Измена. Цена твоей лжи - Анна Олеговна Ковалева

женскому «я» нравится это внимание, оно больше не хочет страдать, а хочет купаться в тепле.

И на один вечер я действительно отпускаю себя.

Когда танец заканчивается, я выскальзываю на террасу. Мне позарез необходимо остудить голову. Да и тело тоже. От этого танца ему стало очень горячо.

Лёша, правда, выходит следом. Тихо встает сзади, опускает подбородок мне на макушку, а руки на талию.

Я не сопротивляюсь. Позволяю себе маленькую слабость — разделить с Громовым этот вечер.

Завтра, конечно, придется заново устанавливать барьеры, очерчивать границы, но это все завтра… А пока…

— Смотри, — Лёша указывает куда-то пальцем, отвлекая меня от размышлений. В отдалении грохочет фейерверк, расцвечивая небо огненными цветами… — Красиво, да?

— Очень, — завороженно наблюдаю за разноцветными искрами и пропускаю тот момент, когда Лёша идет в наступление.

Резко развернув меня к себе, он снова меня целует. На этот раз откровеннее, глубже и жарче.

Застигнутая врасплох, я сначала теряюсь, а потом быстро капитулирую. Обнимаю его за шею, прижимаюсь ближе к горячему телу, полностью растворяясь в поцелуе.

Я так устала бороться с собой.

Глава 44

Нежданная встреча

Конечно же, дальше поцелуев дело не зашло. Я не была готова, да и домой надо было возвращаться. Я не договаривалась с няней на всю ночь.

Но на поцелуях мы оторвались. Вернее, оторвался Лёша. Он целовал меня с таким голодом и внутренним надрывом, что я невольно отвечала тем же.

Не понимала толком, что происходит. Это походило больше всего на прорыв плотины.

Как будто в той защитной стене, что я выстроила в себе, появилась пробоина, и все чувства, замурованные там давным-давно, вдруг вырвались на свободу.

Вот мы и целовались одержимо и неистово, почти как подростки. Кажется, кто-то выходил на террасу, но Громов не дал мне отстраниться, лишь утащил подальше в темный уголок.

Боже, да мы даже в машине умудрились целоваться. Когда припарковались у моего подъезда.

Лёша, казалось, пытался надышаться как перед смертью. Да и я отвечала тем же.

Потому что знала, что продолжения не последует. Вот мы и использовали последние минуты как могли.

Лишь почувствовав, как сильно возбужден Громов, я нашла в себе силы отстраниться и выскользнуть из машины.

— Я приеду в субботу, — донеслось хриплое вслед. — Раньше не могу, дела снова зовут в Москву.

— Ладно, — отзываюсь тихо и ныряю в подъезд. При том до последнего чувствую взгляд, прожигающий в спине дыру.

В квартире все тихо и спокойно. Лиза видит десятый сон. Няня прощается, собирает вещи и уходит. А я остаюсь одна со своими чувствами.

Вздрагиваю, когда вижу себя в зеркале ванной. Опухшие губы, горящие шальным блеском глаза. Общий перевозбужденный вид.

Уже и не помню когда так выглядела в последний раз. Наверное, до смерти Сергея.

И теперь не понимаю, чего хочу больше — продолжить начатое или прибить Громова к чертям хомячьим.

Засыпаю поздно, после долгого лежания в ванне и пары чашек успокаивающего чая.

Утром же пришло отрезвление. Стыд? Нет, стыдно не было. Скорее было неловко от того, что позволила себе лишнего. И теперь придется общаться с Лешей и делать вид, что ничего не было.

А это будет сложно.

Радовало только то, что еще почти неделю Леши не будет в городе, и я успею взять себя в руки.

Следующие шесть дней прошли спокойно, а в пятницу громом среди ясного неба прозвучал звонок от несостоявшейся свекрови.

Я номер давно сменила, так что ответила на звонок от незнакомого абонента спокойно, не ожидая подставы. И чуть не уронила челюсть на стол, когда услышала:

— Добрый день, Рита.

— Здравствуйте, Любовь Сергеевна. — прохладно ответила я. — Откуда у вас мой номер?

— Это не так уж важно. Главное, я его нашла. Рита, нам нужно встретиться и поговорить.

— Нам? — подавила легкий приступ раздражения. — Любовь Сергеевна, мы не виделись десять лет. О чем нам с вами разговаривать?

— О Лёше.

Так. Я сразу же напряглась. Если бы не знала о смене фамилии, то подумала бы, что Лёшка решил подослать ко мне свою мать. Но они же не общаются. Или он мне все же приврал опять?

Подозрения мелькают в сознании, но Денисова их тут же развеивает.

— И почти девять я не видела сына. А это просто невыносимо.

— Любовь Сергеевна, я, скажем так, немного в курсе, почему ваш сын не общается с вами и с отцом. Но не я причина вашего разрыва. Так что вы хотите от меня?

— Для начала просто поговорить, — голос матери Лёши был каким-то тусклым и очень усталым. — Я специально приехала из Москвы, чтобы встретиться с тобой. Сможешь приехать через час в ресторан при отеле «Вайолет»?

— У меня работа.

— Пожалуйста, Рита, удели мне немного времени. — просящие нотки в обычно уверенном и твердом голосе Любови Сергеевны заставили меня растеряться. Ей явно была нужна эта встреча. Но зачем? Решила извиниться за то, что натворила? Спустя столько лет? Да и извиняться ей нужно в первую очередь перед сыном, а не передо мной.

Я могла встретиться, особых дел в редакции не было, только вот встречаться с этой женщиной мне не хотелось. Я уже открыла было рот, чтобы отказаться, но тут она сыграла на больном.

— Ты же сама мать, Маргарита. Должна меня понять. Хотела бы ты не видеть дочь десять лет? Разве не разрывалось бы у тебя сердце от тоски и боли?

Я со свистом выпустила воздух сквозь зубы. То, что Любовь Сергеевна упомянула Лизу в разговоре мне категорически не понравилось.

Даже угроза почудилась.

Подавив внутреннюю тревогу, я с неохотой все же согласилась на встречу. Чисто для того, чтобы выяснить, что хочет эта женщина и чтобы потом рассказать все Лёше.

Меня не устраивает, что его мамаша лезет в мою жизнь. А уж если она посмеет тронуть мою дочь, то жарко будет всем.

И если Лёша не приструнит родительницу, то на километр больше его к нам не подпущу.

— Хорошо, Любовь Сергеевна, — усилием воли взяв себя в руки, ответила я. — Через час я приеду в отель. Но ненадолго. У меня мало свободного времени.

* * *

Пока ехала, кипела от негодования. Не знала, что госпоже Денисовой от меня было нужно, но не ждала ничего хорошего.

Правда, когда я ее увидела, то все раздражение и неприязнь схлынули волной.

Передо мной сидела уставшая, сильно постаревшая женщина. Ее печальный вид не могла скрыть ни дорогая одежда, ни косметика.

Такое ощущение, что с момента нашей последней встречи