#Мы никогда не знаем… - Ирина Борисовна Оганова

Лор. Я ему говорю: расти надо. А он: «А чем здесь не рост?» Живёт на скромную зарплату. Женился недавно на женщине из регистратуры, на двенадцать лет старше. Детей нет, ему и так хорошо. Люблю, говорит. Раз не может, значит, такая судьба у нас, а сам детей любит, трясётся. Странный! Я бы так не мог. Родители тоже недовольны. У меня предки отличные, вроде современные, а его не могут понять. Да что они, я сам не понимаю. Мог бы хорошую карьеру сделать, зарплату приличную получать, жену нормальную найти. Не надо!

– А я его понимаю. Занимается любимым делом, человека по душе нашёл. Что ещё надо для счастья?

– Мне вот много всего надо. Я и так прилично добился в свои тридцать с небольшим. Мы с ребятами несколько лет назад адвокатскую контору открыли. Теперь их несколько. У меня ещё много планов. Ну что, пошли? Сонная совсем.

«Какие у неё губы красивые, припухшие, как ревела весь день, трогательно», – подумал он.

– Дай мне свой телефон. Может, на неделе созвонимся, ещё на прогулку выйдем. Я сто лет так не гулял, просто, без дел и забот.

Дорога домой оказалась гораздо короче, может, торопились, чтобы не окоченеть. Температура не такая низкая, а питерская влажность даёт о себе знать, и ветер поднялся, щёки щиплет.

Юлий позвонил через пару дней.

– Приходи ко мне вечером, гитару бери. Я ужин приготовлю, посидим, поболтаем. Я накануне Нового года в Таиланд улечу с друзьями, когда ещё встретимся? На работе завал.

Ира отказываться не стала и хотела наконец-то ему про Наденьку рассказать. Нечестно получается, нравился он ей очень и нежность к себе чувствовала, непросто он к ней относится, что-то ещё в этом есть.

В парикмахерскую сходила, укладку сделала и маникюр, глаза в кои веки подкрасила. Большие они у неё, а накрашенные на пол-лица будут. Губы чуть опухшие, так это от беременности, врач сказал. Губы губами, а надеть что? Пришлось опять папину рубаху позаимствовать, хорошо брючки для беременных в «Кенгуру» купила. Разглядывает себя в зеркало – совсем не видно, что с животом.

Надо же, какой аккуратный, а у мамы арбуз, папа сказал. Вдруг ребёнок совсем крошечный родится? Сидит себе тихо, редко когда шебуршится внутри, только по ночам спать мешает.

Юля, как она называла его про себя, встретил Иру, заулыбался.

– Почему гитару не взяла? – кинулся на радостях пуховик помогать стягивать, обхватил сильными руками и неожиданно к себе прижал.

Она не успела даже руки вытянуть.

Юлий испуганно отскочил, стал нервно поправлять волосы, на лице застыл вопрос, который никак не хотел задаваться.

– Я хотела тебе сегодня сказать, – ей стало не по себе.

Схватить пуховик и сейчас же убраться вон из его квартиры!

Он понял, что она собирается сделать, и преградил путь.

– Проходи на кухню. Я там всё накрыл. Сейчас буженина будет готова. Ты же ешь мясо?

– Ем.

Ира неуклюже попыталась снять ботинки. Стала искать, куда бы присесть.

– Стой, не наклоняйся, я помогу тебе…

Он бережно расшнуровал один, потом другой ботинок. Она молча стояла, едва держась за его плечи.

Юлий не мог припомнить, чтобы он кому-то помогал снять ботинки, стоя почти на коленках. Вспомнил. Пятилетнему сыну двоюродной сестры, когда всей роднёй собирались на мамин юбилей. Ему было не по себе, словно обманули в чём-то очень важном.

Разговор за столом не клеился. Вино так и осталось стоять открытым и нетронутым. Буженина была вкусной, но Ира начисто потеряла аппетит и задумчиво ковыряла вилкой салат из зелёных листьев и авокадо. Может, рассказать ему всё от начала и до конца?.. Зачем? Поздно. Надо было сразу, ещё когда была Вика, и она отказалась от шампанского. Что её остановило? Может, он понравился ей с первой минуты, как их взгляды встретились и он улыбнулся ей? Так на что она рассчитывала? Появится Надя, и он всё равно встретит её с коляской во дворе. Аист принёс? Хотелось, чтобы хоть ненадолго продлилась эта игра в симпатию. Вот в чём правда!

– Мне пора.

– Я провожу.

– Так я же напротив живу, не стоит. Зачем выходить на улицу?

– Не спорь! Подожди, я помогу тебе с твоими ботинками.

Он проводил её до самого лифта.

– Пока, – Ира старалась не смотреть на него и нажала кнопку последнего этажа.

– Береги себя!

Двери лифта медленно закрылись.

Папа был дома и что-то колдовал на кухне.

– А, Ириш, это ты?

Как была в пуховике и ботинках, так и присела к столу.

– Пап, а ты бы мог влюбиться в беременную женщину?

– Я? Зачем?

– Вот и я думаю, зачем?

– Что ты какими-то загадками разговариваешь? Случилось что?

– Нет, всё по-прежнему. Ладно, пойду ложиться, завтра на студию. Устала как-то сегодня.

Сама пошла в свою комнату, взяла гитару и села в кресло у окна. Пальцы не слушались, но она наигрывала и наигрывала какую-то мелодию, которая рождалась сама по себе. Немного грустная, но без обречённости. В ней теплилась надежда, что все будет хорошо, и самое важное в её жизни – это Наденька, и на все хватит сил, потому что самое главное решение в своей жизни она уже однажды приняла и не жалеет ни капельки.

Новый год справлять дома – традиция. Решено было особо не забивать голову, а купить всё готовое в соседней кулинарии – и оливье, и студень, и пирог с капустой, и селёдку разделанную. Ира накрывала на стол. Десять вечера. Надя с самого утра неспокойно вела себя, то и дело пинала маму крошечными ножками. Ира ойкала от неожиданности и нежно поглаживала живот, который становился больше день ото дня.

В одиннадцать сели за стол. Ёлку не ставили, отец принёс раскидистые еловые ветки с шишками. Ирина поставила ветки в старинную вазу и украсила игрушками и серебряным дождём – чем не ёлка?

Папа достал с антресолей большого старого Деда Мороза, который помнит Иришу в её самый первый Новый год. Отец купил его в ДЛТ и, довольный, притащил домой, а она испугалось ватного Деда и устроила дикий рёв. Каждый год рассказывал эту забавную историю. Ему она очень нравилась, а Ира никогда не говорила, что слышит её ровно столько, сколько помнит себя.

В дверь позвонили.

– Кого несёт неладная? – отец нехотя оторвался от оливье и телевизора.

– Может, соседи за чем-нибудь? Я открою, пап, сиди!

На пороге стоял Юлий в чёрном элегантном костюме, белой рубашке, пёстрый платочек лихо вставлен в верхний кармашек пиджака. В руках он держал бутылку шампанского и огромный торт