Рецидивист - Курт Воннегут

Подошедших пикетчиков встретили полиция и национальные гвардейцы. На окружавшей тюрьму ограде засели пулеметчики, направив стволы на собравшийся народ, который хотел, чтобы Понтий Пилат проявил милосердие.

А Кеннет Уистлер тащил тяжелый сверток. Это было огромных размеров знамя, длинное и узкое, — его скатали рулоном. Сшили знамя по его просьбе нынче утром.

Лампочки в тюрьме стали мигать.

Когда они мигнули три раза, Кеннет Уистлер с товарищем побежали в похоронную контору, куда должны были доставить тела Сакко и Ванцетти. Штат в их телах больше не нуждался. Тела снова стали собственностью родственников и сочувствующих.

Уистлер рассказывал: в переднем зале похоронной конторы были поставлены два помоста для гробов. И тогда они с товарищем развернули свое знамя, прикрепив его к стене за помостами.

Поперек знамени были написаны слова, которые человек, приговоривший Сакко и Ванцетти к смерти, Уэбстер Тейер, вскоре после вынесенного им приговора бросил одному знакомому: «Читал, как я на днях этих гадов анархистов прищучил?»

20

Сакко и Ванцетти до конца сохранили свое достоинство, не сдались. Уолтер Ф. Старбек этого не сумел.

Когда меня забрали в выставочном зале компании «Американские арфы», я вроде бы держался неплохо. Даже улыбался, пока Дельмар Пил размахивал перед носом двух полицейских циркуляром насчет украденных кларнетов и растолковывал, почему они должны меня арестовать. У меня же было стопроцентное алиби: два последних года я просидел в тюрьме.

Я им об этом сказал, но они что-то не успокоились, как я надеялся. Решили, видно, что я еще похуже типчик, чем им сначала показалось.

Участок, куда мы прибыли, так и бушевал. Набежали репортеры и эти, с телекамерами, — позарез им нужны были юнцы, которые бесчинствовали в сквере перед Объединенными Нациями и бросили министра финансов государства Шри Ланка в Ист-Ривер. Министра пока не выловили, так что хулиганам, скорей всего, предъявят обвинение в убийстве.

Вообще-то полицейский катер вытащит этого шриланкийца из реки часа через два. Он, оказывается, уцепился за буй у Гровернор-Айленд. Газеты наутро писали, что он от страха говорить не мог. Еще бы!

Допрашивать меня не сразу начали, некому было. Просто отвели туда, где у них камеры. Даже камеру для меня не нашли, столько в участок народу всякого понабилось. Поставили мне стул в коридорчике между камерами и бросили одного. Шпана из-за решеток руганью меня осыпает, вообразили, понимаете ли, что мне не терпится любовь с ними прокрутить, а там хоть трава не расти.

Наконец ведут в обитую чем-то мягким комнату на нижнем этаже. Здесь психов содержат, пока за ними не явятся из лечебницы. Туалета нет, а то какому-нибудь маньяку еще вздумается башку о стульчак размозжить. И койки нет, и сесть не на что. Прямо на мягком полу и валяйся. Поверить трудно, но ничего в этой комнате не было, только большой кубок, который вручают чемпионам по боулингу, кто-то, видно, его тут позабыл. Я этот кубок изучил со всех сторон.

Опять, значит, тихое помещеньице в цокольном этаже.

И опять никому до меня дела нет, как уже бывало, когда я состоял специальным помощником президента по делам молодежи.

Продержали меня тут с полудня до восьми вечера, еду не несут, не попьешь даже, и туалета нет, и никаких звуков сюда не доносится, а это ведь должен был быть мой первый день на воле. Тут-то и началось для меня испытание характера, которое я не выдержал.

Подумал я про Мэри Кэтлин, сколько ей пришлось всего пережить. Я еще не знал, что она и есть миссис Джек Грэхэм, но кое-что очень занятное она мне про себя рассказала: когда после Гарварда я перестал отвечать на ее письма и вообще редко ее вспоминал, она на попутках добралась до Кентукки, где Кеннет Уистлер по-прежнему работал на шахте и был профсоюзным лидером. Отыскала под вечер барак, где он жил один-одинешенек. Двери не запирались, да и что оттуда унесешь? Уистлер еще не вернулся с работы. Мэри Кэтлин прихватила с собой кое-что пожевать. Возвращается Уистлер домой, а в печке огонь горит. И уже готов горячий ужин.

Вот так Мэри Кэтлин в шахтерский поселок попала. А когда к ночи Кеннет Уистлер, набравшись, к ней полез, она выскочила на залитую луной улицу сплошь из бараков и прямо в объятия молодого горного инженера угодила. Ну понятно, Джек Грэхем это и был.

Тут в памяти у меня всплыл рассказ моего друга доктора Роберта Фендера, печатавшегося под псевдонимом Килгор Траут. Назывался этот рассказ «Заснул у пульта». Там описывается гигантских размеров приемная перед Вратами Рая — вся компьютерами заставлена, а за ними сидят те, кто на Земле были дипломированными бухгалтерами, советниками по биржевым операциям и коммерческими директорами.

И не думай в Эдем попасть, пока не заполнишь подробную форму с вопросами на тот предмет, умело ли ты воспользовался возможностями, которые там, на Земле, при помощи ангелов Своих предоставил тебе Господь Бог по части бизнеса.

Весь день только и слышишь, как эксперты усталыми голосами говорят сидящим перед ними людям, которые упустили и эту вот возможность, и еще одну: «Видишь, — говорят, — опять ты заснул у пульта».

Это сколько же времени я тут сижу совсем один? Попробую подсчитать: да всего пять минут.

«Заснул у пульта» ужасно кощунственный рассказ. Герой там новопреставленный Альберт Эйнштейн. Его до того мало интересовали возможности по части бизнеса, что он даже и не разобрал, о чем его спрашивают. А тот, кто за компьютером, несет какую-то ерунду про миллиарды, которые можно было выручить, если дом в Берне второй раз заложить в тысяча девятьсот пятом, а деньги вкладывать в тогдашние урановые рудники, не спеша оповещать мир, что Е = Мс2.

— А ты вместо этого заснул у пульта, понятно? — говорит тот, за компьютером.

— Да, — вежливо отвечает Эйнштейн, — со всеми бывает, знаете ли.

— Вот то-то, — говорит ему эксперт, — жизнь ведь с каждым по справедливости обходится. Столько замечательных возможностей предоставляется, а уж твое дело суметь их не упустить.

— Понимаю, — соглашается Эйнштейн, — теперь понимаю.

— Значит, согласен со мной?

— В чем согласен?

— Что жизнь с каждым по справедливости обходится.

— Жизнь обходится по справедливости, — подтверждает Эйнштейн.

— Если еще сомневаешься, — втолковывает ему эксперт, — я и другие могу привести примеры. Оставим эту твою атомную энергию, а вот хотя бы: у тебя деньги просто лежали без дела в банке, когда ты