Завтра были письма - Елена Николаевна Ронина

ее вещи жить мешают, пространство свободное занимают. Некуда лампу итальянскую ставить. Ну-ну.

– Я смогу подъехать через два часа. – Она и через час смогла бы, но из вредности накинула время.

Слава в тот день работала дома, Мишка был в яслях. Она вполне могла выделить пару часов на эту встречу. Значит, Норберт все же нашел свою судьбу. В Москву ее вывез, решил Славе показать, как образец примерной жены. Ну-ну, посмотрим, как должна бы была выглядеть Слава. И как хорошо, что она теперь не должна выглядеть так!

Ох, как ее задел тот звонок. А еще больше, что она собралась туда ехать. Интересно, кто она, эта Марта? Точно не русская, говорит с мягким прибалтийским акцентом. Может быть, латышка, эстонка.

Из чувства противоречия Слава не стала наряжаться. Затянула волосы в хвост, как была в домашних джинсах, так и пошла на это странное свидание. Сумку только дорожную захватила. Там вроде у нее куртка имелась. Да-да, Майер купил. Серую, с цигейковым воротником. Слава еще удивилась и уж тогда не сумела сдержаться:

– Как у милиционера, не хватает только ушанки.

Майер тогда обиделся, она просила прощения, он плакал:

– Хотел, чтобы Лисенку было тепло.

Она тогда оставила куртку у него, мол, приезжает обычно в пальто, чтобы можно было переодеться во что-нибудь спортивное.

А ведь, наверное, Марте тоже любопытно на нее посмотреть. Может, еще и вопросы задать. А может быть, будут упреки. Или даже какой-нибудь наезд.

* * *

Марта ждала ее в холле гостиницы «Интурист». Слава сразу поняла, что это она. Сколько ей лет? Тридцать, не больше. Высокая, худенькая блондинка с очень короткой стрижкой. Почему-то бросились в глаза длинные руки, огромные мужские часы и хорошая открытая улыбка. Да, брючки-дудочки бежевого цвета, голубая хлопковая рубашка, коричневый ремень. Слава сразу определила магазины и цены. Еще один клон. Но, похоже, девушке хорошо в этом образе.

Марта вскочила и пошла навстречу Славе. Она легко протянула руку для приветствия, как делают только иностранки:

– Я – Марта, спасибо, что приехали. Вот ваш пакет.

Она протянула пакет из магазина Max-Mara. Совсем маленький, явно куртки там не было. Видимо, по наследству перешла, злорадно подумала Слава.

– Вы красивая, и волосы у вас такие, как он рассказывал. Вы же семьями дружили, да? Это сегодня так. Люди дружат как товарищи, а потом много работы и нет времени. Правильно?

Слава пожала плечами: товарищи, стало быть. Ну и ладно, товарищи так товарищи.

– Давайте присядем, здесь можно попить кофе. Хотите? У меня, правда, нет кошелька, – слегка смутилась девушка.

– Я вас угощу, не страшно, – опять же со злорадством воодушевилась Слава. Начинаешь, милая, так же, как и я! И мне когда-то на расходы не выдавалось. – А я – Слава, да вы и сами знаете. Может быть, пирожные? Есть картошка, берлинское печенье и «Наполеон».

– «Наполеон»! Норберт не любит и не покупает, а я люблю! Но не ем, а то он расстраивается!

Кто б сомневался. Они заказали кофе, по пирожному, расположились в мягких креслах отеля. Слава поймала себя на том, что испытывает сложные чувства. И в первую очередь, конечно же, ревность, какую-то досаду. Вот сидит перед ней счастливый большой ребенок, весь окруженный заботой и вниманием. Да, нет кошелька… Так у нее все есть и без этого кошелька! Пирожные ест втихаря… Так тоже, вредные те пирожные! Неужели Слава позавидовала? Слаб человек все же. Но Марта ей нравилась. Открытостью, непосредственностью.

– Вы хорошо говорите по-русски.

– Да. Я из Польши. Я говорю по-русски с детства, у нас русский отец, а мать полька; мы все, дети, говорим по-русски. Нас четверо, и мы все дружные. Я самая младшая. Мы из Кракова. Да. Я познакомилась с Норбертом год назад, он приезжал по работе в нашу компанию, у нас завязалась переписка. У него же есть польские корни. Он свободно говорит по-польски. И он влюбился в меня. Ему очень нравится говорить по-польски.

Поэтому, что ли, влюбился?

– Простите, а сколько вам лет?

– Двадцать восемь!

– Он намного вас старше.

– О да, но это только плюс. Разве не так? Он очень понравился моим родителям. – Марта тщательно выговаривала слова. – Я переехала в Мюнхен всего три месяца назад. Да, он готовил специально квартиру. Подушки, матрас. Чтобы все было удобно. Вот! А сначала Норберт пригласил меня в гости, год назад, на Рождество. Все было красиво. Покупал подарки и мне, и моим родителям. За мной так красиво никто не ухаживал. Подарки, поездки, дорогие гостиницы, красивые украшения. Вот эти часы, видите?

Слава про себя подумала: вижу, они безобразные. Наверное, дорогие, но совершенно не смотрятся на тонких запястьях Марты, делают ее руки еще длиннее.

– Он для меня готов на все. Придумал вот эту стрижку, стиль мой создал.

О да, стрижка – это много! Это все! Слава не комментировала, только слушала. Значит, и стрижка – его рук дело. А ведь у Марты очень красивые волосы. Зачем же их обстригать под ноль?! И ушки у Марты слегка лопоухие.

– Я не говорю по-немецки. Он готов переводить мне день и ночь, он меня ведет в другой мир за руку. Понимаете, мы в Польше живем просто. В моей стране сегодня не все благополучно. Я из хорошей семьи, но четверо детей. Да! Конечно. Я первая получила высшее образование. Я юрист. Норберт для меня – это шанс. Это я вам честно говорю.

Слава пила кофе, слушала эту почти что девочку, восторженную, светлую, чистую, и вся картинка складывалась у нее в голове. Бедная ты бедная. Ты не знаешь, куда тебя сейчас понесло. А девочка была искренняя, она рада тому, что произошло в ее жизни, и благодарна. Но благодарность – это не любовь.

– Вы поймите, Германия и Польша – это все другое. И родителям было не до нас. Мы росли сами. И вдруг появился Норберт. Он окружил меня такой заботой. Даже говорить неудобно, но раз вы друзья Норберта, то и мне, значит, тоже. Все, что на мне, – это все Норберт. Он меня так любит! Хотел для меня сделать все. Он продумал мой образ. Кем я приехала к нему? Обычной. Конечно, я ему благодарна. Где он и где я со всей моей семьей.

Марта все говорила и говорила, а Слава удивлялась и утверждалась в своих догадках. Друзья, говоришь? Так нет у него друзей. Это он ей, Славе, насолить хотел. И ему это практически удалось. В голову не могло прийти педанту-немцу, что Марта сейчас на нее вывалит