму старались быть лучше друг друга, обслуживая гостей, — тем (и начальству) это только нравилось. Они выбрали общий выходной в среду и занимались всем, что делают парочки в Ньюпорте: обедали в «Аннис», гуляли по Темза-стрит, проходили тропу Клифф Уолк, плавали на небольшой принадлежавшей отелю парусной лодке, катались на велосипедах по парку «Форт Адамс». Эди не верила своему счастью: Грэйдон появился в ее жизни в самый подходящий момент. Она мечтала о жизни с ним после выпуска. Они бы вместе работали в отелях в Австралии, на Аляске, на Азорских островах, поднимаясь по карьерной лестнице в какой-нибудь крупной сети — или даже основали бы собственную. Они бы поженились и вместе растили детей.

Осенью они вернулись в университет, чтобы отучиться последний год. Эди назначили управляющей студенческим отелем — должность очень и очень почетная. Она рассказала об этом Грэйдону, ожидая, что тот подхватит ее на руки и закружит, как в счастливом финале фильма, или сделает с ней селфи и выложит в «Инстаграм»◊ с хештегом #girlboss. Однако на деле все было не так: по Грэйдону было видно, что он завидовал Эди и страшно обиделся.

После этого случая Грэйдон начал просить от нее разные действия в постели. Сначала Эди было не очень комфортно, а после она стала приходить в ужас, но все равно соглашалась — считала себя обязанной извиняться так за свое достижение. Грэйдон записывал все происходящее в кровати на камеру под предлогом, что это «очень возбуждает». Эди хотелось лишь порадовать его — и она слушалась его и произносила те слова, которые он хотел.

От размышлений рядом с Алессандрой и ее наполовину законченной мозаикой Эди отвлек звук уведомления. Еще одно сообщение от Грэйдона — фотография коробки Pocky, длинного японского печенья-соломки в шоколаде. На Эди накатила тошнота. Она убежала в примыкающий к комнате отдыха туалет, не зная, очистить ли ей желудок или заплакать. В итоге она сделала и то и другое, надеясь, что, когда она выйдет, Алессандры в комнате не будет. «Умоляю, забери свою мозаику и уйди!» — подумала Эди.

Мозаика ее собственной жизни по краям выглядела бы мило: осколки розового стекла и расписанного вручную костяного фарфора. В середине же был бы кусок асфальта со стекающим черным гудроном.

Эди вернулась в комнату. Алессандра тут же вручила ей миску мягкого ванильного мороженого с драже M&M’s — любимым лакомством Эди. И когда Алессандра успела это заметить?

— Садись, — сказала женщина. — Скажи, что случилось. Я хочу помочь тебе.

Два месяца они работали за стойкой регистрации бок о бок, и Алессандра всегда относилась к Эди враждебно, словно она была «крестиком», а Эди — «ноликом». Из-за непреклонной холодности Алессандры Эди успела изрядно понервничать, да и, если честно, немного погрустить. И почему она отнеслась к ней с добротой сейчас, когда девушка наконец-то свыклась с ее