Цена тишины - Ольга Устинова

и это ее питает. Она радуется моему страданию. Она нашла дорогу к моей смерти и вступила с ней в заговор. Внутренне она торжествует. Она отключена от меня. Она включена в компьютер-телевизор. В свои сериалы ужасов. Одни и те же серии по многу раз. Мне не дано это понять. Эта легкость отключиться в телевизионный ужас от ужаса жизни.

Она считает, что этот ужас – я. Что это ВСЕ я для нее сделала. Она – обвинитель. Я на скамье подсудимых. Меня терпят от одного заседания суда до другого. Мое страдание доставляет ей удовольствие. Моя боль – для нее эликсир жизни. Она творит возмездие за любовь и неумение ее выразить.

Я молчу. Я больше не пытаюсь проникнуть к ней под кожу. Там темнота нелюбви и счеты. Сколько еще она насчитала, требующего мести? Я не вмешиваюсь в ее арифметику. Я потеряла уязвимость, от веры в безнадежность. Меня пронять стало трудно. Я берегу силы на последний момент. Смерть требует силы. Репортаж с удавкой на шее.

* * *

«Ты транжиришь энергию», сказала я себе сердито. Ян проспал аж до прихода китаянки Мей – у него выходной. Пришлось его будить, и он не был счастлив.

Не разговаривая, он убрал постель с пола в коридоре, сложил ее, превратив в маленький диванчик, и улегся – мрачный как дождевая туча. Я почувствовала, что сама погружаюсь в его мрак. Заразилась.

Мей начала варить мне кашу овсянку, а я улеглась на свой диван, раздумывая чем заняться. И поняла, что ничего не хочу. И тут до меня дошло, что я – под воздействием чужого настроения. Только что, до прихода Мей, я слушала тишину, глядя с кресла в весенний парк за окном, умиленно и расслабленно. Куда подевался мой мир с собой? Только из-за того, что меня игнорирует усталый человек, желающий еще поспать. Как в той басне «а у льва живот болел», когда все звери переполошились, ища того кто виноват в его хмурой физиономии. Как я могла дать уйти священной тишине, отравившись чужеродной энергией?

С этого открытия я начала выздоравливать. Мей накормила меня овсянкой. А сытость – фактор, стимулирующий подъем настроения.

Береги последние свои мгновения для радости, наставляла я себя, возвращаясь в душевный баланс.

* * *

Прошло две недели. В церковь я не ходила. Меня больше не интересовал Нил. Я не могу его разговорить. А сама я – бестолковый собеседник. Я молча пила кофе, а он молча вкушал копченую колбаску. Я осталась на благословение в молельном зале. Стояла в очереди. Впереди меня стояли и трепались две молодые раскрашеные куклы, которые так шутя обнимали Нила тогда в столовой. Они активно трещали. Когда достигли отца Кристофера, они с ним начали весело щебетать. Он их обнял, положил голову каждой на свое каждое плечо и сообщил счастливо: "I love you, girls". И поцеловал каждую в темечко. Речь шла о каком-то магазине, где эти жизнерадостные симпатии пасторов толи работают, толи завсегдатайствуют. Ко мне пастор не проявил сердечного интереса.

После этого визита я на две недели позабыла про церковь. Меня никто там не обнимал с поцелуями. Как и дома. Я опять аутсайдер. И я затосковала.

Из этого состояния меня вывела Френсис. Она окликнула меня на улице, когда я шла, как всегда внутри себя и чуть на нее не налетела. Мне нужно было попасть в группу раби Регины. «Духовные путешествия», но время еще было. Древние религиозные учения Востока меня интересуют.

Френсис похорошела. Значит, ей стало легче. Обменялись, как водится, комплиментами. Оказывается, она каждый день катается в клинику, мерить давление. Так ей наказали врачи. Она растеряна – каждый день что-нибудь. Тут болит, там болит. Проблемы серьезные, болезненные.

Я говорю: «Френсис, это сглаз».

Она говорит: «Я не знаю чем я согрешила, за что расплачиваюсь, как люди говорят».

Я говорю что думаю, что мне кажется: «Причина не обязательно в грехе. Ты носишь на себе драгоценную ауру. Ты можешь принадлежать к существам ангельским. Кто-то охотится за твоей уникальной энергией, кто-то присосался. Избавиться от этого очень тяжело. И очень рискованно. Даже если этих чертей пугнуть, они могут вернуться и не одни». Гадалка, которую ты наймешь, может не справиться, ибо гнать их надо регулярно и с maximum power. А ты не хочешь поехать со мной в церковь? Тут я вспомнила о старичке Ниле. Может, он поможет? Церковь умеет гнать злых духов». К моему удивлению Френсис ухватилась за эту соломинку с отчаянием утопающего. «Когда?» спрашивает. Договорились на воскресенье, и я убежала к раби Регине окунуться в мудрость тысячелетней давности пророков. Но сегодня она была не в ударе. Набралось слишком много разношерстной публики разных национальностей и вероисповеданий. Регина чувствовала себя напряженно: как ко всем нам найти путь понимания.

* * *

Теперь во мне поселилась Френсис. Я осознала ответственность. Как вселить в человека надежду, а потом вдруг ничего не получится. А что если ей станет хуже? Менторский голос Игоря: «Я вас предупреждал. Не взваливайте на себя невозможного». Но я завелась. Все мои осколки несостоявшегося сайкика объеденились в один мощный заряд и полетели в сторону отчаявшейся Френсис, которая звала на помощь. Я была при миссии. Я воспрянула духом. Я разглагольствовала в себе с воображаемой Френсис и произносила монологи, призывая и предупреждая об опасности. Мне не было больше одиноко и пусто.

Энергия, полученная от нее, поддерживала меня несколько часов, когда я вдруг пришла в себя и поняла, что могу загубить человека в этом сражении с силой мощной и безжалостной. И самой мне тоже перепадет. Недаром болит внутри живота. Этой силы хватит расправиться со мной тоже. Приступ у Френсис может повториться. Я сникла и уснула.

Я представила себя в дивной оранжерее, где я вырастила странные растения вокруг. Я выкармливала их своим страданием. Я шла, ползла, к созданию их оригинальности, и они выросли и заполнили меня, на них глазеющую, с недоверием не от мира сего. Того мира, из которого я пришла.

* * *

Где мое несчастье?

Мне хорошо.

Тихое беззвучное утро. Звенит тишина. Я просыпаюсь от обычной утренней тревоги. Обычный предутренний сон. Я что-то ищу. Я что-то потеряла. Что-то важное. Я не могу вспомнить какое сегодня число и какой день недели.

Постепенно проясняется. Все вспомнила. Через сорок пять минут группа. Одеваюсь. Ставлю на огонь кофеварку.

Странное чувство. Мне чего-то не хватает. У меня все слишком хорошо. Все тревоги этих мрачных дней