Юдоль - Михаил Юрьевич Елизаров
И если не мерещится, кто-то четвёртый крадётся за ними по следу; тень, похожая на Олеговну.
Улица имени лётчика-аса Нестерова. Псарь Глеб сворачивает между пятиэтажками – кирпичной и панельной. Вот двор со спортивной площадкой, огороженной забором из сетки-рабицы, вентиляционной будкой, напоминающей избушку; когда-то детской доблестью считалось залезть на неё и спрыгнуть. Окошко в ней выбито, сама будка забита мусором.
Кажется, осень пришла сюда раньше; снаружи деревья ещё в листве, а тут всё облетело, словно наступил дождливый ноябрь. На ветвях и асфальте какая-то ряска или тина, кругом лужи.
Псарь Глеб подбегает к четвёртому подъезду. Замшелый козырёк точно могильная плита, его подпирают трубы-сваи. По бокам тощие кусты и две лавки без спинок – синяя и зелёная. Водосточная труба измята по всей длине, будто не дождевая вода стекала по ней, а сыпались кирпичи; из балконов только один застеклён, остальные открыты непогоде – словно выпяченные челюсти.
Сапогов заходит в тёмное, пахнущее мусоропроводом пространство. Звонкие шаги Псаря Глеба слышны где-то на верхнем этаже.
– Квартира номер семьдесят один! – доносится сверху. – Мы у цели, капитан!
Почтовые ящики – как разорённые ячейки колумбарной кладбищенской стены. Перила липкие, покрытые застарелым смальцем от рук жильцов – браться за них противно. А сам подъезд – обычный, в меру загаженный, со следами спичек на потолке и матерными письменами, такими же обыденными, как городские мозаики со строителями или космонавтами. Вдоль стены тянутся волнистые четыре царапины, будто след когтистой лапы с первого этажа по пятый, – непрерывные, как нотный стан.
Подниматься не тяжело. Прихлынули дополнительные силы; или же это палец, точно сверхмощный магнит, возносит Андрея Тимофеевича на вершину панельного зиккурата?
Между третьим и четвёртым этажами в окошко звонко ударяется муха. Монотонный звук отрезвляет, сбивает торжественный настрой и пафос момента. Неужели замызганный подъезд хрущёвки и есть обиталище Сатаны?! Ну не может Властитель Житии-Нежити находиться тут! Но сомневаться некогда, впереди ещё два пролёта…
Доплелась Макаровна. Марафон дался ей тяжко. Шаги старухи гулкие, как у командорской статуи. Они бьют в ступени, те гудят, вибрируют, словно шкура огромного барабана.
А Сапогов уже наверху. Площадку перед квартирами покрывает слой реликтовой пыли, кажется, тут столетиями никто не появлялся. Пустые бутылки – древние, как амфоры, пепельница с окаменевшими окурками. Сварная лестница упирается в квадратный люк, уводящий на крышу.
Псарь Глеб глазами показывает на одну из четырёх дверей, обтянутую коричневой псевдокожей, точно снятой с демонического существа. Не латунные, а нарисованные мелом цифры «71» выглядят одинаково: что семёрка, что единица. Половик окаменел от грязи.
– Это как понимать?! – спрашивает Сапогов с нескрываемым раздражением. – Что мы здесь делаем?!
– Ваш Сатана там! – торжественно объявляет Псарь Глеб. – Звонок не работает, я уже проверил… – и несколько раз нажимает на чёрную пуговку.
В ответ мрачная земляная тишина.
Псарь Глеб ударяет суставом указательного пальца в наличник, чуть пониже звонка. Костяной звук о деревяшку тревожен для слуха – будто мертвец стучит в крышку гроба.
Собачник не хочет себе признаваться, что побаивается ветхой двери под номером 71. И псы ведут себя странно, кружат, поскуливают, поджимают хвосты, присаживаются на слабеющие лапы, норовя рвануть вниз.
Нажимает на расшатанную ручку. Дверь, к счастью, заперта. О, лучше бы никому не отворять эту двушку!..
– Сволочи проклятые! – Макаровна бранит многоэтажную архитектуру без лифта. – Понастроили!
– Видимо, никого… – предполагает Псарь Глеб.
Сапогов иронизирует:
– Сатана тоже ушёл?
Это Андрей Тимофеевич ещё сдерживается, чтобы не задеть самолюбие Псаря Глеба. Помнит, чьё появление сохранило палец.
– Вот он-то как раз там… – Псарь Глеб не замечает сарказма; добавляет шёпотом, хмурясь: – Глад его чует!.. И почему-то нервничает! Поверьте, капитан! Я не видел моих ребят такими…
– Какими?! – не понимает Сапогов.
– Они боятся, капитан!.. – не верит сказанному Псарь Глеб.
Действительно, псы всегда отличались механическим бесстрашием, а тут…
– Если закрыто на ключ и никого нет, то внутрь не попасть, – с бездарной мудростью заключает Сапогов. – Замок взломать нечем. Может, у вас случайно завалялась отмычка?..
Псарь Глеб качает головой. Он был бы рад побыстрее сбежать отсюда. Грудь сдавило, в ушах шелестит мерзкий водопроводный шум, но будто не вода течёт, а неслыханная скверна.
Счетовод, не такой чувствительный, как Псарь Глеб, нажимает на латунную ручку. И дверь неожиданно открывается – сама!..
Из сумерек квартиры ползёт запах. Не плотского разложения. Чёрное измерение смердит консервированной вечностью. Немудрено – квартирка Клавы Половинки давно склеп и реликварий.
Ад симфонически оживает в голове Сапогова, грохочет сферами великого отчаяния и ужаса. От этой какофонии подпирает дыхание, как от созерцания пропасти.
«ТЫ ПРИНЁС ЕГО!» – гулко и страшно проносится в голове Сапогова.
У звука нет ни языка, ни речи в человеческом понимании. Транслируются изначальные смыслы без искажений.
«Я ЖДАЛ!» – очередной удар.
Сапогов мычит от боли.
«ИДИ СЮДА!»
Это ум Андрея Тимофеевича со скрипом осуществляет перевод с антибожественного на человеческий. Оригинал можно с огромной натяжкой сравнить с матерщиной инфернального порядка, когда каждая фонема – оскорбление Создателю и хула Бытию…
Да тишина же! Никаких демонических оркестров и хоралов! Просто невротические слуховые галлюцинации. В квартире затхло; законопаченные бумажной лентой окна и входная дверь не открывались лет десять.
– Что с тобой, Тимофеич? – Макаровна поднялась наконец и коснулась спины Сапогова.
– Давление! – скрытничает Андрей Тимофеевич. – На погоду, наверное…
Макаровна заглядывает в дверной проём:
– Не суйся туда… Не выйдешь живым!
Сапогов мотает головой. Он должен, обязан идти!
– Капитан… – запинается Псарь Глеб. – Простите, но я останусь здесь. Псы не пускают меня…
Сапогов даже рад, что не будет лишнего свидетеля. Возможно, собачник выполнил свою миссию, если Сатана действительно обитает в этом панельном клоповнике…
Двушка самая заурядная. Тесная прихожая, налево санузел и ванная, крошечная кухня. Прямо гостиная без двери, а из неё смежная комната – спаленка. Потолки низкие (как в останкинских псевдовысотках), малорослый человек без табурета легко заменит в люстре перегоревшую лампочку.
Сапогов заворожённо, точно в иное измерение, переступает через порог…
И на него тотчас кидается призрак! Счетовод от неожиданности вскрикивает. Вслед за ним орёт Макаровна и Псарь Глеб – коллективная, по эффекту домино, паника.
А это просто хлынуло из зеркала отражение Сапогова. Андрею Тимофеевичу делается неловко. Он оборачивается и выдавливает смешок – будто пошутил с испугом.
– Тут никого нет! – гостеприимно приглашает. – Чего испугались-то?
Выключатель в прихожей работает. На вешалке верхняя одежда: Клавы Половинки и её покойной матери; внизу стоптанная обувь. На тумбочке телефон, когда-то белый, а ныне из пожелтевшей, как кость, пластмассы; давно отключён за неуплату…
И вдруг начинает трезвонить! Сапогов
Откройте для себя мир чтения на siteknig.com - месте, где каждая книга оживает прямо в браузере. Здесь вас уже ждёт произведение Юдоль - Михаил Юрьевич Елизаров, относящееся к жанру Русская классическая проза. Никаких регистраций, никаких преград - только вы и история, доступная в полном формате. Наш литературный портал создан для тех, кто любит комфорт: хотите читать с телефона - пожалуйста; предпочитаете ноутбук - идеально! Все книги открываются моментально и представлены полностью, без сокращений и скрытых страниц. Каталог жанров поможет вам быстро найти что-то по настроению: увлекательный роман, динамичное фэнтези, глубокую классику или лёгкое чтение перед сном. Мы ежедневно расширяем библиотеку, добавляя новые произведения, чтобы вам всегда было что открыть "на потом". Сегодня на siteknig.com доступно более 200000 книг - и каждая готова стать вашей новой любимой. Просто выбирайте, открывайте и наслаждайтесь чтением там, где вам удобно.
