Обагренная кровью - Николай Иванович Ильинский

ее теплое дыхание, ее завораживающий, зовущий взгляд, мятный запах, исходивший от нее, но робко топтался на месте, дрожа каждой жилкой своего тела, и чувствовал себя истуканом. Рядом была буря необузданной страсти, а он, как цуцик, прятался от этой бури вместо того, чтобы ринуться в самый ее центр, так же смело и решительно, как он бросал свой самолет вниз на головы фашистов. Алексей втайне понимал, что, вполне возможно, на этой вечеринке он стоит рядом с Евдокией первый и последний раз, и вообще, как и для любого боевого летчика, каждую ночь улетавшего на задание, возможно, что это его последние часы жизни: завтра полетит за линию фронта, но вернется ли? Так не воспользоваться ли мечтой, не сопротивляясь всеобъемлющей любви?

— Я ни разу не летала на самолетах, — вдруг спокойно и как-то обыденно сказала Евдокия, прервав долгое неловкое молчание. — Как это там… в небе? — подняла она глаза кверху и добавила: — Да и вниз поглядеть охота, какая она, земля, сверху?…

— Земля?! — обрадовался Привалов, в душе благодарный Евдокии за то, что она вывела его из сложнейшего пике. — В небе хорошо! — воскликнул он и многозначительно заметил: — Если оно мирное, как теперь над нами, без мессеров… Без немецких истребителей!.. А если они появятся, то на наших У-2 лучше не летать… Ночью-то можно, — спохватился он, — а днем — нет… Я вам как-нибудь… помогу… Над нашим аэродромом можно и вам полетать… Я это смогу, — с горячностью, сдерживая возбуждение, пообещал Алексей.

— Ну, гляди же, я буду ждать, когда покличешь, — склонив голову набок, кокетливо улыбнулась Евдокия, чувствуя свое полное превосходство над этим милым, но не очень-то решительным летчиком. — Только уж не забудь, раз обещаешь!..

— Ни в коем случае, покли… позову — твердо, словно клятву, произнес Привалов.

— Жду! — кивнула Евдокия и собралась уходить.

Да и Алексею пришла пора возвращаться на аэродром. Именно эту свою воинскую, несомненно, очень важную, обязанность он объяснял товарищам впоследствии как причину, которая не позволила ему дальше развить встречу и… все такое с нагорновской красоткой, а то бы он!.. О!.. Однополчане слушали его сбивчивый рассказ и от зависти глотали слюнки: обошел он их, этот проныра Привалов!

Несколько ночей подряд Алексей в составе эскадрильи вылетал на боевые задания. В районе Харькова шли ожесточенные бои. Несмотря на упорное сопротивление, части Красной армии отступали с большими потерями, более того, основные ее силы в этом районе боевых действий повергались риску попасть в окружение. «Если и дальше будут так развиваться события, — анализировал Алексей обстановку, возвращаясь в предрассветной дымке на аэродром, — фашисты разовьют наступление и быстро окажутся у самого Дона… Нагорное окажется под врагом!» — со страхом подумал он, вспомнив прежде всего о Евдокии. Что будет с нею? Мимо нее не пройдет ни один даже самый зачуханный немецкий импотент! Вне всякого сомнения, она станет лакомой добычей оккупантов. «Надо предупредить ее об этой угрозе, — эта тревожная мысль не выходила из его головы, — уговорить ее немедленно уехать в тыл». Огненный вал мелких и крупных боев катился на огромном пространстве. Эвакуация населения и материальных ценностей шла с невиданным размахом. Так что если он посоветует Евдокии покинуть Нагорное, это будет не нагнетанием паники, а вполне законным предупреждением. Однако ни в этот день, ни в следующие дни встреча с Евдокией не состоялась: Привалов не мог отлучиться с аэродрома, где уже начали готовиться к возможной передислокации. Но однажды появилась счастливая возможность, и он попросил у командира полка мотоцикл.

— Зачем? — спросил майор Криулин, ибо в такое время уезжать с аэродрома было неразумно: а вдруг тревога!

— В Нагорное скатать, товарищ майор…

— Ты уже был там, в столовой…

— По другим делам… Очень нужно, товарищ майор!..

— Уж не сердечные ли дела? В такое-то время, лейтенант! — майор смахнул ладонью пот со лба, но, вспомнив песню Утесова из фильма «Веселые ребята» со словами «Любовь нечаянно нагрянет, когда ее совсем не ждешь», сказал: — Ладно, только не задерживайся там… Любовь — чувство, заслуживающее уважения, сам когда-то ощущал, но теперь мы ведь уже почти в прифронтовой полосе…

— Я мигом! — обрадовался Привалов и выкатил из-под куста орешника мотоцикл. — Да! — вдруг назло себе же воскликнул он так, что заставил майора Криулина вздрогнуть и обернуться. — Она мне просто знакомая…

— А я и не спрашиваю, кто она тебе, — усмехнулся майор.

— Да нет, она очень просила, чтобы хоть разок прокатиться на самолете, только и всего.

— Во-первых, Привалов, на самолете не катаются, а летают — ты же пилот! И, во-вторых, это кто же такая смелая? — поднял брови майор. — Уж не та ли, о которой прожужжали мне все уши? Эта… местная… красавица. …

— Так точно, товарищ майор!

— Так что же ты стоишь? Марш в Нагорное и возвращайся с…

— С Евдокией!

— Ну, да, с нею… У нас есть еще время подкинуть ее к небесам…

Алексей долго ездил по селу, волнуя пытливых односельчан и возбуждая дружный лай собак. Даже детишек катал по очереди, а в дом Лыковых зайти стеснялся, тарахтел под окнами, поглядывал на ворота, а открыть их рука не поднималась. Наконец на крыльцо хаты вышла сама Евдокия. Оказывается, она видела из окна Алексея, но долго прихорашивалась, смотрелась в зеркало, примеряла то один, то другой наряд, зная: сколько бы она ни задерживалась в хате, летчик не уедет, он крепко попался в капкан ее чар.

— Так я готова, — кокетливо улыбнулась Евдокия и небрежно спросила: — Где твоя кукурузная этажерка?

— На аэродроме, садись позади меня и покрепче держись…

Евдокия не заставила себя упрашивать: важно уселась на заднем сиденье. Мотоцикл рванул с места, и вскоре, оставив клубы поднятой пыли, выскочил через неглубокую заросшую кустами и корявым карагачом канавку на опушку леса. Их встретил майор Криулин. Слегка курносое лицо его расплылось в улыбке до ушей, фуражка съехала на затылок: таких миловидных женщин он не поднимал на самолетах ни разу. Майор галантно поцеловал руку Евдокии и, делая шаг назад, споткнулся о корягу, но не упал, а удержался, ухватившись рукой за мотоцикл.

— Прежде всего покажу вам наши самолеты, — предложил майор Евдокии и кивком головы, многозначительно прищурив один глаз, дал знать Привалову, чтобы тот отодвинулся в сторонку. — А лучше, если ты вообще смоешься, — шепнул он и показал Привалову на кусты.

У Алексея то ли от возмущения, то ли от удовольствия, что угодил начальнику, покраснели уши. Да и Евдокия так увлеклась таким, хотя и курносым, но обходительным майором, что забыла о самом существовании какого-то там летчика.