Бей первая - Юля Артеева

ее столу, замираю взглядом на ярко-фиолетовом маникюре. Перевожу глаза на ее лицо и вопросительно приподнимаю брови.

Завхоз говорит:

– Если сумка нужна, забирай, но она может тут полежать пару дней. Есть ведь не просит.

– Я заберу, спасибо. Могу идти?

– Есть еще кое-что, – она отламывает шоколадку, двигает плитку в шуршащей фольге в мою сторону.

Я отрицательно качаю головой.

– С завтрашнего дня можешь обедать в столовой.

– Почему?

– Один льготник ушел на домашнее обучение, но количество порций я могу не сокращать.

– У вас разве не будет из-за этого неприятностей?

Робертовна шумно отпивает чай и качает головой:

– У меня от этого будут одни приятности. Я надеюсь, ты воспримешь это правильно, – она пристально смотрит мне в глаза. – Ты ведь умная девочка. Так что не накручивай. А теперь иди. И ни о чем не беспокойся.

Пытаясь совладать с эмоциями, я тихо произношу:

– Спасибо.

Подхватываю сумку и выхожу. Уже у лестницы сталкиваюсь с мамой Кира.

– Здравствуй, Лана.

– Здравствуйте. А вы зачем здесь? – интересуюсь настороженно.

– Я к вашей классной.

Уточняю через силу:

– Насчет меня?

– Лана, все в порядке. Просто скажу ей, что коммуникацию теперь лучше вести через меня.

– А она разве не обязана куда-то об этом сообщить? В опеку?

– Лана, я и есть опека.

Женщина протягивает руку и касается моей щеки. Ее ладонь ощущается теплой и нежной, слегка шероховатой.

– Хорошо, – отвечаю зачарованно, сбитая с толку этим непривычным жестом.

– Хорошо, – подтверждает Татьяна и уходит.

А я с тяжелым сердцем тащусь на выход. Сумка вдруг кажется неподъемной. А мое чувство вины и вовсе вырастает до вселенских масштабов. Именно поэтому, когда я подхожу к парням, то выпаливаю первым делом:

– Это ведь ваши деньги?

Они переглядываются, и Кир за локоть тянет меня к выходу, перехватывая у меня вещи.

– Ты о чем?

– Сам знаешь. Ваши, да? – меня просто прорывает. – Он бы не отдал. А вы бы не взяли. Хоть они и мои, вы бы не взяли. А он, может, вообще их потратил. Так что они ваши, я не дура. Вы зачем?

Растерянно останавливаюсь уже на улице, пока Разгильдеев натягивает на меня куртку.

Бус помогает ему, застегивая молнию:

– Мальвина, угомонись, пожалуйста.

– Вы их заберите, ладно? Мне не нужно. Я не возьму! – выкрикиваю отчаянно.

– Киса, веришь, нет, нам тоже не нужно, – фыркает Малой и рывком притягивает меня к себе.

Я всхлипываю ему в плечо. Чувствую, как меня обнимают остальные. Высокий и худой Белый походит со спины. Смуглые руки Тима ложатся поверх моей головы. А потом мой Кир накрывает нас своими крепкими мускулистыми руками, как будто ставит точку.

Дима говорит мне в макушку:

– Хватит нас проверять, малая, идет? Мы тебя любим и никуда не пропадем. Как бы ты себя ни вела. Хоть кричи, хоть истери, хоть убегай. Деньги действительно наши, и мы сами решаем, что с ними делать.

– Ненавижу этого долбаного психолога, – ворчит Кир, и я начинаю смеяться.

Смеюсь, плачу и вздрагиваю снова и снова в уютной теплоте объятий моей адской четверки.

Глава 46

– Лана, а где у вас сгущенка? – кричит Татьяна с кухни.

Я бегу, распахиваю холодильник, достаю мягкую упаковку из дверцы.

Втискиваю ей в руки и бегом возвращаюсь в комнату. Хватаю рюкзак, запихиваю туда футболку и шорты. Кажется, все взяла. Иду в кухню.

– Очень вкусно, – рапортует мама Кира. Она завтракает у нас практически каждый день.

– А ты сомневалась? – скрипучим голосом отзывается Нина Владимировна.

– Да я просто.

– Ага, просто она, – говорит моя любимая старушка. – Поела? Или ты документировала?

Я хмыкаю. Беру блин, заталкиваю его в рот, когда звонит дверной звонок.

Знаю, что это Кир. Поэтому одергиваю юбку и приглаживаю волосы. Открываю дверь и – да, вот он. Мой хмурый мальчик. Я хватаю его за куртку, подтягиваю к себе и целую в губы.

– И тебе привет, – говорит он. – Готова?

– Готова.

– Мам, мы ушли! – кричит он вглубь квартиры.

Я обуваюсь. На этот раз не у лифта. Привыкаю к новому.

Татьяна успевает выйти в коридор. Рот занят блином, но она бормочет:

– Хорошего дня, ребят. Застегнитесь, там холодно.

– Уж они без тебя разберутся, – язвительно говорит Нина Владимировна.

Но мы уже сбегаем вниз по лестнице, держась за руки. Не могу сдержать улыбки. Мне все очень нравится – и наши завтраки, и контроль мамы Кира, и то, как моя соседка пытается все время ее поддеть. Мы вместе не так уж и долго, но Нина Владимировна целиком и полностью на моей стороне.

Мы с Разгильдеевым выходим на улицу и целуемся. Тут это можно сделать без посторонних глаз, так что мы немного увлекаемся.

– Пора идти, парни ждут, – говорит он.

– Да, – выдыхаю я.

Кир достает наушники и распутывает провод. У нас время на одну песню. Он всовывает мне в ухо наушник и включает музыку.

Поднимаю взгляд на него, улыбаюсь. Спрашиваю:

– Все будет хорошо?

– Так точно.

И тут на нас налетают парни. Кричат, ерничают, хохочут.

– О, голубки подъехали!

– Че, когда маленькие Разгильдеевы будут уже?!

– Отвалите от них, не раньше, чем они мне домашку по физике напишут!

– Фу, какой ты меркантильный, – смеется Бус и сбивает мне шапку с головы.

– Ай! Тим, отвали, – верещу я, – знаешь же, что ненавижу, когда шапку трогают!

– О-о-о, я знаю, поэтому и трогаю.

Белый подхватывает ее с заснеженного асфальта и трясет моей шапкой в воздухе, заставляя меня подпрыгивать, чтобы ее достать.

Кир забирает ее без усилий и отдает мне:

– Вы чего разошлись-то?

– Так сегодня дискач, мы готовимся, – радостно выдает Малой.

Точно. Я помнила об этом, когда одевалась, но потом Гильдия меня поцеловал, и все разумные мысли из головы просто выбило. Прислоняюсь к его боку и смеюсь. Не уверена, что моя реакция попадает в чью-то шутку, но мне все равно.

Весь день мы ведем себя как лапочки. Знаем, что очень близки к тому, чтобы классная в наказание запретила нам появляться на дискотеке. Это не особо значимое мероприятие, но мы уже настроились, так что молчим, не встреваем, охотно выполняем задания.

– Может быть, проводить дискотеку в конце каждой недели, – задумчиво говорит Анна Дмитриевна.

– Тогда нам будет не так интересно, – философски замечает Тоха.

– Правильно, Маляев. Иди-ка к доске, раз такой логичный.

– Анна Дмитриевна, – вопит он, – я же ничего не сделал!

– Так это и не наказание, Антон. Подъем, решишь задачу.

Малой закатывает глаза и поднимается с места. Я корчу ему сочувствующую мордочку, а он