Ты пахнешь как мечта - Эллин Ти

По венам от злости вместо крови лава течет. Как мне обидно за нее… как меня выворачивает от ненависти к этим людям за то, что бедная девочка переживала с ними.

– Еще хоть один раз, – говорю ему, встряхивая за грудки, – что-то подобное я услышу, ты полетишь с лестницы следом за своим дружком.

– Отпусти его, отпусти! – вопит женщина, цепляясь за мои руки.

– Лучше бы ты так волновалась, когда полчаса назад ваш дружок в соседней комнате хотел Соню изнасиловать! Где вас, мать вашу, только делают, таких уродов.

Отталкиваю мужика и выхожу оттуда, наполненный уже не просто злостью, а ненавистью. Надо успокоиться. Соне и так тяжело, ей нужен спокойный, а не психованный я. Надеюсь, что нужен.

Торможу между лестничными пролетами. Дышу. Слышу звуки ссоры из квартиры Сони. Выясняют что-то… надеюсь то, кто из них больший урод. Если так, то будет ничья.

Успокаиваюсь и возвращаюсь к Соне. Замечаю, что мудака на ступеньках уже нет. Дружки, видимо, забрали.

Сонечка сидит на переднем сиденье и держит бутылку воды в руках так крепко, словно та может стать ее спасением, не меньше. В глазах пустота, на щеке синяк, а на руке кровь. Твою мать…

– Сонь… – говорю негромко, касаясь пальцами ее руки. Она вздрагивает. – Ты полицию вызвала?

Она качает головой. Нет. Почему нет-то?

– У дяди Юры друг участковый. Смысла нет. Сейчас, когда уже все закончилось, он даже браться не будет. Мог только саму шайку разогнать, но вы и без него с этим справились.

– Я понял… – вздыхаю. Ну что за ужас такой? – Куда тебя отвезти?

Жмет плечами. Я догадываюсь, что ей некуда, раз она тогда к Еське с Демидом приехала. Но вдруг.

– На работу? – то ли утверждает, то ли спрашивает. – Работать надо.

Завожу машину. Работать я ей, конечно, не дам, но вариант сейчас лучший. Там Еся, там я. А вечером что-нибудь придумаем. Но туда она точно не вернется. Мне нужны живые сотрудники. И морально, и физически. Да и как мужчина я не могу себе позволить девчонку совсем юную туда отпустить, зная, что она пережила там.

Сонечка сидит на пассажирском совсем как котенок маленький, выглядит еще юнее своих лет, беззащитная, совсем крошечная. За такое состояние девчонки хочется вернуться и всех причастных спустить с лестницы, чтобы почувствовали на себе хотя бы каплю ее боли.

Меня выворачивает наизнанку от вида синяка на ее челюсти. Я понимаю, что это удар, самый банальный и дико болезненный.

Как, сука, взрослый мужик может ударить девчонку? Что должно быть в голове? Хрупкую, черт возьми, девушку! Да она в два раза меньше его, как в голову вообще прийти могло?

Меня потряхивает от злости. Сжимаю руль сильнее положенного и бросаю на Сонечку взгляды каждые несколько секунд. Она смотрит в окно, а в глазах пустота, словно и не видит, что происходит за пределами машины, совершенно точно думает о чем-то своем.

День абсолютно идиотский, надеюсь, он хотя бы закончится немного лучше, чем начался и продолжается до сих пор. Мы приезжаем на работу, но Соня настолько потеряна, что даже не сразу осознает, что мы уже на месте. Очухивается, только когда открываю дверь с ее стороны и подаю руку. И вкладывает свою, выходит спокойно, как робот, делая все на автомате.

И даже когда входим внутрь – сворачивает по привычке за стойку, словно и правда думая, что я разрешу ей работать.

Веду ее в свой кабинет, усаживаю на диван, прошу дождаться меня и убегаю за Есей. Я, честности ради, без понятия, где у нас аптечка и как вообще правильно вести себя с девчонкой сейчас. Мне нужна помощь. Нет… она нужна Соне. И я точно знаю, что могу найти ее в Есе.

Глава 13. Соня

JONY – Пустота

Так пусто… Вот ничего не хочется. Даже моих любимых круассанов с вишней не хочется, хотя на них меня тянет всегда.

Челюсть болит… Неприятно ноет. И рука тоже. Кажется, порезалась одним из осколков, когда тот мужик разбил окно на моем балконе.

Рядом со мной Еся, она обрабатывает рану. Говорит, что неглубоко и зашивать не надо, и это меня радует. Я до ужаса боюсь уколов, иголок и всего прочего. Если бы пришлось зашивать, я бы не пережила. Она заклеивает ранку пластырем и дает в руки пакет со льдом. Прикладываю его к ноющей челюсти и закрываю глаза от удовольствия: так хорошо ощущается это.

Мирослав Сергеевич что-то делает в другом углу своего кабинета, я пытаюсь понять, но не вижу толком ничего. Он стоит спиной и загораживает весь обзор.

А потом поворачивается, и я вижу в его руках чашку. С чаем. Аромат на весь кабинет, но приятный, не жуткий.

– Пей, Принцесса, – говорит он мне, протягивая чашку.

– Интересно, есть в мире хоть один сотрудник, кому еще начальство делает чай своими руками? – пытаюсь улыбнуться, но боль в челюсти не дает сделать этого, поэтому реплика остается не особо эмоциональной.

– О, кто-то уже шутит, – улыбается Есенька. – Идем на поправку? Ты как?

– Да в порядке, – жму плечами. Ничего нового я там не увидела. – Просто испугалась сильно. Ну и меня, конечно, никто еще не бил, было неприятно.

Я боковым зрением замечаю, как сжимает Мирослав Сергеевич кулаки, и слышу шумный выдох. Ой. Я что-то не то сказала, да? Просто голова не соображает, я без задней мысли, вообще-то…

Еська сжимает мою ладонь своей рукой и улыбается поддерживающе, и меня немного, совсем капельку, но отпускает. Не то чтобы я собиралась прыгать в окно с двадцатого этажа от всего произошедшего, но все равно сложно. Потерянность, непонимание, все-таки грусть. Это непросто, как бы я ни пыталась храбриться.

– Поспи, Сонечка, – говорит Мирослав Сергеевич и достает из шкафа, что стоит у окна, плед. – Укрывайся и спи, тебе надо отдохнуть.

– А работать? – волнуюсь. Я, конечно, изначально отпрашивалась, но раз уж я тут, то не думать о том, что мое рабочее место пустует, пока я тут пью чай, у меня не получается. – За стойкой никого, я пойду…

– Соня! – рычит Мирослав Сергеевич, опуская руку на мое плечо и удерживая меня на месте. – Спи.

Он накидывает на меня плед, а потом поворачивается к Есе со словами:

– Следи, пожалуйста, чтобы она уснула, а не сходила с ума с работой. У меня много дел.

Через пару секунд дверь кабинета закрывается за его спиной и от самого Мирослава Сергеевича