Романолуние - Анна Кимова

помолчал.

– А, может, тебя от меня выворачивало, когда руку мне бинтовала? Ты признайся, я теперь всё смогу вынести. Тебе вряд ли удастся поразить меня больше, чем ты это уже сделала.

– Что вы хотите услышать?

– Почему ты каждый день возвращалась? Только не говори, что из-за денег. Хватит вранья на сегодня.

– Вы знаете почему.

– Нет, Даша. Психиатрия – не моя специальность. Почему?

Она сглотнула ком.

– Куда отвернулась? В глаза мне смотри.

И Даша снова подняла глаза. В них блеснуло. Но она справилась с чувствами.

– Вы знаете.

– Не доводи до греха, говори!

– Я уже сказала сегодня. Увлеклась.

– Кем? Вот той самой вонючей мразью, которую ты описала?

Молчит. Опять заблестело. Но Роман уже не мог остановиться.

– Так ты что, мазохистка? Или, может, что посерьезней?

Даша попыталась отстраниться, но он вцепился в нее до синяков.

– Роман Сергеевич, вы мне больно делаете!

– Да. И не в первый раз уже. Раньше ты на это внимания не обращала. Наверное, потому что мазохистка. А что теперь? Моральным обликом своим обеспокоилась? Так поздно уже. Поздно, Даша. Мне на него наплевать. Я тебя не отпущу.

Теперь она уже действительно чуть не плакала.

– Что вы от меня хотите?

Роман сказал со злостью:

– Чтобы ты, твою мать, объяснила мне нормальным, человеческим языком, зачем ты всё это делаешь? Я тебе сразу сказал чего хочу. В первую же пятницу, в лифте. А чего хочешь ты? Скажи. Здесь и сейчас. Тогда я подумаю, отпускать мне тебя или нет. Но до этого не отстану, даже не надейся. До могилы тебя доведу, но не отстану.

– Я не могу сказать…

– Можешь. Говори. Что тебе нужно Даша?

Она всё же ответила:

– Мне нужно то, чего вы не способны дать.

Роман застыл на месте, перестав ее вести.

– Это не ответ. Я хочу знать, чего именно.

– Отпустите меня, пожалуйста.

– Отпущу. Четвертого после полуночи будешь свободна как ветер. А теперь пошли, мне здесь надоело. Унылая какая-то пирушка.

И потащил ее за руку к выходу. Она не сопротивлялась.

– Номерок давай.

Даша вынула его из небольшого кармана и протянула Роману. Тот довел ее до гардероба, взял вещи, помог одеться, дождался, пока она переобуется и потащил к машине.

Лимузин остановился в Сити. Роман помог Даше выйти. Зашли в башню, подня́лись на девяностый этаж, вышли. Он взял ее за руку и потянул за собой. Прошли дальше, вскоре оказались на открытой площадке. Вид на красавицу-Москву впечатлял. Роман встал за спиной, взял за плечи и подвел ее к ограждениям. В лицо дул ветер, но не сильно. Он освежал и лишь помогал прояснить мысли. Роман наклонился к Дашиному уху:

– Ты не можешь знать, что я способен дать, а что нет. И ты не можешь за меня решать. Даша.

Он взял ее за шею и притянул к себе, прижав голову к своей шее.

– Никогда не устраивал романтических свиданий. Мне они как-то по барабану были. А с тобой хочу. Жить хочу, понимаешь? И романтических свиданий тоже хочу. И встречи дурацкого Нового года. Елку эту тупую, колючую. Чтобы все руки себе ободрать. И чтоб воняла на всю комнату, чтоб ей. Поехали елку покупать, а? И мандарины.

И Роман развернул Дашу к себе лицом. У нее текли слезы.

– Ты что, дура? Даша? Ну что ты плачешь? Я же серьезно!

– Вот зачем вы это делаете? Почему не можете просто меня отпустить?

– А почему сама не уходишь? Я бы не смог удержать, если бы ты всерьез захотела. Но ты ведь не хочешь. Признайся!

Опять взгляд опустила. Заколебала уже в самые важные моменты от него прятаться. А он хочет видеть, что в глазах зазнобы написано, может, хоть тогда сможет понять, какого хрена творится у нее в башке?

– Не хочу. Но, если бы вы мне не мешали, то смогла бы.

– А я бу́ду тебе мешать, поняла? Потому что нечего тебе за меня решать, как я к тебе отношусь. К людям, да, ты права, возможно. Но это неточно. Просто жизнь у меня такая. Но к тебе – нет. Я с первого дня отношусь к тебе не как ко всем. Потому что ты – не все. Выходит, не такая я уж и вонючая мразь. Как заслуживают, так и отношусь.

Он дотронулся до ее щеки и поцеловал свою странную Дашу.

32.

– Тебе какая нравится?

– Эта.

Даша указала на среднего размера пихту.

– Мне тоже. Значит, берем.

Роман крикнул работнику отдела:

– Вот эту нам в сетку заверните! И еще подставку под нее.

– Возьмите еще подкормку. Она дольше простоит тогда. И чехол для утилизации елок. Легче будет из дома вынести. Завернете, сыпаться не будет.

– Уговорили, берем. А игрушки только эти?

Роман указал на стеллажи за новогодними деревьями.

– Да, всё, что осталось.

– Не густо…

– Так тридцатое, вечер. К тому же пятница. Завтра утром последнее разберут.

Роман посмотрел на Дашу.

– Что скажешь? Есть, что выбрать?

– Я по-другому предлагаю, Роман Сергеевич. Давайте только гирлянды возьмем.

Она обратилась к работнику:

– У вас остались однотонные лампочки? Желтые?

– Да, вроде были… Вот, есть.

– А сколько?

– Три упаковки.

– Покажите… Пятиметровые? Ну нормально! Думаю, что пятнадцати метров счастья нам с вами хватит. Зачем украшать такую красавицу безвкусными игрушками? Пусть лучше просто горит.

Роман улыбнулся. Ему нравился ход ее мыслей. Всегда.

– Согласен.

– А на ветки мандаринки разложим. Они такие малютки, что не должны упасть.

Продавец добавил:

– У меня там одна нераскрытая коробка рождественских звезд осталась, не хотите?

Даша заинтересовалась:

– А какого цвета?

– Красные, снегом припорошенные.

– Красота! То, что нужно. Тащите.

На Фрунзенскую набережную доехали к полуночи. Саша помог поднять и установить елку и за это получил приз: Роман освободил его до второго января. Пусть проведет Новый год по-человечески. На выходе директор спецотдела тихо ему сказал:

– Только ты мне завтра на пару часов понадобишься. Днем. А потом будешь свободен.

Саша кивнул:

– Без проблем! Спасибо, что отпускаете, Роман Сергеевич! Клара будет очень рада.

– А Клара это кто? Жена? Девушка?

Он улыбнулся:

– Жена, Роман Сергеевич. Уже полгода как.

– И как ты так долго шифровался?

– Да никак. Вы не спрашивали. Не буду же я сам к вам со своей личной жизнью лезть?

Роман подумал, что Даша, возможно, была права. Раньше он бы о таком вообще не задумался. Это было ее влияние. Но он пока не понимал как к этому относиться.

– Да уж… Ладно, спасибо. До завтра.

– До