Долгий день - Елена Николаевна Ронина

Надо теперь как-то приспосабливаться вот к этой новой жизни в новой квартире. Но я же сама об этом мечтала. Чтобы все было самостоятельно. Чтобы ни папы, ни мамы рядом. Самой принимать все решения. Хочу – готовлю, хочу – нет, хочу – стираю, хочу – нет. И никто в мою семейную жизнь не лезет. Ни с советами, ни с нравоучениями.

Слава богу, переехали. Вот она, моя самостоятельная жизнь! Хорошо. Что нужно сделать сначала? Сначала надо сварить сыну кашу. За готовку в семье всегда отвечала мама. Ничего, это несложно. Подумаешь, кашу сварить. Справлюсь. Я точно помню, крупа в большой синей коробке.

– Антошка, ну не скули. Сейчас я все найду. Сейчас найдем ножницы, вскроем коробку, достанем нашу манку. Вот она, видишь! Проблема решена. Так, не решена. Еще надо найти кастрюльку. Читаем надписи на коробках. Давай руку. Ну что у нас тут написано? Рюмки. Это явно не то. Это нам сейчас не пригодится. И вообще, где твой папа? Вот как, интересно, я сейчас достану вон ту большую коробку? Ладно, давай вместе. Да не доставай ты эти рюмки! В них кашу не сваришь. И никуда не лезь. Нет уж, лучше не помогай. Лучше сядь, посиди где-нибудь. Вот видишь, вот она, эта коробка! И кастрюля точно должна быть здесь. Не плачь. Сварим в первой же попавшейся. Пусть хоть в трехлитровой. Мы с тобой все сможем.

Боже, боже, что же делать? Оказалось, что я не подписала коробку, где лежат ложки. И вообще ничего не написала про столовые приборы. Ну не пальцем же кашу мешать?! Без ложки каши не сваришь. Вот ужас-то. Уже целый час веду эти дурацкие и безрезультатные поиски. Сейчас рыдать уже начнем вместе. Все, хватит заниматься неизвестно чем. Пойду стучать в дверь к соседке.

Разменивали мы родительскую трехкомнатную квартиру долго и нудно. Все было непросто. Но в итоге каждый получил, что хотел. Родители двухкомнатную квартиру, я – просторную комнату в коммуналке. Самый центр Москвы. Соседка – одна. То, что я хотела. С соседкой познакомиться, правда, не удалось. Знала, что интеллигентная одинокая женщина. Работает в каком-то там НИИ, несмотря на преклонный возраст. Старая московская интеллигенция.

Про московскую интеллигенцию не могу сказать, хорошо это или плохо. Она, эта интеллигенция, в Москве бывает очень разная. И вполне может быть и недоброжелательной, и снисходительно смотрящей на других. В общем, знаем мы этих москвичей. Я, правда, сама тоже москвичка, но первая в нашей семье. Родители мои приехали из Сибири. Папу направили в Москву на партийную работу. И сестра старшая в Москву приехала в возрасте шести лет. А вот я уже самая что ни на есть москвичка.

По рассказам родителей, москвичи на них произвели не самое благоприятное впечатление. То есть все было поначалу плохо настолько, что через год встал вопрос: а зачем нам все это надо? И, может, все-таки уехать обратно? И ну ее, эту престижную работу. И Москву тоже, ну ее. Родителей удивляли и интриги, и недоговоренности в отношениях. Все было не так, все было не то, к чему они привыкли. И сложно им было перестроиться. И понять, что больше нельзя вот так всем доверять безоговорочно. И что существуют так называемые деловые отношения. Когда в гости приглашаются нужные люди, которые потом могут пригодиться в жизни. И перед ними надо кланяться. А на работе надо еще и на товарищей стучать, если хочешь по служебной лестнице продвинуться. Родителям все это было сложно, непонятно. И поначалу действительно стоял вопрос «уехать». Но потом, подумав, решили – все-таки Москва. Все-таки столица. Остались ради дочерей.

К москвичам же до конца привыкнуть так и не смогли. Их друзьями оставались те, с кем общались смолоду, и с ними встречались часто, несмотря на расстояния, или те, кто в Москву тоже приехал вместе с ними.

Всех молодых комсомольских работников поселили в одной «хрущевке». Мужья были в бесконечных командировках, а жены тут же родили детей и совместно воспитывали этот детский сад. Все было дружно, весело, сообща. Коляски и кроватки передавались от младенца к младенцу. В магазин ходили по очереди, еду покупали на всех. Ну а уж когда папы приезжали из командировок, то отправлялись на природу. Все вместе, с детьми. Большие присматривали за маленькими, и как-то забывалось суровое московское окружение.

С той комсомольской молодости воды утекло много, но перебираю в памяти своих знакомцев, и действительно получается, что сложно мне что-нибудь хорошее про этих москвичей сказать. Что же тут за соседка такая?

Неужели уж прямо ложку не даст?! Вряд ли все-таки. Хотя слышит же, ребенок надрывается. На характер моей мамы, та давно бы уже вникать побежала. Что да как? А эта – кремень. Хотя знаю же, что дома. Суббота, вечер.

– Извините, пожалуйста, можно к вам? – стучу в дверь.

На стук вышла немолодая женщина. Что характерно, именно вышла. Чем немного меня напрягла. Могла же в комнату меня пригласить. Вот ведь странно. Нет, через щелку вынырнула, и дверь за собой так плотненько притворила. Дела…

– Мне очень неудобно. Мы ведь даже еще не познакомились. Меня зовут Лена. Понимаете, вот незадача. Распаковываю свои тюки и никак не могу найти ложку. А надо как-то кашу сварить. У вас ложечки не будет?

– Здравствуйте, подождите минуточку, – и соседка опять же боком просочилась в свою комнатушку и захлопнула за собой дверь. Я осталась стоять в коридоре. Просто какие-то тайны Мадридского двора. Прячет она что-то или, может, кого-то? Да нет, вроде с утра уличная дверь не хлопала, никто к нам не приходил.

То ли перед дверью стоять, то ли к ребенку в свою комнату бежать. Из комнаты соседки – никакого шевеления. Может, она что не поняла? Да ладно, побегу к себе. Схватила заплаканного Антошку и опять начала шуровать в своих коробках, снова и снова натыкаясь на вазы, тазики и вантузы.

Минут через десять раздался робкий стук в дверь.

– Лена!

– Ой, проходите, пожалуйста.

– Нет, нет, выйдите, прошу вас. – На пороге стояла соседка. В руках она держала две красивые серебряные ложки – одну чайную, другую десертную. С необыкновенными резными ручками в виде райских птичек.

– Вот, это вам. Извините, что долго, никак найти не могла. Я их помыла. Малыш, как тебя зовут?

Малыш замолчал от неожиданности. То ли ложки ему понравились, то ли он воспринял это как начало еды.

– Его Антоном зовут. Огромное спасибо. Ну, я кашу варить побежала, – и, схватив свои пакеты,