Торговцы мечтами - Гарольд Роббинс

холодной, противной и вызывать тошноту.

— А если он все же откажется продавать? — допытывался Эдж.

— Тогда мы с Ником продадим свою долю.

— По-твоему, надвигается кризис? — Джонни серьезно смотрел на Паппаса.

— Может, и не кризис, но с рынком что-то произойдет.

— Ты уже решил, какие продавать?

Джордж Паппас достал из маленького портфеля пачку бумаг и положил на стол.

— Вот списки всех наших синематографов. Красным помечены те, которые мы готовы продать, и указаны причины.

Джонни принялся листать бумаги. Затем поднял глаза.

— Но здесь больше половины!

— Сто пятнадцать, — кивнул Джордж.

— Если мы согласимся продать их, кто за один раз купит столько?

— Может, Луи, — опять пожал плечами Джордж Паппас. — Может, Проктор, а может, даже Борден. Он быстро увеличивает свою киносеть.

— Сколько, по-твоему, за них можно выручить?

— Если продать все сразу, то четыре миллиона, если — по частям, возможно, и больше.

Джонни откинулся на спинку стула. Половина выручки будет принадлежать «Магнуму». Он быстро подсчитал, что «Магнум» получит почти миллион чистой прибыли, и с уважением посмотрел на Джорджа. Его прибыль будет не меньше. Неудивительно, что он хотел продать их — не каждый день можно заработать миллион баков.

— Знаешь, что я тебе скажу, Джордж? — наконец проговорил он. — Через несколько недель я еду в Калифорнию и поговорю с Петером. Когда вернусь, все расскажу. Договорились?

— Конечно. Я не спешу. — Джордж Паппас встал. — Год-два, может, все будет оставаться по-старому. Только будь осторожен.

— Я понимаю. — Джонни встал и улыбнулся. Он вышел из-за стола и взял руку Паппаса. — Спасибо тебе, старый друг. Ты не пытаешься нас обмануть.

— А для чего же нужны старые друзья? — тепло улыбнулся Джордж. — Ты помогаешь мне, а я, естественно, помогаю тебе.

Когда Джордж Паппас вышел из кабинета, Эдж сел за стол. Джордж мог легко продать свою половину, ничего им не сказав. Джонни знал, что Фарбер, например, только и ждет такого шанса. При мысли о Фарбере на лице Эджа появилось отвращение.

Хорошо, что он избавился от этого негодяя. Тогда Джонни еще не понимал, как глубоко Фарбер внедрился в их киносеть. Большинство персонала Фарбер нанимал лично, связи с другими компаниями поддерживал тоже он. Только после его ухода Джонни понял, как глубоко Фарбер проник в «Магнум».

Джонни взял трубку и спросил у Джейн:

— Рокко еще нет? — Саволд пошел ставить машину.

— Только что вернулся.

— Скажи, пусть зайдет.

— Что скажешь, босс? — весело поинтересовался Рок, входя в кабинет.

— Зайди в цветочный магазин и купи дюжину лучших роз. Нет… — Эдж на секунду замолчал. — Лучше две и пошли их мисс Далси Уоррен в Плазу с моей карточкой.

Рокко изумленно уставился на Джонни, но быстро спохватился.

— Конечно, босс. — Он направился к двери.

— Запомнил имя? — остановил его Джонни Эдж.

— Конечно, Джонни. Далси Уоррен, Плаза, две дюжины роз с твоей карточкой.

— Правильно, — довольно кивнул Эдж.

Закрыв дверь, Рокко Саволд про себя выругался.

— Что с ним случилось вчера вечером? — спросил он у Джейн.

— Не знаю. Утром он свистел, равнодушно ответил на мой вопрос, как дела с Крейгом, затем разговаривал с Паппасом. А что?

— Знаешь, что он от меня хочет? — озадаченно почесал голову Рок.

— Нет. Что?

— Чтобы я послал в Плазу цветы одной даме. Две дюжины роз мисс Далси Уоррен в Плазу. Кто она такая?

— Не знаю, — ответила Джейн. — Впервые слышу ее имя.

— Ты и сейчас думаешь, что вчера я был неправ, когда сказал, что я ему нужен как мальчик на побегушках? — с вызовом поинтересовался Саволд. — «Рок, пригони машину». «Рок, отвези туда-то мой портфель». А сейчас он хочет, чтобы я покупал цветы для его дамы. Знаешь что, Джейни, я здесь всего лишь лакей, и мне это не очень нравится.

— Шшшш… — попыталась успокоить его Джейн Андерсен. — Он может услышать.

— Ну и что? — со злостью спросил Рокко.

Джейн не ответила, она с мольбой смотрела на Саволда. Что она могла сказать? Вчера вечером в машине Рокко открылся перед ней в совершенно новом свете, объяснил, почему он опасался оставаться с Джонни. Он боялся стать лакеем. «Лучше бы я вернулся в парикмахерскую, — сказал Саволд. — Там бы я хоть что-то делал и не был бы ничьим слугой».

Джейн Андерсен попыталась убедить Рока, что все не так. Она не сомневалась, что как только у Джонни выдастся время подумать, он даст Рокко настоящую работу.

— Настоящую работу? — усмехнулся Саволд. — А что я могу делать?

Джейн промолчала. Вчера между ними что-то произошло. Рок держал ее за руку, и его прикосновение будто вернуло Джейн к жизни, она на какое-то время перестала ощущать себя матерью-одиночкой. Когда Рокко остановился перед ее домом, Джейн неожиданно поцеловала его. Он обнял и тоже поцеловал ее.

— Значит, так? — хрипло спросил Рок.

— Да, так, — ответила Джейн, обнимая его за шею.

Она поднялась в квартиру и подошла к кровати сынишки, что-то негромко напевая. Улыбнулась, накрыла мальчугана и начала раздеваться. Она опять почувствовала себя молодой.

Джейн Андерсен удивленно смотрела на Рокко Саволда. Джонни пришел на работу, что-то насвистывая. Она была такой счастливой, что не придала этому никакого значения, но сейчас все стало ясно. Ее сердце неожиданно тревожно забилось. А как же Дорис? Джейн не сомневалась, что рано или поздно Джонни должен вернуться к Дорис и что у них все наладится.

Но потихоньку, как-то незаметно случилось самое страшное. Как она сама не заметила? С тех пор, как Джонни начал ходить, он все больше становился прежним Эджем. Постепенно возвращаясь к нормальной жизни, он превращался в эгоиста, каким был до войны. Тогда Джонни думал только о кино и о себе, сейчас он думает о том же.

— Как, ты сказал, ее зовут? — прошептала Джейн.

— Уоррен, — ответил Рок, надевая пальто. — Далси Уоррен.

Она медленно кивнула. Имя ей не понравилось, слишком красивым и женственным оно было. Сама обладательница итого имени ей тоже не понравится. Джейн Андерсен была уверена в этом еще до того, как увидела ее.

4

Далси обожала бодрящий душ, напоминающий уколы иголкой. Многие женщины предпочитали ванны, а ей нравилось, когда вода жалила и кусала. От такого душа ныла кожа и тело наливалось новой энергией. Далси повернулась, и вода потекла на грудь. Она почти чувствовала, как по векам бежит кровь. От воды соски начали медленно твердеть, словно под ласками мужских рук, и она громко рассмеялась. Далси Уоррен любила свое тело, она гордилась им.

Пусть кто-то гордится мальчишеской фигурой с плоской грудью, но она обладала телом настоящей женщины и хотела, чтобы все знали