Причуды старика - Флойд Делл

пытался убедить ее в своей любви, и иногда это ему удавалось на время. На недоразумение как бы накладывались заплаты. Но каждый раз оставалось что-то недоговоренное, и каждый разговор глубоко ее задевал. Стараясь объяснить ей свое состояние, он только доказывал, что, в сущности, ее не любит. День или два проходили внешне благополучно, но тоска ее не оставляла, и наконец Китти, не выдержав, восклицала:

— О, зачем мы притворяемся!..

Казалось, она интуитивно догадывалась о том, что между ними происходило. Она пробовала гнать эти догадки, но они неизменно возвращались. Одно она знала отчетливо и ясно, и его слова ничего не могли изменить: она знала, что их любовь обречена на гибель, и эта мысль была для нее нестерпимой. Вначале, прислушиваясь к его доводам, она только покачивала головой и, словно зачарованная, не могла оторваться от своих страшных подозрений. Вот что мешало ей его слушать, верить его словам… Однажды, раздраженный ее недоверчивостью, он с горечью сказал:

— Если иначе я не могу убедить тебя в своей любви, Китти, то не попросить ли, чтобы меня приняли на старое место? Сделать это?

Она устало покачала головой и ответила:

— Нет… ведь тогда ты меня возненавидишь…

Это она настояла на том, чтобы жить отдельно. Это она стала искать место и наконец устроилась при Красном кресте, причем ей было обещано, что позднее ее пошлют во Францию. Это она знала, что их брак разорван, и, презирая роль покинутой жены, стала появляться с другими мужчинами. Она старалась задушить свою ненужную любовь к нему — любовь, ставшую для нее пыткой. Она не заботилась о том, что лишается поддержки и сочувствия соседей…

Именно потому, что она столь неожиданно разорвала их брак, Джо недоумевал, винил себя, чувствовал себя одиноким и обиженным. Трудно было поверить, что счастье разлетелось, как дым. Ему казалось, что он никогда не знал этой женщины, с которой прожил столько лет. О, она не была «маленькой язычницей», как он ее называл; только теперь заметил он ее неумолимую, стоическую гордость. Но в таком случае, говорил он себе, она в сущности никогда не была счастлива с ним. Их брак ее не удовлетворял, ей нужно было что-то другое, чего он не мог дать. Значит, брак их был не настоящим браком… И теперь они оба проснулись. Да, настоящий брак не может так оборваться! Брак был не настоящий. И, быть может, она всегда это знала и втайне возмущалась. Чего хотела она от него? Видимо, того, чего он не мог ей дать. Она называла это любовью. «Ты меня в сущности не любишь», сказала она. Возможно, что она права. Да, если бы он действительно ее любил, он даже теперь не пошел бы на разрыв. Если бы она была ему дороже этих туманных его стремлений, которых он сам не понимал, он бы от них отказался, чтобы не потерять ее, удержать при себе. Так понимала она любовь. Иначе относился к любви он. На такую любовь он чувствовал себя неспособным. Для него любовь не заслоняла всего остального. Он бы не мог сыграть романтическую роль Антония, покинувшего поле битвы, чтобы следовать за Клеопатрой. Тут дело было не в «чести», а, видимо, в том, что для него битва была важнее любви. Отказаться от счастья в любви значительно легче, чем предполагают романтические историки. И если женщины считают… Да, быть может, он не знает, что такое «настоящая» любовь…

От этой мучительной загадки он отвернулся, чтобы искать забвения не в объятиях других женщин, которые всегда готовы утешить одинокого и несчастного, но в творческих замыслах и пропаганде.

Что касается маленького мирка радикалов, то обитателям его было известно только одно: Джо Форд разошелся с женой, так как она не одобряет его отношений к войне. В те дни это случалось довольно часто, и потому никто не заинтересовался деталями.

2

— Китти Форд скоро уезжает во Францию, — с этой новостью обратился м-р Уиндл к Энн Элизабет. — Будет работать в походном госпитале.

— Да? — равнодушно сказала Энн Элизабет.

М-р Уиндл по обыкновению зашел к ней, расспросил об ее планах, торжественно их одобрил и собирался уже уйти. Ему очень хотелось посидеть еще немного, но он боялся ей помешать.

А Энн Элизабет думала: «Мы с Джо товарищи, работаем вместе, но как мало мы друг о друге знаем!»

Джо никогда не касался своих семейных дел, он говорил только о работе и иногда — шутливо — об «идеях». И Энн Элизабет в сущности не интересовалась его личной жизнью. Она слыхала, что у Джо начались нелады с женой с тех пор, как он отказался от работы в редакции и перешел на сторону пацифистов, которых раньше высмеивал в газете… Такие случаи в те дни не были редкостью. Война воздвигала стены между мужьями и женами, между родителями и детьми… И горечь обиды выпадала не только на долю патриотов. Энн Элизабет слыхала об одной религиозной женщине-пацифистке, которая пыталась удержать своего единственного сына, желавшего записаться в армию. Он не послушался ее, и мать, явившись на вокзал, прокляла его библейским проклятием. Об этом жутком инциденте Энн Элизабет вспоминала часто, убеждая себя, что иногда и патриотам приходится несладко.

Так от Джо Форда и личной его жизни она перешла к размышлениям на отвлеченные темы и вздрогнула, когда услышала голос м-ра Уиндла:

— Надеюсь, их брак окончательно разорван.

Она посмотрела на него удивленно, не понимая, чему он радуется. Потом вспомнила, что старик всегда недолюбливал жену Джо. Причины его антипатии она не знала. Быть может, он вообще всех жен недолюбливал; насколько ей было известно, м-р Уиндл отрицательно относился к институту брака. Пожалуй, она склонялась к его точке зрения, но… когда двое друг друга любят, — печально, если их разделяет несходство мировоззрений.

— Жаль! — вслух сказала она.

Да, печально, но неизбежно! Отмахнувшись от этих мыслей, она подошла к своему письменному столу, а м-р Уиндл потихоньку вышел из комнаты.

Разрыв Джо с женой нимало не интересовал Энн Элизабет, но она пожалела о том, что так плохо его знает, и решила воспользоваться случаем, чтобы ближе с ним познакомиться.

Случай вскоре представился. В сущности она могла бы и раньше его создать, но ей несвойственно было заговаривать на темы о личной жизни. Теперь преграда стерлась, и Джо неожиданно стал для нее человеком, к которому нужно было подойти ближе.

Однажды после полудня они вдвоем остались в помещении бюро, и впервые между ними завязался дружеский разговор… Началось с того, что она вскользь